Свою прощальную речь возле гроба Владимира Зельдина артистка Центрального театра российской армии Наталья Аристова закончила так: «Дон Кихот не умер! Верь мне, Санчо. Верь». Эти слова в спектакле «Человек из Ламанчи» произносила ее Дульсинея.
В то, что народный артист СССР Владимир Зельдин в последний раз собрал своих друзей, коллег и почитателей, верилось с трудом. Об этом шептались зрители, выстроившиеся в длинную очередь ко входу в театр, об этом можно было прочесть в бесчисленных телеграммах, выставленных в фойе ЦАТРА, об этом говорилось и со сцены.
– Умом мы понимали, что этот день неизбежно настанет, – сказала актриса Ольга Богданова, – Но сердце говорило обратное: Владимир Михайлович будет жить вечно. Мы понимали, что это не так. Но самим фактом своего существования он отодвигал это, нарушал все законы природы, законы медицины. Он был для нас невероятным щитом. Мы знали, что старости нет. Мы были детьми – мальчиками и девочками рядом с ним. Все время – мальчики и девочки. Какая могла быть старость, когда в 80 лет он переживает обширный инфаркт и тут же начинает снова работать. В 90 лет осуществляет свою мечту, и эта мечта была не прожить еще один день, а сыграть – сыграть «Человека из Ламанчи». И он играет его в 90 лет на наших глазах. В 95 – «Танцы с учителем». В 100 лет собирает невероятные аншлаги, полные залы, он ездит на гастроли, он летает самолетами и ездит поездами. Где тут старость!
Я смотрела на другие театры и думала: может быть, они и хорошие, может быть, они модные, может быть, они замечательные. Но у них нет Зельдина. И сразу же мы становились на совершенно другую ступень: мы были счастливцами, обласканными этим прекрасным человеком.
То что Театр российской армии в буквальном смысле осиротел чувствуется во многом. Пенсионерки (у каждой по четыре гвоздички в руках), заняв еще в 10 утра очередь ко входу, шепчутся, что в последние десять лет ходили в ЦАТРА «только на Зельдина» – дескать, было нечто ускользающе-романтичное в его игре, привкус старых и добрых спектаклей. Были здесь и студенты, и люди среднего возраста, не считая бесчисленных солдат, которые несли дежурство по всему маршруту процессии, сменяли цветы у гроба, стояли в почетном карауле…
Иногда, впрочем, в караул становились коллеги Зельдина: худрук ЦАТРА Борис Морозов, директор Иван Чурсин, актеры Людмила Чурсина и Лариса Голубкина, Ольга Богданова и Валерий Баринов…
Над сценой – большой портрет Владимира Михайловича, перед гробом – подушечки с орденами. Статс-секретарь Минобороны в прощальной речи отмечает, что Зельдин являлся полным кавалером Ордена за заслуги перед Отечеством. Он бывал у всех министров обороны СССР и РФ, хлопотал за многих своих коллег, но ни разу в жизни ничего для себя не попросил.
Церемонию, которую изначально предполагалось провести с 11 до 13 часов, администрация театра вынуждена была немного продлить – не все поклонники артиста успели возложить цветы. Многие не расходились – оставались здесь же, в зрительном зале (к полудню свободных мест не осталось ни партере, ни в бельэтаже). Вновь и вновь повторялся «Реквием», а очередь из желающих возложить цветы не убавлялась. Держались все вместе: обычные зрители и знаменитые артисты, делегации от театров и представители военных ведомств. Освещение неяркое. Но напрягаешь зрение и видишь в толпе знакомые лица – Ирина Антонова, Светлана Немоляева, Марина Кнушевицкая, Светлана Врагова, Владимир Этуш, Сергей Шойгу, Владимир Урин, Юлий Гусман, Леонид Ярмольник, Борис Беленький…
Возложил цветы и отошел к кулисе Александр Калягин. Долго и сосредоточенно думал о чем-то, глядя в пол. Ему предлагали стул, советовали присесть в специальный ряд, где разместились жена Владимира Зельдина и родственники, но актер отказался – хотелось побыть одному. Вообще церемония прошла на редкость скромно – без пафоса и громких речей. Как сказала в интервью за сценой Людмила Чурсина: «Владимир Зельдин жил достойно, творил достойно и столь же достойно ушел – как уходят настоящие победители. Недаром свою биографическую книгу он назвал «Профессия – Дон Кихот». Он был и останется таким для всех нас».
Актера похоронили на Новодевичьем кладбище.
В то, что народный артист СССР Владимир Зельдин в последний раз собрал своих друзей, коллег и почитателей, верилось с трудом. Об этом шептались зрители, выстроившиеся в длинную очередь ко входу в театр, об этом можно было прочесть в бесчисленных телеграммах, выставленных в фойе ЦАТРА, об этом говорилось и со сцены.
– Умом мы понимали, что этот день неизбежно настанет, – сказала актриса Ольга Богданова, – Но сердце говорило обратное: Владимир Михайлович будет жить вечно. Мы понимали, что это не так. Но самим фактом своего существования он отодвигал это, нарушал все законы природы, законы медицины. Он был для нас невероятным щитом. Мы знали, что старости нет. Мы были детьми – мальчиками и девочками рядом с ним. Все время – мальчики и девочки. Какая могла быть старость, когда в 80 лет он переживает обширный инфаркт и тут же начинает снова работать. В 90 лет осуществляет свою мечту, и эта мечта была не прожить еще один день, а сыграть – сыграть «Человека из Ламанчи». И он играет его в 90 лет на наших глазах. В 95 – «Танцы с учителем». В 100 лет собирает невероятные аншлаги, полные залы, он ездит на гастроли, он летает самолетами и ездит поездами. Где тут старость!
Я смотрела на другие театры и думала: может быть, они и хорошие, может быть, они модные, может быть, они замечательные. Но у них нет Зельдина. И сразу же мы становились на совершенно другую ступень: мы были счастливцами, обласканными этим прекрасным человеком.
То что Театр российской армии в буквальном смысле осиротел чувствуется во многом. Пенсионерки (у каждой по четыре гвоздички в руках), заняв еще в 10 утра очередь ко входу, шепчутся, что в последние десять лет ходили в ЦАТРА «только на Зельдина» – дескать, было нечто ускользающе-романтичное в его игре, привкус старых и добрых спектаклей. Были здесь и студенты, и люди среднего возраста, не считая бесчисленных солдат, которые несли дежурство по всему маршруту процессии, сменяли цветы у гроба, стояли в почетном карауле…Иногда, впрочем, в караул становились коллеги Зельдина: худрук ЦАТРА Борис Морозов, директор Иван Чурсин, актеры Людмила Чурсина и Лариса Голубкина, Ольга Богданова и Валерий Баринов…
Над сценой – большой портрет Владимира Михайловича, перед гробом – подушечки с орденами. Статс-секретарь Минобороны в прощальной речи отмечает, что Зельдин являлся полным кавалером Ордена за заслуги перед Отечеством. Он бывал у всех министров обороны СССР и РФ, хлопотал за многих своих коллег, но ни разу в жизни ничего для себя не попросил.
Церемонию, которую изначально предполагалось провести с 11 до 13 часов, администрация театра вынуждена была немного продлить – не все поклонники артиста успели возложить цветы. Многие не расходились – оставались здесь же, в зрительном зале (к полудню свободных мест не осталось ни партере, ни в бельэтаже). Вновь и вновь повторялся «Реквием», а очередь из желающих возложить цветы не убавлялась. Держались все вместе: обычные зрители и знаменитые артисты, делегации от театров и представители военных ведомств. Освещение неяркое. Но напрягаешь зрение и видишь в толпе знакомые лица – Ирина Антонова, Светлана Немоляева, Марина Кнушевицкая, Светлана Врагова, Владимир Этуш, Сергей Шойгу, Владимир Урин, Юлий Гусман, Леонид Ярмольник, Борис Беленький…Возложил цветы и отошел к кулисе Александр Калягин. Долго и сосредоточенно думал о чем-то, глядя в пол. Ему предлагали стул, советовали присесть в специальный ряд, где разместились жена Владимира Зельдина и родственники, но актер отказался – хотелось побыть одному. Вообще церемония прошла на редкость скромно – без пафоса и громких речей. Как сказала в интервью за сценой Людмила Чурсина: «Владимир Зельдин жил достойно, творил достойно и столь же достойно ушел – как уходят настоящие победители. Недаром свою биографическую книгу он назвал «Профессия – Дон Кихот». Он был и останется таким для всех нас».
Актера похоронили на Новодевичьем кладбище.
