Длинный узкий стол, превращающийся в вертикальную стену, густо уставлен безупречно белыми чашками и блюдцами. Мнимый, тщательно организованный хаос. Если присмотреться, то на краю одной из чашек можно разглядеть фигурки крошечных черно-белых коров. А если заглянуть внутрь, то с узкого фарфорового дна на вас взглянут герои спектакля – рассеянная Алиса, непоседливый Труляля. Если подняться повыше, в фойе второго этажа, можно найти гардероб, в нем – голубые платья Алисы. Крохотное, чуть побольше, еще побольше, на взрослую женщину. Под платьями – такой же набор башмачков разных размеров. Все время игра с пропорциями, как у Кэрролла: мир огромный – Алиса маленькая; Алиса – огромная, мир – с игольное ушко. Но это еще и про взросление; отчасти и весь спектакль про это. Про то, как Алиса выросла, но время движется не по спирали, а растекается по параллелям. И где-то, в соседнем мире, живет маленькая Алиса, для которой волшебство – обычное дело. Спектакль этот из неевклидова мира – параллели могут пересекаться: маленькая девочка откроет гигантскую старинную обложку книги «Alice in Wonderland», и целый сонм причудливых персонажей парадом хлынет по узкому подиуму, уходящему в зал. Мир свободной фантазии оглушит, напугает взрослую Алису, пятящуюся спиной к ближайшему выходу.
Этот парад грянет не сразу. Сначала в зияющей темноте медленно проплывут странные существа в трико, в черно-белых костюмах, с раскрашенными лицами. Здесь нет ничего от трескучего шоу – этот мир потянет к себе Алису своей плавностью, задумчивостью, безразмерностью. Здесь гулко и пустынно – как будто вышел в открытый космос. Иногда раздастся какой-то потусторонний звук – то ли стрекот, то ли стук, рождая беспокойное любопытство.Все это – уже на сцене, в зале, но мир Алисы начнется с порога театра: у лестницы расположился Белый кролик, а фойе двух этажей охвачены инсталляциями на тему Алисы, отсылками к многочисленным интерпретациям сказок Кэрролла.
Спектакль Даниила Ахмедова – тоже интерпретация, даже – фантазия об Алисе, сочиненная по мотивам оригинала.
Маленькая Алиса, вышедшая то ли из сна, то ли из воспоминаний Алисы взрослой, кружится в танце, показывая, как надо; помогает снять пальто. Алиса взрослая кружится неуверенно, и остается одна. Но вдруг промелькнет Белый кролик (Александр Дьяконов), и Алиса ринется в погоню. Мир спектакля призрачен и множественен: вот уже кроликов не один, а два, не два, а три… Запыхавшаяся Алиса выбежит на помост, но кролики бросятся врассыпную. В другой сцене Алиса будет открывать многочисленные двери, и вдруг увидит себя, и еще одну, и еще. И маленькую себя, и маленькие двери, в которые ей не пролезть, и гигантскую замочную скважину. Реальность двоится, троится – Алиса все будет хлопать дверями, а сверху поползет видеоряд, в котором еще одна Алиса будет искать входы и выходы.Этот спектакль хочется описывать отдельными сценами. Вот Алиса взмывает в воздух, зависает над залом, пугается, удивляется, восторгается. Голубенькое пятнышко парит в темноте, и ты не видишь усилий, не видишь тросов и машинерии. Как будто ты не в российском репертуарном театре, а, например, в Цирке дю Солей. Синяя гусеница (Елена Половинкина) танцует величественный, по-восточному плавный танец, и вдруг, на невидимом экране разворачиваются гигантские полупрозрачные крылья. Огромное кресло-трон в форме цилиндра поворачивается к залу и обнаруживает хрупкую фигурку Безумного Шляпника. Надувные шары медленно плывут по сцене, попадают в фокус проекторов и становятся планетами; шары улетают в зал, и десятки рук толкают Вселенную, помогая ей крутиться.
Спектакль выстроен на пересечении двух линий, двух сюжетов – драматическом и цирковом. Алиса путешествует по Стране Чудес, но, вроде бы, и не перемещается в пространстве. Эпизоды ее путешествия перемешаны с пародийными номерами двух клоунов, в которых в этой истории превратились Труляля (Александр Князь) и Трулюлю (Юрий Суслин). Два смешных человека в костюмах, похожих на карточные рубашки пиковой масти, разыгрывают предшествующие эпизоды. Только что белые кролики играли с Алисой «в собачку»; теперь эти двое мусолят мячик, неловко роняя его в зал. Только что Алиса парила над затаившим дыхание залом, и вот уже клоун отчаянно машет руками, сжимая в ладонях птичьи перья. Иногда эти сюжеты, словно бы существующие отдельно, сближаются, вытекают друг из друга. Клоунский номер с ванной-лодкой становится предтечей сюжета с Чеширским котом: конструкция разлетается на фрагменты, и вот уже несколько тяжеловесных, казалось, окружностей, плывет по воздуху, собираясь в морду кота, напоминающего египетскую статую. Два желтых глаза на экране, кося и вращаясь, следят за топчущейся Алисой.
Спектакль распался бы на россыпь невероятно красивых и талантливо придуманных картинок, невиданных в пространстве российского театра, тяготеющего больше к литературности, нежели к визуальной культуре, если б не тщательно продуманный драматургический каркас, реализованный в пластическом рисунке (хореограф Денис Бородицкий). Драматическое содержание этой истории сосредоточено во взаимодействии взрослой Алисы с этим, когда-то забытым, миром. В том, как влечет, как заманивает ее этот мир, но пускает в себя лишь как пытливого туриста. Эта попытка возвращения строится на взаимоотношениях двух Алис – маленькой и большой.Алиса-девочка (Злата Волегова) чувствует себя в этом мире как дома: деловито пробегает мимо, словно подбадривая свое взрослое альтер-эго, словно указывая путь, и тут же исчезает. Она всегда знает, куда идти, ей открыты все двери и лазейки. Большая Алиса устремляется следом, но черная ширма преграждает ей путь или свита Червонной Королевы опускает свои пики ей под ноги. В этом бессловесном, графически точном спектакле удалось выстроить и точную драматургию, и вылепить яркие образы. Алиса Елены Кайзер понятна в каждом своем движении – в том, как быстро испуг и растерянность на ее лице сменяются детским упрямством и безоглядным любопытством. К этому миру Алиса приближается на цыпочках, протягивает руку, пытаясь ухватить ускользающее волшебство. На себя маленькую смотрит с завистью, грустью и восхищением. Легкая как пушинка в сцене полета, в другой сцене она грузно лежит на спине, всей своей позой выражая отчаяние.
Волшебство безумного чаепития закончилось, портал в чудесный мир закрылся, и беспомощная Алиса валяется в ворохе рассыпанной рядом одноразовой посуды. Подбрасывает бумажные тарелки вверх, но тщетно. Трагедия Алисы не только в этом – она не просто теряет этот мир, но еще и невольно разрушает его. Безумный Шляпник (Виктор Буянов) и его окружение закручивает Алису в вихре агрессивного танца. Алиса сдергивает со Шляпника цилиндр, и тот безмолвно плачет, сгорбившись в маленький комочек. Алиса растеряна; она не хотела зла, просто защищалась, но ее реакции – из реального мира, это правила жизни взрослых людей. Все поправить может только маленькая Алиса, она точно знает, что делать, чтобы этот мир снова ожил.
«Алиsа» существует в том контексте, с которым обычно российский драматический театр живет несколько параллельно: здесь вспоминаются и шоу Цирка дю Солей, и где-то Лепаж, и спектакли Полунина. Визуализировав фабулу и пластически выстроив сюжет, спектакль добился какого-то парадоксального сочетания несочетаемых, вроде, ощущений: одновременной масштабности и уюта. Красивая, высокотехнологичная история кажется рукотворной – наверное, еще и благодаря интонации, выбранной авторами. «Алиsа» считывается на разных уровнях – и если дети, вероятно, воспринимают историю конкретно и событийно, то взрослых этот довольно грустный спектакль оставляет наедине с чувством невозможности вернуться в неизбежно утрачиваемое, с рассуждением о потерях взросления. И, тем не менее, «Алиsа» не о порванных безвозвратно связях: гигантская обложка захлопывается, загнав оживших персонажей обратно на плоские страницы, но Алиса, присев на колени, листает книгу, смеется. Этот парадоксальный мир оживших карт и великолепных гусениц уже не ее повседневность, но он остался частью ее существа. В общем-то, Алиса еще и о том, что ничто не исчезает бесследно. 
