В московском пространстве «Дебри» состоялся камерный вечер средневековой музыки. Дарья Маглеваная (средневековая виела) и Светлана Мурсякаева (вокал) исполнили композиции о любви из средневековых манускриптов.
Пространство «Дебри» затеряно где-то между Павелецкой и Дербеневской. И хотя в кармане любого среднестатистического гражданина есть виртуальная карта мира, ключ ко всем городам, в этот вечер до «Дебрей» сквозь дебри московских переулков хотелось дойти без чьей-либо помощи, по наитию. Концерт должен начинаться там, где его не ждёшь. Тем более такой концерт. Оказалось, что находится пространство не на самой людной улице, а потому найти его получилось довольно быстро. Достаточно было только прильнуть к небольшой веренице людей, устремленных в этот один узкий дворик на Дербеневской.
На входе — тапочки. Такое обстоятельство сразу отметает все воспоминания, связанные с посещениями концертов в больших или даже среднего размера, залах. Здесь все будут чувствовать себя как дома. Все пятнадцать-двадцать ценителей редкого и прекрасного. Интерес публики от такого первого знакомства с пространством только возрастает, а это значит, что концерт действительно уже начался — с самого порога.
Весь зал и есть сцена, а вся сцена и есть зал. От музыкантов публику отделяли только два пюпитра и три стоящие на полу свечи. Никакого иного оборудования — только девственно живой звук. Невероятно то, как в этом маленьком зале получилось создать атмосферу присутствия внутри музыки, причем музыки сложной, погрузить в которую вне такого уютного пространства было бы, кажется, невозможно. Дело, конечно, не только в устройстве зала. Средневековая музыка — это музыка, появившаяся до изобретения маятника, метронома и всего того, что может задавать ровный ритм, а это значит, что у нот в этой музыке нет привычных длительностей, нет заданного счёта и темпа исполнения. Единственный ритм, на который ориентировались музыканты тех времен — это ритм биения сердца.
В концертной программе — композиции первых средневековых композиторов, таких как Гийом де Машо, Франческо Ландини, Йоханнес Чикониа, и песни неизвестных трубадуров и трубариц из так называемых «музыкальных кодексов». Кодекс Росси, например, получил свое название в честь своего хозяина — обладателя сборника мелодий, авторство которых в большинстве своем неизвестно. Кроме того, кодекс сохранился не целиком и содержит достаточное количество ошибок. «Наша задача состоит в том, чтобы, заметив ошибку, попытаться настолько погрузиться в текст, насколько это возможно для ее исправления и максимального приближения к оригинальному звучанию, о котором сегодня мы можем только догадываться", – объяснила Дарья. В перерывах между композициями, переворачивая нотные листы, она рассказывала публике о тонкостях исполнительского мастерства и ее уникальном инструменте — виеле, "скрипкиной бабушке", как она сама ее называет, изготовленной из кедра итальянским мастером Марко Салерно. «Инструмент создается мастером с нуля, из ничего. В процессе работы, он ориентируется на сохранившиеся в письменных источниках описания, изображения виелы на гравюрах и фресках», — отметила Дарья, отвечая на вопрос из зала. Вопросов, конечно же, было много, и все — восторженные, исполненные поистине детского интереса.
В этом и есть привлекательность средневековой музыки — в ее загадочности, манящей неизвестности и интриге. Слушаешь и не знаешь, какой сюжет, какое разрешение, какой звук ждёт тебя за поворотом. За поворотами бывает многое: случайные встречи со старыми знакомыми, или же, наоборот, новые открытия и новая любовь. Так и пространство «Дебри» скрылось от глаз за поворотом на Дербеневской. А мы скрылись в нем и его музыке, которая открыла нам нечто новое. В духе вечера чувствовалась некоторая элитарность: сообщество музыкантов, способных «читать» средневековые манускрипты, сравнительно мало, а слушатели не приходят на их концерты случайно. Парадоксально то, как в момент погружения в средневековую композицию хотелось сиюминутно поделиться ею со всеми друзьями, знакомыми, или, наоборот, всеми незнакомыми, спешащими на последний автобус по той самой улице, и, в то же время, не делиться ею больше ни с кем, оставить только себе, как оставляют последний кусочек торта. Но почему же так происходит? Почему современному человеку, ритмичному, организованному, засыпающему под щелкание секундной стрелки, вдруг становится так интересна и с первого звука любима средневековая музыка? Удалось задать этот вопрос Дарье после концерта. Она ответила: «Мне кажется, что наша музыка — это то, что действительно может удивить. Удивить современного человека сложно, а ей удается. Средневековая музыка, с ее пифагорейским строем, чистейше звенящими квинтами, и терциями, которые тогда считались самым выразительным диссонансом, может погрузить в особенное состояние даже самого пресыщенного человека. Это что-то неизмеримое, необъяснимое. За это мы ее и любим».
Пространство «Дебри» затеряно где-то между Павелецкой и Дербеневской. И хотя в кармане любого среднестатистического гражданина есть виртуальная карта мира, ключ ко всем городам, в этот вечер до «Дебрей» сквозь дебри московских переулков хотелось дойти без чьей-либо помощи, по наитию. Концерт должен начинаться там, где его не ждёшь. Тем более такой концерт. Оказалось, что находится пространство не на самой людной улице, а потому найти его получилось довольно быстро. Достаточно было только прильнуть к небольшой веренице людей, устремленных в этот один узкий дворик на Дербеневской.
На входе — тапочки. Такое обстоятельство сразу отметает все воспоминания, связанные с посещениями концертов в больших или даже среднего размера, залах. Здесь все будут чувствовать себя как дома. Все пятнадцать-двадцать ценителей редкого и прекрасного. Интерес публики от такого первого знакомства с пространством только возрастает, а это значит, что концерт действительно уже начался — с самого порога.
Весь зал и есть сцена, а вся сцена и есть зал. От музыкантов публику отделяли только два пюпитра и три стоящие на полу свечи. Никакого иного оборудования — только девственно живой звук. Невероятно то, как в этом маленьком зале получилось создать атмосферу присутствия внутри музыки, причем музыки сложной, погрузить в которую вне такого уютного пространства было бы, кажется, невозможно. Дело, конечно, не только в устройстве зала. Средневековая музыка — это музыка, появившаяся до изобретения маятника, метронома и всего того, что может задавать ровный ритм, а это значит, что у нот в этой музыке нет привычных длительностей, нет заданного счёта и темпа исполнения. Единственный ритм, на который ориентировались музыканты тех времен — это ритм биения сердца.
В концертной программе — композиции первых средневековых композиторов, таких как Гийом де Машо, Франческо Ландини, Йоханнес Чикониа, и песни неизвестных трубадуров и трубариц из так называемых «музыкальных кодексов». Кодекс Росси, например, получил свое название в честь своего хозяина — обладателя сборника мелодий, авторство которых в большинстве своем неизвестно. Кроме того, кодекс сохранился не целиком и содержит достаточное количество ошибок. «Наша задача состоит в том, чтобы, заметив ошибку, попытаться настолько погрузиться в текст, насколько это возможно для ее исправления и максимального приближения к оригинальному звучанию, о котором сегодня мы можем только догадываться", – объяснила Дарья. В перерывах между композициями, переворачивая нотные листы, она рассказывала публике о тонкостях исполнительского мастерства и ее уникальном инструменте — виеле, "скрипкиной бабушке", как она сама ее называет, изготовленной из кедра итальянским мастером Марко Салерно. «Инструмент создается мастером с нуля, из ничего. В процессе работы, он ориентируется на сохранившиеся в письменных источниках описания, изображения виелы на гравюрах и фресках», — отметила Дарья, отвечая на вопрос из зала. Вопросов, конечно же, было много, и все — восторженные, исполненные поистине детского интереса.В этом и есть привлекательность средневековой музыки — в ее загадочности, манящей неизвестности и интриге. Слушаешь и не знаешь, какой сюжет, какое разрешение, какой звук ждёт тебя за поворотом. За поворотами бывает многое: случайные встречи со старыми знакомыми, или же, наоборот, новые открытия и новая любовь. Так и пространство «Дебри» скрылось от глаз за поворотом на Дербеневской. А мы скрылись в нем и его музыке, которая открыла нам нечто новое. В духе вечера чувствовалась некоторая элитарность: сообщество музыкантов, способных «читать» средневековые манускрипты, сравнительно мало, а слушатели не приходят на их концерты случайно. Парадоксально то, как в момент погружения в средневековую композицию хотелось сиюминутно поделиться ею со всеми друзьями, знакомыми, или, наоборот, всеми незнакомыми, спешащими на последний автобус по той самой улице, и, в то же время, не делиться ею больше ни с кем, оставить только себе, как оставляют последний кусочек торта. Но почему же так происходит? Почему современному человеку, ритмичному, организованному, засыпающему под щелкание секундной стрелки, вдруг становится так интересна и с первого звука любима средневековая музыка? Удалось задать этот вопрос Дарье после концерта. Она ответила: «Мне кажется, что наша музыка — это то, что действительно может удивить. Удивить современного человека сложно, а ей удается. Средневековая музыка, с ее пифагорейским строем, чистейше звенящими квинтами, и терциями, которые тогда считались самым выразительным диссонансом, может погрузить в особенное состояние даже самого пресыщенного человека. Это что-то неизмеримое, необъяснимое. За это мы ее и любим».
