25 октября на сцене московского РАМТа ярославский Театр имени Волкова покажет премьеру Евгения Марчелли «Чайка. Эскиз». Обозревателю «Театрала» удалось посмотреть спектакль в Ярославле.
Пьесу Чехова Евгений Марчелли (недавно «Театрал» публиковал интервью с режиссером) поставил как жесткую, лишенную полутонов, почти натуралистическую драму с элементами черной комедии. На её героев – эгоистичных людей искусства, идущих к славе по головам близких, – режиссер взглянул трезво, без розовых очков и придыхания. Так же как на символ пьесы – прекрасную чайку, изображенную на занавесе Художественного театра. Ведь на самом деле чайка – довольно неприятная хищная птица, которая проводит всю жизнь в охоте за рыбой.
В спектакле Марчелли такими хищниками становятся почти все: стервозная примадонна Аркадина в остром, почти шаржевом исполнении Анастасии Светловой, потертый беллетрист Тригорин (Николай Зуборенко), испытывающий к Нине влечение коллекционера- энтомолога, пресыщенный доктор Дорн (Евгений Мундум), который вяло отбивается от сексуальных домогательств Полины Андреевны, и почтенный Сорин, готовый, наоборот, облапать любую симпатичную девушку (эту роль по очереди исполняют превосходный комик Владимир Майзингер и приглашенный из МХТ Игорь Золотовицкий).
Но и Заречная здесь отнюдь не агнец, она сама, как самка богомола, готова откусить голову любовнику и пойти дальше. Нахрапистая девочка из провинции (на эту роль, напротив, приглашена молодая московская актриса Юлия Хлынина) врывается в богемное общество, прокладывая себе дорогу локтями и зубами, быстро отбрасывает Костю как отработанный балласт, да и Тригорина скорее использует, чем любит. Треплев в спектакле оказывается единственной «овцой» среди «волков», если прибегнуть к терминологии Островского, поэтому этот чистый, трогательный юноша (недавно принятый в труппу Даниил Баранов) кажется заранее обреченным на фиаско и в искусстве, и в жизни.
Евгений Марчелли строит свой спектакль на контрастах, резко меняя стили и приемы. Почти весь первый акт актеры сидят на авансцене на высоких барных стульях перед закрытым пожарным занавесом и читают текст. Ощущение крупного плана, с которым волковские артисты отлично справляются, усиливает микрофонная подзвучка, дающая зрителям расслышать все шепоты, вздохи, неясное бормотание – целую шумовую партитуру, что стоит за словами и создает столь необходимый в чеховских пьесах подтекст. Зато когда занавес все же поднимается, публику завораживает открывшееся пустое пространство, лаконично оформленное художником Игорем Капитановым.
В прологе по порталу сцены движется по кругу всадница на белом коне. Мы еще не знаем, что это Нина, которая в финале покажется неистовой Валькирией, но сцена интригует и впечатляет. Как и внезапное появление круглого аквариума, куда «молчаливой рыбой» ныряет Заречная во время исполнения монолога о мировой душе: Костя Треплев оказывается не чужд эпатажных приемов и балуется не одной только серой. Но самый неожиданный трюк ждет зрителей в последней сцене: режиссер словно не может решить, на чем поставить точку, и делает эффектное многоточие, проигрывая разные варианты развития событий.
Не будем раскрывать всех секретов, тем более что московские зрители скоро смогут увидеть это своими глазами. Скажем лишь, что спектаклю Марчелли не занимать юмора, изобретательности и некоторого сценического хулиганства. Чего в нем точно нет, так это пафоса, дидактичности и стремления расставить все точки над «i». Марчелли не только удивляет, но и сам ежеминутно удивляется каждой чеховской строчке, и эта готовность постоянно задавать вопросы и совершать маленькие открытия подкупает в его спектакле больше всего.
Пьесу Чехова Евгений Марчелли (недавно «Театрал» публиковал интервью с режиссером) поставил как жесткую, лишенную полутонов, почти натуралистическую драму с элементами черной комедии. На её героев – эгоистичных людей искусства, идущих к славе по головам близких, – режиссер взглянул трезво, без розовых очков и придыхания. Так же как на символ пьесы – прекрасную чайку, изображенную на занавесе Художественного театра. Ведь на самом деле чайка – довольно неприятная хищная птица, которая проводит всю жизнь в охоте за рыбой.В спектакле Марчелли такими хищниками становятся почти все: стервозная примадонна Аркадина в остром, почти шаржевом исполнении Анастасии Светловой, потертый беллетрист Тригорин (Николай Зуборенко), испытывающий к Нине влечение коллекционера- энтомолога, пресыщенный доктор Дорн (Евгений Мундум), который вяло отбивается от сексуальных домогательств Полины Андреевны, и почтенный Сорин, готовый, наоборот, облапать любую симпатичную девушку (эту роль по очереди исполняют превосходный комик Владимир Майзингер и приглашенный из МХТ Игорь Золотовицкий).
Но и Заречная здесь отнюдь не агнец, она сама, как самка богомола, готова откусить голову любовнику и пойти дальше. Нахрапистая девочка из провинции (на эту роль, напротив, приглашена молодая московская актриса Юлия Хлынина) врывается в богемное общество, прокладывая себе дорогу локтями и зубами, быстро отбрасывает Костю как отработанный балласт, да и Тригорина скорее использует, чем любит. Треплев в спектакле оказывается единственной «овцой» среди «волков», если прибегнуть к терминологии Островского, поэтому этот чистый, трогательный юноша (недавно принятый в труппу Даниил Баранов) кажется заранее обреченным на фиаско и в искусстве, и в жизни. Евгений Марчелли строит свой спектакль на контрастах, резко меняя стили и приемы. Почти весь первый акт актеры сидят на авансцене на высоких барных стульях перед закрытым пожарным занавесом и читают текст. Ощущение крупного плана, с которым волковские артисты отлично справляются, усиливает микрофонная подзвучка, дающая зрителям расслышать все шепоты, вздохи, неясное бормотание – целую шумовую партитуру, что стоит за словами и создает столь необходимый в чеховских пьесах подтекст. Зато когда занавес все же поднимается, публику завораживает открывшееся пустое пространство, лаконично оформленное художником Игорем Капитановым. В прологе по порталу сцены движется по кругу всадница на белом коне. Мы еще не знаем, что это Нина, которая в финале покажется неистовой Валькирией, но сцена интригует и впечатляет. Как и внезапное появление круглого аквариума, куда «молчаливой рыбой» ныряет Заречная во время исполнения монолога о мировой душе: Костя Треплев оказывается не чужд эпатажных приемов и балуется не одной только серой. Но самый неожиданный трюк ждет зрителей в последней сцене: режиссер словно не может решить, на чем поставить точку, и делает эффектное многоточие, проигрывая разные варианты развития событий.Не будем раскрывать всех секретов, тем более что московские зрители скоро смогут увидеть это своими глазами. Скажем лишь, что спектаклю Марчелли не занимать юмора, изобретательности и некоторого сценического хулиганства. Чего в нем точно нет, так это пафоса, дидактичности и стремления расставить все точки над «i». Марчелли не только удивляет, но и сам ежеминутно удивляется каждой чеховской строчке, и эта готовность постоянно задавать вопросы и совершать маленькие открытия подкупает в его спектакле больше всего.
