Актриса Анна Большова говорит, что после «Остановки по требованию» за ней закрепился образ страдающей героини – вечной брошенки. Однако ни в какое сравнение этот образ не идет с теми ролями, которые играет она на ленкомовской сцене. Здесь новые спектакли репетируются нечасто, зато входят в репертуар основательно и надолго. В интервью «Театралу» актриса рассказала о том, как дождаться своего очередного звездного часа достойно.
– Анна, прочитала ваши интервью и сложилось впечатление, что вы часто недовольны собой, как говорится, все время в поиске. Но ведь есть чем гордиться – среди крупных ваших ролей Анна Болейн в «Королевских играх»…
– Но при этом я играю и эпизоды…
– Для вас имеет значение, сколько времени ваш персонаж проводит на сцене?
– Ну, положим, амбиций мне не занимать. К сожалению... Но и от эпизодов я не отказываюсь. Они ведь разные. Для артиста важно, чтобы на глазах у зрителя за отведенное сценическое время его персонаж менялся. И не имеет значения, как долго длится сцена. Главное, ЧТО в ней происходит. Когда есть, ЧТО играть! Поэтому даже эпизод может вызывать не меньше волнений, чем выход на сцену в полномасштабной работе.
– Почему?
– Есть, например, личные моменты. «Пролетая над гнездом кукушки» был единственным спектаклем, где я играла с Александром Гавриловичем Абдуловым. Небольшая роль у меня была и в спектакле «Город миллионеров», но я играла ее много лет подряд и каждый раз с нетерпением ждала, поскольку у меня была там совместная сцена с Инной Михайловной Чуриковой, которую обожаю! С такими партнерами любой эпизод в радость.
– А бывает, чтобы «не в радость»?
– Как-то в «Королевских играх» мы с Лазаревым-младшим за короткую сцену успели разругаться, подраться, всплакнуть и помириться, и произошло это между актерами Большовой и Лазаревым параллельно существованию наших персонажей. А началось с того, что мне показалось, будто Александр Лазарев невнимательно отнесся к моей реплике, и я решила привлечь его внимание. Но способ привлечения ему совсем не понравился. В результате прямо во время действия развернулся параллельный мини-спектакль. А вернувшись за кулисы, очень смеялись: ничего себе прожили!
– В кино вы снимаетесь часто, но в театре на этом фоне жизнь более размеренная, неспешная. Вам в театральной работе киношный опыт помогает?
– Это всегда по-разному. Скажем, после сериала «Остановка по требованию» за мной закрепился образ «страдающей Наташи», вечной брошенки – этакой лирической героини... А в театре в тот период у меня были сплошные ведьмы! Обидно, когда амплуа прочно прилипает к тебе, и в итоге ни режиссер, ни ассистент по актерам не видят тебя в той или иной работе и не дают шанса попробовать. И ты ходишь вокруг да около, понимаешь, что могла бы это сыграть, но роль предлагают другой актрисе. Однажды я пожаловалась завтруппой «Ленкома»: «Инна Георгиевна, я ведь острохарактерная актриса!» – «Знаю», – сказала она. И мне стало легче. Слава богу, что кто-то знает…
– А когда желанная долго роль не приходит, у вас опускаются руки?
– Нет, стараюсь не унывать и борюсь до последнего. Кстати, в этом огромное преимущество репертуарного театра перед кино. Там все продиктовано условиями рынка. В театре же настоящая творческая лаборатория – всё на виду. И потому, когда мне сказали, что Марк Анатольевич Захаров будет искать актрису на роль Кончиты в «Юнону и Авось», я подошла к нему и спросила: «Может, мне тоже показаться?» Он внимательно посмотрел на меня и ответил: «Да». Я показалась и… получила роль.
– Скажите, а может ли актер адекватно оценить свои возможности?
– Однажды у нас на этот счет разгорелся спор с режиссером Леонидом Трушкиным. В Театре Антона Чехова вышли «Крутые виражи» в его постановке, где я играла вместе с Геннадием Хазановым. К слову скажу, что это огромное удовольствие выходить с Геннадием Викторовичем на сцену. Да и роль у меня необычная – за полтора часа я меняла пять образов. Премьера удалась... Но после выпуска Леонид Григорьевич сообщил мне, что у него были сомнения, смогу ли я все это сыграть. Признаться, такая реакция меня удивила, ведь если бы я не чувствовала, что это – мое, то не соглашалась бы играть. Когда читаешь пьесу или сценарий, возникает некое ощущение, предчувствие. С этого и начинается путь (как правило, долгий!) к тому, что зритель увидит на сцене. Присматриваешься к своему персонажу, пытаешься представить его и так, и эдак. Но в мастерстве актера есть золотой закон: первое прочтение зачастую самое точное, и нужно об этом не забывать, поскольку в конечном счете после мучительных репетиций, экспериментов, проб и ошибок ты приходишь именно к тому, что изначально возникло в твоем воображении.
– Вот вы говорите о мастерстве актера. В связи с этим вопрос: какие роли давались вам особенно трудно?
– Никогда не забуду мучительные репетиции «Свадебного путешествия» Эдуарда Боякова по пьесе Владимира Сорокина. Одна из тем пьесы – вина немецкого народа перед еврейской нацией. Спектакль начинался монологом моей героини, в котором была ненормативная лексика. На репетициях сложилась очень теплая, почти семейная атмосфера, мне было комфортно, хотя никак не решалась основная проблема – матерные слова я произносила заметно тише остального текста. Артисты видели, что я стесняюсь и потому давились от смеха. Однажды на репетиции пришел Владимир Сорокин, и мы решили показать ему монолог – ведь это отправная точка спектакля. Володя, заметив мое стеснение, сказал, что пьеса писалась для немецкой аудитории, и мат использовался лишь для того, чтобы при переводе был сохранен эмоциональный накал. В русском варианте мат вообще не обязателен. От этого «уточнения» во мне что-то расслабилось, и, приступив к монологу, я вдруг неожиданно выдала брани в четыре раза больше, чем в тексте... С моими коллегами случилась истерика...
– А для вас есть запреты в искусстве? На что никогда бы не согласились?
– Есть, конечно. Не люблю, например, фальшивых изысков, я от них болею. Ненавижу, когда душевную болезнь преподносят как режиссерскую индивидуальность. Честнее материться, чем вешать лапшу на уши и медленно убивать зрителя своими комплексами и нездоровьем.
– Вы играете в очень успешном театре, но участвуете ведь и в антрепризе. Зачем вам это?
– Все очень просто. Мне антреприза дает возможность поработать с артистами из других театров. Это держит меня в творческом напряжении и помогает расти, пока нет новых ролей в «Ленкоме». Поэтому так дорог мне «Трамвай «Желание» Александра Марина, где играла с Алексеем Гуськовым, Ольгой Прокофьевой, Евгенией Дмитриевой. Спектакль был сделан очень «по-настоящему», в лучших традициях репертуарного театра. Так получилось, что я сыграла там и Бланш, и Стеллу. И жаль, что он редко шел, поскольку билеты на него продавались сложнее, нежели на что-то легкое, развлекательное. Сейчас слово «антреприза» носит негативный характер, и не без оснований. Но антреприза антрепризе рознь. Есть очень достойные проекты. Для меня важно всегда, кто режиссер, кто партнер. И важно делать свою работу честно везде, при любых обстоятельствах.
Например, с Геннадием Хазановым мы играли в «Городе миллионеров», и я могла наблюдать за тем, каков Геннадий Викторович в антрепризе, а каков у нас. И, что называется, почувствуйте разницу – он всегда одинаково требовательный в работе, очень неравнодушный, серьезный артист. И я получала такой заряд от общения с ним, что трудно передать! Поэтому антреприза тоже бывает качественной: все зависит только от тебя…
И еще один момент – я пошла в антрепризу, поскольку накопились силы, возможности, опыт. И, конечно, хочется, чтобы все это было востребовано и родным театром. Я человек верный и преданный – рада служить. Главное правильно распоряжаться своим временем, рассчитывать силы, ведь долгое время я считала, что человеческие силы неисчерпаемы. Поэтому и отдыхать стыдилась, пока прошлой зимой не дошла до переутомления, истощения и капельниц. В моей семье решили, что если не могут заставить меня отдыхать, то надо научить хотя бы правильно восстанавливаться. Но вдруг со мной что-то произошло. В порядке исключения прошлой зимой съездила на море с сыном, и мне так понравилось! Теперь я думаю, почему не отдыхала раньше. Но если поставить меня перед выбором: работа или отдых, выберу, конечно, работу. Главное – честно делать свое дело. И результат будет зависеть от вложенной энергии, хотя он может проявиться не в том месте, где ты ожидаешь. Может, ты грядочку удобрял, а вода утекла под соседнюю сливу – она и принесла урожай. Наши силы не уходят зря, но понять это можно лишь спустя время.
– Анна, прочитала ваши интервью и сложилось впечатление, что вы часто недовольны собой, как говорится, все время в поиске. Но ведь есть чем гордиться – среди крупных ваших ролей Анна Болейн в «Королевских играх»…
– Но при этом я играю и эпизоды…
– Для вас имеет значение, сколько времени ваш персонаж проводит на сцене?
– Ну, положим, амбиций мне не занимать. К сожалению... Но и от эпизодов я не отказываюсь. Они ведь разные. Для артиста важно, чтобы на глазах у зрителя за отведенное сценическое время его персонаж менялся. И не имеет значения, как долго длится сцена. Главное, ЧТО в ней происходит. Когда есть, ЧТО играть! Поэтому даже эпизод может вызывать не меньше волнений, чем выход на сцену в полномасштабной работе.
– Почему?
– Есть, например, личные моменты. «Пролетая над гнездом кукушки» был единственным спектаклем, где я играла с Александром Гавриловичем Абдуловым. Небольшая роль у меня была и в спектакле «Город миллионеров», но я играла ее много лет подряд и каждый раз с нетерпением ждала, поскольку у меня была там совместная сцена с Инной Михайловной Чуриковой, которую обожаю! С такими партнерами любой эпизод в радость.
– А бывает, чтобы «не в радость»?
– Как-то в «Королевских играх» мы с Лазаревым-младшим за короткую сцену успели разругаться, подраться, всплакнуть и помириться, и произошло это между актерами Большовой и Лазаревым параллельно существованию наших персонажей. А началось с того, что мне показалось, будто Александр Лазарев невнимательно отнесся к моей реплике, и я решила привлечь его внимание. Но способ привлечения ему совсем не понравился. В результате прямо во время действия развернулся параллельный мини-спектакль. А вернувшись за кулисы, очень смеялись: ничего себе прожили!
– В кино вы снимаетесь часто, но в театре на этом фоне жизнь более размеренная, неспешная. Вам в театральной работе киношный опыт помогает?
– Это всегда по-разному. Скажем, после сериала «Остановка по требованию» за мной закрепился образ «страдающей Наташи», вечной брошенки – этакой лирической героини... А в театре в тот период у меня были сплошные ведьмы! Обидно, когда амплуа прочно прилипает к тебе, и в итоге ни режиссер, ни ассистент по актерам не видят тебя в той или иной работе и не дают шанса попробовать. И ты ходишь вокруг да около, понимаешь, что могла бы это сыграть, но роль предлагают другой актрисе. Однажды я пожаловалась завтруппой «Ленкома»: «Инна Георгиевна, я ведь острохарактерная актриса!» – «Знаю», – сказала она. И мне стало легче. Слава богу, что кто-то знает…
– А когда желанная долго роль не приходит, у вас опускаются руки?– Нет, стараюсь не унывать и борюсь до последнего. Кстати, в этом огромное преимущество репертуарного театра перед кино. Там все продиктовано условиями рынка. В театре же настоящая творческая лаборатория – всё на виду. И потому, когда мне сказали, что Марк Анатольевич Захаров будет искать актрису на роль Кончиты в «Юнону и Авось», я подошла к нему и спросила: «Может, мне тоже показаться?» Он внимательно посмотрел на меня и ответил: «Да». Я показалась и… получила роль.
– Скажите, а может ли актер адекватно оценить свои возможности?
– Однажды у нас на этот счет разгорелся спор с режиссером Леонидом Трушкиным. В Театре Антона Чехова вышли «Крутые виражи» в его постановке, где я играла вместе с Геннадием Хазановым. К слову скажу, что это огромное удовольствие выходить с Геннадием Викторовичем на сцену. Да и роль у меня необычная – за полтора часа я меняла пять образов. Премьера удалась... Но после выпуска Леонид Григорьевич сообщил мне, что у него были сомнения, смогу ли я все это сыграть. Признаться, такая реакция меня удивила, ведь если бы я не чувствовала, что это – мое, то не соглашалась бы играть. Когда читаешь пьесу или сценарий, возникает некое ощущение, предчувствие. С этого и начинается путь (как правило, долгий!) к тому, что зритель увидит на сцене. Присматриваешься к своему персонажу, пытаешься представить его и так, и эдак. Но в мастерстве актера есть золотой закон: первое прочтение зачастую самое точное, и нужно об этом не забывать, поскольку в конечном счете после мучительных репетиций, экспериментов, проб и ошибок ты приходишь именно к тому, что изначально возникло в твоем воображении.
– Вот вы говорите о мастерстве актера. В связи с этим вопрос: какие роли давались вам особенно трудно?
– Никогда не забуду мучительные репетиции «Свадебного путешествия» Эдуарда Боякова по пьесе Владимира Сорокина. Одна из тем пьесы – вина немецкого народа перед еврейской нацией. Спектакль начинался монологом моей героини, в котором была ненормативная лексика. На репетициях сложилась очень теплая, почти семейная атмосфера, мне было комфортно, хотя никак не решалась основная проблема – матерные слова я произносила заметно тише остального текста. Артисты видели, что я стесняюсь и потому давились от смеха. Однажды на репетиции пришел Владимир Сорокин, и мы решили показать ему монолог – ведь это отправная точка спектакля. Володя, заметив мое стеснение, сказал, что пьеса писалась для немецкой аудитории, и мат использовался лишь для того, чтобы при переводе был сохранен эмоциональный накал. В русском варианте мат вообще не обязателен. От этого «уточнения» во мне что-то расслабилось, и, приступив к монологу, я вдруг неожиданно выдала брани в четыре раза больше, чем в тексте... С моими коллегами случилась истерика...
– А для вас есть запреты в искусстве? На что никогда бы не согласились?
– Есть, конечно. Не люблю, например, фальшивых изысков, я от них болею. Ненавижу, когда душевную болезнь преподносят как режиссерскую индивидуальность. Честнее материться, чем вешать лапшу на уши и медленно убивать зрителя своими комплексами и нездоровьем.
– Вы играете в очень успешном театре, но участвуете ведь и в антрепризе. Зачем вам это?
– Все очень просто. Мне антреприза дает возможность поработать с артистами из других театров. Это держит меня в творческом напряжении и помогает расти, пока нет новых ролей в «Ленкоме». Поэтому так дорог мне «Трамвай «Желание» Александра Марина, где играла с Алексеем Гуськовым, Ольгой Прокофьевой, Евгенией Дмитриевой. Спектакль был сделан очень «по-настоящему», в лучших традициях репертуарного театра. Так получилось, что я сыграла там и Бланш, и Стеллу. И жаль, что он редко шел, поскольку билеты на него продавались сложнее, нежели на что-то легкое, развлекательное. Сейчас слово «антреприза» носит негативный характер, и не без оснований. Но антреприза антрепризе рознь. Есть очень достойные проекты. Для меня важно всегда, кто режиссер, кто партнер. И важно делать свою работу честно везде, при любых обстоятельствах.
Например, с Геннадием Хазановым мы играли в «Городе миллионеров», и я могла наблюдать за тем, каков Геннадий Викторович в антрепризе, а каков у нас. И, что называется, почувствуйте разницу – он всегда одинаково требовательный в работе, очень неравнодушный, серьезный артист. И я получала такой заряд от общения с ним, что трудно передать! Поэтому антреприза тоже бывает качественной: все зависит только от тебя…
И еще один момент – я пошла в антрепризу, поскольку накопились силы, возможности, опыт. И, конечно, хочется, чтобы все это было востребовано и родным театром. Я человек верный и преданный – рада служить. Главное правильно распоряжаться своим временем, рассчитывать силы, ведь долгое время я считала, что человеческие силы неисчерпаемы. Поэтому и отдыхать стыдилась, пока прошлой зимой не дошла до переутомления, истощения и капельниц. В моей семье решили, что если не могут заставить меня отдыхать, то надо научить хотя бы правильно восстанавливаться. Но вдруг со мной что-то произошло. В порядке исключения прошлой зимой съездила на море с сыном, и мне так понравилось! Теперь я думаю, почему не отдыхала раньше. Но если поставить меня перед выбором: работа или отдых, выберу, конечно, работу. Главное – честно делать свое дело. И результат будет зависеть от вложенной энергии, хотя он может проявиться не в том месте, где ты ожидаешь. Может, ты грядочку удобрял, а вода утекла под соседнюю сливу – она и принесла урожай. Наши силы не уходят зря, но понять это можно лишь спустя время.
