Русский театр никогда надолго не покидает «поле Островского», но любопытно, что в этом сезоне самые интересные работы появились не в привычном интерьерном пространстве больших сцен, а на полупустых подмостках сцены малой.
Виктор Шамиров на Сцене под крышей в Театре Моссовета обратился к комедии «Не все коту масленица», а Уланбек Баялиев на Новой сцене Театра Вахтангова — к трагедии «Гроза».
Спектакли малых сцен Моссовета и Вахтанговского театра хорошо смотреть вместе, расширяя представление не только о диапазоне главного русского драматурга, но и современной сцены, да и нашей жизни.
Если назвать тему, к которой Островский возвращался годами и десятилетиями, то, конечно, это тема девушки-бесприданницы (как самого беззащитного персонажа в иерархии русского быта). Героиню пьесы, которая так и называлась, убивал незадачливый жених. Очередная бедная невеста, смирив сердце и укротив мечты, — выходила за нелюбимого. Изредка бесприданнице выпадал фарт, как героине «Не все коту масленица».
Вдова разорившегося купца Дарья Федосеевна — Елена Валюшкина души не чает в единственной дочке Агнии, балует ее (как баловала мать дочку Катю, впоследствии вышедшую замуж за наследника купеческого дома Кабановых). Агничка, как и Катя Кабанова, — пылка нравом, своевольна, мечтательна. Влюбившись в приказчика богатого купца Ахова Ипполита, и дразнит его, и стыдит, и высмеивает. Может вспылить и выгнать, когда обнаружит в избраннике робость, которую воспримет как трусость.
Девическая резвость Агнии — Юлии Хлыниной, ее лукавство, скрытое за смирением, блеск в озорных глазах вскружили голову не только робкому верзиле Ипполиту — Станиславу Бондаренко, но и богатому старику. Изверг, гроза домашних, замучивший уже несколько жен, купец Ахов решает осчастливить бедных соседей своим сватовством. Евгений Стеблов тут играет поразительный русский тип чванливого богатея, потерявшего разум на мысли о собственном могуществе. Слабый, нежный, тоскующий человек топчет всех вокруг, потому что «так положено», так и только так должен вести себя хозяин жизни.
Актеры перекидываются репликами как фехтовальщики ударами. Какое уж словесное кружево! Скорее ослепительный блеск точных выпадов-характеристик, фейерверк парадоксов.
Оттолкнувшись от указания драматурга «пьеса-эскиз», Виктор Шамиров ставит Островского в темпе итальянской комедии масок. На помосте быстро возникают то стулья и чайный столик с сушками в доме Дарьи Федосеевны, то массивный обеденный великан в доме Ахова.
И только перед финалом вдруг осознаешь, что вся счастливая развязка — случайно выпавший лотерейный выигрыш.
Катерина Кабанова — легко могла быть подругой или сестрой вот такой Агнички.
Только повезло куда меньше. Попала в дом, где всем правит свой самодур — хозяйка с говорящим прозвищем Кабаниха. Медлительная, точно скифская баба Кабанова — Ольга Тумайкина с остервенением наматывает на голову невестки ярды темной ткани, шипя неприязненные слова, точно плюясь ядом.
Катерина — Евгения Крегжде с усилием «держит лицо». И две женщины, не отрываясь, смотрят в глаза друг другу.
Если Виктор Шамиров создал спектакль-чертеж, где важна чистота и ясность каждой линии, то вернувшийся в профессию Уланбек Баялиев создал спектакль-акварель, в которой дышит самый воздух сцены.
Опрокинутая гигантская мачта, повисший парус, остов лодки в углу. Волга плещется где-то рядом. И ее влажный туман гуляет в крови. Волшебство летней ночи туманит голову не только шалой девушке Варваре — Екатерине Нестеровой с ее лихим дружком Кудряшом — Евгением Пилюгиным, готовым убить за «свою кралю». Но и ханжа-Кабаниха слабеет на ночном воздухе. И, отослав слишком смышленую Феклушу — Евгения Косырева, строит куры загулявшему соседу Дикому — Александру Горбатому («одна ты можешь разговорить мое сердце»). А уж пылкая Катерина и вовсе в одном одеяле, наброшенном на ночную рубашку, бежит к любимому Борису — Леониду Бичевину: «Губи!»
Томление пространства, чреватого не только погодными грозами, но и разрывающего людские души, — в вахтанговском спектакле передано с сокрушительной силой. И местный домовой Кулигин — Юрий Красков напрасно завороженно мечтает, что найдется такой перпетуум-мобиле, чтобы эту энергию переплавить в нечто позитивное и полезное.
Сидят рядышком на табуретках Борис и Катерина. Смотрят не друг на друга, а перед собой. Прощаются. Один едет в Сибирь, другая примеривает путь еще более дальний. Плачет пристроившийся рядом Кот — Виталийс Семёновс, он же слуга просцениума, он же единственный наперсник Катерины. Он и унесет ее, обмякшую, в последний путь.
Темное царство колыхнется и замрет рядом с ее телом.
Спектакли малых сцен Моссовета и Вахтанговского театра хорошо смотреть вместе, расширяя представление не только о диапазоне главного русского драматурга, но и современной сцены, да и нашей жизни.
Если назвать тему, к которой Островский возвращался годами и десятилетиями, то, конечно, это тема девушки-бесприданницы (как самого беззащитного персонажа в иерархии русского быта). Героиню пьесы, которая так и называлась, убивал незадачливый жених. Очередная бедная невеста, смирив сердце и укротив мечты, — выходила за нелюбимого. Изредка бесприданнице выпадал фарт, как героине «Не все коту масленица».
Вдова разорившегося купца Дарья Федосеевна — Елена Валюшкина души не чает в единственной дочке Агнии, балует ее (как баловала мать дочку Катю, впоследствии вышедшую замуж за наследника купеческого дома Кабановых). Агничка, как и Катя Кабанова, — пылка нравом, своевольна, мечтательна. Влюбившись в приказчика богатого купца Ахова Ипполита, и дразнит его, и стыдит, и высмеивает. Может вспылить и выгнать, когда обнаружит в избраннике робость, которую воспримет как трусость.
Девическая резвость Агнии — Юлии Хлыниной, ее лукавство, скрытое за смирением, блеск в озорных глазах вскружили голову не только робкому верзиле Ипполиту — Станиславу Бондаренко, но и богатому старику. Изверг, гроза домашних, замучивший уже несколько жен, купец Ахов решает осчастливить бедных соседей своим сватовством. Евгений Стеблов тут играет поразительный русский тип чванливого богатея, потерявшего разум на мысли о собственном могуществе. Слабый, нежный, тоскующий человек топчет всех вокруг, потому что «так положено», так и только так должен вести себя хозяин жизни.
Актеры перекидываются репликами как фехтовальщики ударами. Какое уж словесное кружево! Скорее ослепительный блеск точных выпадов-характеристик, фейерверк парадоксов.
Оттолкнувшись от указания драматурга «пьеса-эскиз», Виктор Шамиров ставит Островского в темпе итальянской комедии масок. На помосте быстро возникают то стулья и чайный столик с сушками в доме Дарьи Федосеевны, то массивный обеденный великан в доме Ахова.
И только перед финалом вдруг осознаешь, что вся счастливая развязка — случайно выпавший лотерейный выигрыш.
Катерина Кабанова — легко могла быть подругой или сестрой вот такой Агнички.
Только повезло куда меньше. Попала в дом, где всем правит свой самодур — хозяйка с говорящим прозвищем Кабаниха. Медлительная, точно скифская баба Кабанова — Ольга Тумайкина с остервенением наматывает на голову невестки ярды темной ткани, шипя неприязненные слова, точно плюясь ядом.
Катерина — Евгения Крегжде с усилием «держит лицо». И две женщины, не отрываясь, смотрят в глаза друг другу.
Если Виктор Шамиров создал спектакль-чертеж, где важна чистота и ясность каждой линии, то вернувшийся в профессию Уланбек Баялиев создал спектакль-акварель, в которой дышит самый воздух сцены.
Опрокинутая гигантская мачта, повисший парус, остов лодки в углу. Волга плещется где-то рядом. И ее влажный туман гуляет в крови. Волшебство летней ночи туманит голову не только шалой девушке Варваре — Екатерине Нестеровой с ее лихим дружком Кудряшом — Евгением Пилюгиным, готовым убить за «свою кралю». Но и ханжа-Кабаниха слабеет на ночном воздухе. И, отослав слишком смышленую Феклушу — Евгения Косырева, строит куры загулявшему соседу Дикому — Александру Горбатому («одна ты можешь разговорить мое сердце»). А уж пылкая Катерина и вовсе в одном одеяле, наброшенном на ночную рубашку, бежит к любимому Борису — Леониду Бичевину: «Губи!»
Томление пространства, чреватого не только погодными грозами, но и разрывающего людские души, — в вахтанговском спектакле передано с сокрушительной силой. И местный домовой Кулигин — Юрий Красков напрасно завороженно мечтает, что найдется такой перпетуум-мобиле, чтобы эту энергию переплавить в нечто позитивное и полезное.
Сидят рядышком на табуретках Борис и Катерина. Смотрят не друг на друга, а перед собой. Прощаются. Один едет в Сибирь, другая примеривает путь еще более дальний. Плачет пристроившийся рядом Кот — Виталийс Семёновс, он же слуга просцениума, он же единственный наперсник Катерины. Он и унесет ее, обмякшую, в последний путь.
Темное царство колыхнется и замрет рядом с ее телом.
