Вопрос ребром

Александр Адабашьян, кинодраматург, режиссер:

1. Много событий было в году… Скорее всего, если о нашей стране говорить, то это, безусловно, Украина, все, что там произошло и происходит. И что у нас происходит в связи с этим. А уж как это сделать – это уже другой разговор, надо думать.

2. Героя искал бы в провинции, потому что немножко по ней поездил в связи с киношными делами. Интересно в Крыму, в Орловской области, в маленьких городах вроде Ельца, как там живут и выживают… Но не в Москве. Потому что про столицу столько написано, сказано и рассказано, что создается ощущение, будто вся жизнь происходит здесь. В провинции действительно есть потрясающие персонажи, совершенно ни на кого не похожие. В основном их трактуют как провинциалов, приезжающих в Москву, или москвичей, попадающих в провинцию. А посмотреть, как живет провинция безотносительно Москвы, было бы очень интересно.

Алексей Бартошевич, театровед, историк театра:

1. Ставить есть о чем, о довольно драматических и печальных событиях, которые определяли характер и смысл этого года, но я бы поостерегся и повременил бы ставить какие-то спектакли на тему, скажем, событий на Украине. Просто потому, что мы еще пока мало что понимаем и мало что знаем. А искусство вообще и театр в особенности требуют некоторой, пусть даже не очень большой, временной дистанции.

Второе событие, очень связанное с первым, – это, естественно, развал нашей экономики, но, по-моему, на эту тему мог бы поставить что-нибудь Театр.doc, который, к сожалению, выселили. Поставить фарс о падении рубля – это было бы интересно в кукольном театре, хотя и очень невесело. А для меня лично характер этого года во многом определил Год Шекспира и то, как на это откликнулись театры по всей России. И если бы вы меня спросили о том, какие постановки Шекспира стали событием в этом году, то я бы назвал «Гамлет | Коллаж» в Театре наций, «Отелло» Театра Вахтангова, «Макбет. Кино» Бутусова и прелестный кукольный шекспировский проект в театре «Тень».

2. Есть старый русский обычай искать спасение в людях глухомани, которые еще не вполне подвержены влиянию капитализма. Но Москва настолько многослойна, что и в ней есть глухая провинция. Поэтому я поискал бы героя нашего времени в кавычках, может быть, в нашей любимой столице. Везде свои герои, но антигероев, разумеется, гораздо больше. Но так всегда и было: в памяти истории остаются герои, а в реальной жизни – антигерои.

Григорий Остер, писатель:

1. Ничего не выбрал бы, не стал бы писать. Какой-то год уж слишком на все остальные не похожий. Я думаю, что если бы основная масса людей, которые себя в этом году очень ярко проявили, этого бы не сделали, то наша жизнь и жизнь наших детей была бы спокойнее, надежнее и счастливее.

2. Понимаете, я детский писатель, мои герои – дети и осколки того детского, что остались во взрослых. И в том-то и разница, что героями разных времен становятся взрослые, а ребенок является постоянным героем всех времен и народов, и он всегда одинаковый, что в Древнем Риме, что в современной Москве. Про этого ребенка я и стараюсь писать.

Александр Ширвиндт, художественный руководитель Театра сатиры:

1. Не важно, о ком или о чем, важно, чтобы это была драматургия или литература. Потому что то, что сейчас происходит, очень достойно отражения на сцене. Вялой телевизионной публицистики второго плана недостаточно. А вот если облечь все в форму Салтыкова-Щедрина, или Гоголя, или Алешковского – другое дело. Но этого, к сожалению, нет. И я мечтаю, чтобы появилось. Можно сделать сериал на огромное количество произведений. А в качестве главной темы я бы избрал полное выхолащивание человеческих взаимоотношений. Мы перестали сосуществовать как хомо сапиенс и превратились в пошлую компьютерную машину. Скучаю я от этого.

2. Для того чтобы искать человека года, не обязательно ехать в Сибирский край. Вот у меня тут напротив, на набережной, стоят бомжи и ловят рыбу из Москвы-реки и складывают ее в целлофановый пакет, пахнущий керосином. Потом отмачивают в чем-то и едят. И все это напротив Кремля. А надевать белую манишку и делать из себя искателя тундры – это пижонство, пусть даже и самое талантливое, – я не люблю.