Такой заголовок к пьесам Островского только на первый взгляд кажется неуместным, ведь писатель-моралист больше заботился о крепости духа. Но стоит перечитать внимательнее многие его произведения, как на поверхность всплывут и страсть, и чувственность, и любовные томления.
Правда, великий драматург не забывал напоминать своим героям, чтобы «себя помнили». Они и старались, правда, получалось не всегда…
Петербургский режиссер Григорий Дитятковский вернулся на московскую сцену, поставив в театре Et cetera не самую хрестоматийную из пьес Островского – «Сердце не камень». Причем сделал абсолютно зрительский спектакль, который оказался и умен, и легок, и свеж. Его постановка кристально чиста, наполнена юмором, но без грубоватых «поддавков» и избавлена от классического занудства. А «жизнь человеческого тела» относится не только к смыслу пьесы, но и к актерской манере исполнения. «Сердце не камень» порой напоминает изящно сделанный «драмбалет», где все находится в движении, а мысли и чувства персонажей выражены не только в словах, но в виртуозно поставленной пластической партитуре Сергея Грицая.
Оставив героям подходящие эпохе Островского костюмы, художник Владимир Фирер, придумал вневременный и выразительный образ спектакля, в котором очень важна работа художника по свету Евгения Ганзбурга. Ряды массивных деревянных дверей, способных открываться в какую угодно сторону, то охотно впуская героев, то отрезая им путь к отступлению, создают ощущение громадного дома-лабиринта, где легко заблудиться, как в собственной жизни.
Приметы этой скудной на события жизни собраны тут же, в пространстве авансцены: разномастные стулья, конторка и стремянка, керосиновые лампы и даже уличный фонарь. Устав заглядывать в окно, он, кажется, решил вторгнуться прямо в пределы жилища. Тускло светящие люстры могут обернуться церковными светильниками, а стремянка изобразит повозку. Дитятковскому по душе откровенно игровые приемы. У него даже фабричные рабочие (Евгений Тихомиров, Федор Бавтриков и Артем Блинов) порой исполняют роль театральных дзанни: то воплотятся в роли подсвечников, то станут дорогу указывать, то вклиниваются в монологи Ераста – Федора Урекина, трансформируя их в диалоги. Действие то стремительно несется вперед, то застывает в прямом смысле этого слова, а неподвижные артисты «складываются» в замечательные жанровые картинки. Тут же вспомнится «Сватовство майора» или «Неравный брак». И эпоха соблюдена, и сделано остроумно и красиво. А потом начнут двигаться как в рапидной съемке, укрупняя эпизод с какой-нибудь дракой, но стулья при этом не ломая и носы друг другу не расквашивая.
Режиссер, оставляя текст в неприкосновенности, с персонажей пытается сбить привычный налет «типажности». Вот богатый купец Каркунов – Петр Смидович извелся весь, как бы по правильному адресу отписать свои движимые и недвижимые сокровища. То ли верной жене Вере Филипповне – Анне Артамоновой, то ли непутевому племяннику Константину – Кириллу Лоскутову. А зритель-то видит, что купчина по русской привычке «куражится», потому что помирать ему еще рановато: всегда готов и к цыганам, и в картишки, да и вообще мужик крепкий. Поневоле задумаешься, почему в такой ситуации несчастная супруга страдает неудовлетворенной телесностью?
Впрочем, Анна Артамонова в роли Веры Филипповны совсем не нудная «монашка», озабоченная лишь благотворительностью, хоть и затянута поначалу в черные одежды. Но каждая встреча, каждый разговор словно открывает ей глаза на то, что есть и другая жизнь. Так вот сядешь за стол с Аполинарией Панфиловой – Натальей Благих, да пропустишь с ней рюмочку-другую мадеры, да послушаешь веселую трескотню зрелой красотки, так глаза и откроются понемногу. А уж когда в дело вступает Ераст – Урекин, тут вся жизнь готова провалиться в тартарары.
Молодой артист свою роль «протанцовывает» почти бенефисно, умудряясь предстать в разных жанровых обстоятельствах. Тут тебе и бедный сиротка-приживал, семенящий и сутулящийся. И цинично-бесцеремонный любовник чужой жены Ольги – Кристины Гагуа. И превосходный комедиант, когда пускает в ход все свои обольстительные качества для соблазнения «святой» Веры. Но желание выбиться в люди любой ценой идет в его сценической жизни параллельно с обретением человеческого достоинства.
Последние эпизоды спектакля, когда Каркунова – Смидовича и впрямь валит с ног болезнь, тоже решены режиссером не в дидактическом, но в игровом ключе. А последний монолог на тему «не в деньгах счастье» не столько нравоучителен, сколько простодушен. И зритель вроде смеется, но зернышко понимания в его ощущения подспудно закладывается. И совсем, оказывается, не мешает легкости и ясности всей постановки.
Петербургский режиссер Григорий Дитятковский вернулся на московскую сцену, поставив в театре Et cetera не самую хрестоматийную из пьес Островского – «Сердце не камень». Причем сделал абсолютно зрительский спектакль, который оказался и умен, и легок, и свеж. Его постановка кристально чиста, наполнена юмором, но без грубоватых «поддавков» и избавлена от классического занудства. А «жизнь человеческого тела» относится не только к смыслу пьесы, но и к актерской манере исполнения. «Сердце не камень» порой напоминает изящно сделанный «драмбалет», где все находится в движении, а мысли и чувства персонажей выражены не только в словах, но в виртуозно поставленной пластической партитуре Сергея Грицая.
Оставив героям подходящие эпохе Островского костюмы, художник Владимир Фирер, придумал вневременный и выразительный образ спектакля, в котором очень важна работа художника по свету Евгения Ганзбурга. Ряды массивных деревянных дверей, способных открываться в какую угодно сторону, то охотно впуская героев, то отрезая им путь к отступлению, создают ощущение громадного дома-лабиринта, где легко заблудиться, как в собственной жизни.
Приметы этой скудной на события жизни собраны тут же, в пространстве авансцены: разномастные стулья, конторка и стремянка, керосиновые лампы и даже уличный фонарь. Устав заглядывать в окно, он, кажется, решил вторгнуться прямо в пределы жилища. Тускло светящие люстры могут обернуться церковными светильниками, а стремянка изобразит повозку. Дитятковскому по душе откровенно игровые приемы. У него даже фабричные рабочие (Евгений Тихомиров, Федор Бавтриков и Артем Блинов) порой исполняют роль театральных дзанни: то воплотятся в роли подсвечников, то станут дорогу указывать, то вклиниваются в монологи Ераста – Федора Урекина, трансформируя их в диалоги. Действие то стремительно несется вперед, то застывает в прямом смысле этого слова, а неподвижные артисты «складываются» в замечательные жанровые картинки. Тут же вспомнится «Сватовство майора» или «Неравный брак». И эпоха соблюдена, и сделано остроумно и красиво. А потом начнут двигаться как в рапидной съемке, укрупняя эпизод с какой-нибудь дракой, но стулья при этом не ломая и носы друг другу не расквашивая.
Режиссер, оставляя текст в неприкосновенности, с персонажей пытается сбить привычный налет «типажности». Вот богатый купец Каркунов – Петр Смидович извелся весь, как бы по правильному адресу отписать свои движимые и недвижимые сокровища. То ли верной жене Вере Филипповне – Анне Артамоновой, то ли непутевому племяннику Константину – Кириллу Лоскутову. А зритель-то видит, что купчина по русской привычке «куражится», потому что помирать ему еще рановато: всегда готов и к цыганам, и в картишки, да и вообще мужик крепкий. Поневоле задумаешься, почему в такой ситуации несчастная супруга страдает неудовлетворенной телесностью?
Впрочем, Анна Артамонова в роли Веры Филипповны совсем не нудная «монашка», озабоченная лишь благотворительностью, хоть и затянута поначалу в черные одежды. Но каждая встреча, каждый разговор словно открывает ей глаза на то, что есть и другая жизнь. Так вот сядешь за стол с Аполинарией Панфиловой – Натальей Благих, да пропустишь с ней рюмочку-другую мадеры, да послушаешь веселую трескотню зрелой красотки, так глаза и откроются понемногу. А уж когда в дело вступает Ераст – Урекин, тут вся жизнь готова провалиться в тартарары.
Молодой артист свою роль «протанцовывает» почти бенефисно, умудряясь предстать в разных жанровых обстоятельствах. Тут тебе и бедный сиротка-приживал, семенящий и сутулящийся. И цинично-бесцеремонный любовник чужой жены Ольги – Кристины Гагуа. И превосходный комедиант, когда пускает в ход все свои обольстительные качества для соблазнения «святой» Веры. Но желание выбиться в люди любой ценой идет в его сценической жизни параллельно с обретением человеческого достоинства.
Последние эпизоды спектакля, когда Каркунова – Смидовича и впрямь валит с ног болезнь, тоже решены режиссером не в дидактическом, но в игровом ключе. А последний монолог на тему «не в деньгах счастье» не столько нравоучителен, сколько простодушен. И зритель вроде смеется, но зернышко понимания в его ощущения подспудно закладывается. И совсем, оказывается, не мешает легкости и ясности всей постановки.
