Судебные разбирательства вокруг «Гоголь-центра» продолжаются. В среду, 21 июня, был задержан и арестован экс-продюсер «Седьмой студии» Алексей Малобродский. Обвинение заявило, что были похищены средства, выделенные на спектакль «Сон в летнюю ночь», который так и не был поставлен. Ранее, в конце мая, с применение силовой поддержки прошел обыск в «Гоголь-центре» и в квартире худрука театра Кирилла Серебренникова, после чего были задержаны бывший генеральный директор «Седьмой студии» Юрий Итин и бывший главный бухгалтер Нина Масляева. Сейчас Масляева находится в СИЗО, Итин – под домашним арестом. «Тетрал» попросил прокомментировать ситуацию экспертов из театральной и юридической среды.
Павел Руднев, театральный критик:
– Создается резонансное дело, которое может стать прецедентным для ужесточения управления театрами. Кому-то во власти не нравится художественная форма и те смыслы, которые воспроизводит режиссер Кирилл Серебренников, пользующийся поддержкой аудитории и театральной среды, но так как официально цензуры не существует и художника нельзя наказать за идеологию, то идет поиск экономических факторов. Они не очень-то находятся, так как дело становится все более абсурдным. Ищут уже не 200 млн., а 2 млн., а театру, который играет спектакль «Сон в летнюю ночь» до сих пор, надо доказать фактическое наличие спектакля.
В этой ситуации я предпочитаю думать о том, как защищать художника и как художнику самому защищаться. И боюсь, проблема все та же: режиссуре не доверяют театральные организмы вовремя. Как следствие, режиссеры, переходя с площадки на площадку, чувствуют себя гостями репертуарного театра, а не хозяевами, и не следят за тратами, сосредотачиваясь только на творчестве. Кирилл Серебренников совсем недавно стал хозяином на той площадке, где он работает, и, как мне кажется, навыка руководить в условиях диктата и слежки еще не приобрел.
Сами театральные директора говорят о том, что посадить при желании можно сегодня любого из них. Виной тому несовершенство законодательства и намеренно усложненные отношения между властью и театром, кипы бумажной работы. Очень легко просчитаться, не проследить. Эта история учит тому, что сейчас нужно быть особенно внимательными по отношению к закону, сейчас это единственная возможность выжить всей нашей театральной системе целиком.
Евгений Каменькович, режиссер
– Поскольку я знаю Итина и Малобродского, я не очень понимаю, почему их надо арестовывать до вынесения приговора. У меня не укладывается в голове, почему Малобродского держали в наручниках? У меня не укладывается в голове то, что пишут СМИ, ничего не проверив, а питаясь какими-то слухами. Я этого не понимаю и не принимаю. Мне кажется, вначале должны состояться следствие и суд, потом можно человека в чем-то обвинять, а Итин с Малобродским уже априори в чем-то обвинены, называются разные суммы, правды никто не знает.
По поводу того, что задержание и арест – это нормальный ход следствия. Мне кажется, бывают разные ситуации. Когда воруют 9 млрд., это одна ситуация, а когда 2 млн. недоказанных… Может быть потому, что я этих людей знаю, и знаю, в каких условиях они живут, у меня такие действия вызывают огромное количество вопросов и внутреннее несогласие. Малобродский всегда занимался театральным делом и, по-моему, занимался честно. Я с ним лично не участвовал ни в каких проектах, но я, например, верю Женовачу. Женовачу я верю больше, чем себе. Чтобы Женовач пошел в суд, его надо очень сильно допечь.
Того, что при обысках в «Гоголь-центре» использовалась силовая поддержка, я тоже искренне не понимаю. Мне кажется, что это гигантский репутационный удар по имиджу нашего государства. Почему человека нельзя просто вызвать на допрос? Что он будет, скрываться что ли? Может быть, я не знаю каких-то деталей, но у меня все происходящее вызывает очень сильное несогласие.
Александр Сотов, юрист
– Арест Алексея Малобродского – это обычная, нормальная, штатная работа. Бухгалтер Нина Масляева согласилась сотрудничать со следствием и дала показания. В данной ситуации уже следователь должен решать, какую меру пресечения избрать в отношении подозреваемых. Поставьте себя на место следователя: у него есть признательные показания, у него есть основания считать данное лицо виновным. Виновное лицо – это такое лицо, в отношении которого есть серьезные основания подозревать, что оно примет меры по уничтожению следов преступления или попытается скрыться от следствия. Разумеется, следователь принимает решение арестовать его, здесь ничего такого нет, это нормальная штатная работа.
Что касается обысков, театр от металлургического завода ничем не отличается. В качестве документации для осуществления обыска необходимо только постановление для его проведения. Органы также имеют право обыскивать квартиру свидетеля, только тут уже потребуется решение суда. Силовая поддержка назначается по усмотрению следователя, он должен решать, насколько велика вероятность, что будет оказано сопротивление в той или иной форме.
Когда решают проводить обыск, следователь должен, прежде всего, оценить ситуацию и сформировать группу, которая будет участвовать. Если расследуют экономическое правонарушение, есть смысл включить в нее, с одной стороны, специалиста в области бухгалтерского учета, с другой стороны, специалиста по изъятию компьютерной информации, очень много данных хранится в электронном виде на серверах, и часа за 3-4 у следствия будет полный образ – «экспертизируй» сколько хочешь!
Павел Руднев, театральный критик:– Создается резонансное дело, которое может стать прецедентным для ужесточения управления театрами. Кому-то во власти не нравится художественная форма и те смыслы, которые воспроизводит режиссер Кирилл Серебренников, пользующийся поддержкой аудитории и театральной среды, но так как официально цензуры не существует и художника нельзя наказать за идеологию, то идет поиск экономических факторов. Они не очень-то находятся, так как дело становится все более абсурдным. Ищут уже не 200 млн., а 2 млн., а театру, который играет спектакль «Сон в летнюю ночь» до сих пор, надо доказать фактическое наличие спектакля.
В этой ситуации я предпочитаю думать о том, как защищать художника и как художнику самому защищаться. И боюсь, проблема все та же: режиссуре не доверяют театральные организмы вовремя. Как следствие, режиссеры, переходя с площадки на площадку, чувствуют себя гостями репертуарного театра, а не хозяевами, и не следят за тратами, сосредотачиваясь только на творчестве. Кирилл Серебренников совсем недавно стал хозяином на той площадке, где он работает, и, как мне кажется, навыка руководить в условиях диктата и слежки еще не приобрел.
Сами театральные директора говорят о том, что посадить при желании можно сегодня любого из них. Виной тому несовершенство законодательства и намеренно усложненные отношения между властью и театром, кипы бумажной работы. Очень легко просчитаться, не проследить. Эта история учит тому, что сейчас нужно быть особенно внимательными по отношению к закону, сейчас это единственная возможность выжить всей нашей театральной системе целиком.
Евгений Каменькович, режиссер– Поскольку я знаю Итина и Малобродского, я не очень понимаю, почему их надо арестовывать до вынесения приговора. У меня не укладывается в голове, почему Малобродского держали в наручниках? У меня не укладывается в голове то, что пишут СМИ, ничего не проверив, а питаясь какими-то слухами. Я этого не понимаю и не принимаю. Мне кажется, вначале должны состояться следствие и суд, потом можно человека в чем-то обвинять, а Итин с Малобродским уже априори в чем-то обвинены, называются разные суммы, правды никто не знает.
По поводу того, что задержание и арест – это нормальный ход следствия. Мне кажется, бывают разные ситуации. Когда воруют 9 млрд., это одна ситуация, а когда 2 млн. недоказанных… Может быть потому, что я этих людей знаю, и знаю, в каких условиях они живут, у меня такие действия вызывают огромное количество вопросов и внутреннее несогласие. Малобродский всегда занимался театральным делом и, по-моему, занимался честно. Я с ним лично не участвовал ни в каких проектах, но я, например, верю Женовачу. Женовачу я верю больше, чем себе. Чтобы Женовач пошел в суд, его надо очень сильно допечь.
Того, что при обысках в «Гоголь-центре» использовалась силовая поддержка, я тоже искренне не понимаю. Мне кажется, что это гигантский репутационный удар по имиджу нашего государства. Почему человека нельзя просто вызвать на допрос? Что он будет, скрываться что ли? Может быть, я не знаю каких-то деталей, но у меня все происходящее вызывает очень сильное несогласие.
Александр Сотов, юрист – Арест Алексея Малобродского – это обычная, нормальная, штатная работа. Бухгалтер Нина Масляева согласилась сотрудничать со следствием и дала показания. В данной ситуации уже следователь должен решать, какую меру пресечения избрать в отношении подозреваемых. Поставьте себя на место следователя: у него есть признательные показания, у него есть основания считать данное лицо виновным. Виновное лицо – это такое лицо, в отношении которого есть серьезные основания подозревать, что оно примет меры по уничтожению следов преступления или попытается скрыться от следствия. Разумеется, следователь принимает решение арестовать его, здесь ничего такого нет, это нормальная штатная работа.
Что касается обысков, театр от металлургического завода ничем не отличается. В качестве документации для осуществления обыска необходимо только постановление для его проведения. Органы также имеют право обыскивать квартиру свидетеля, только тут уже потребуется решение суда. Силовая поддержка назначается по усмотрению следователя, он должен решать, насколько велика вероятность, что будет оказано сопротивление в той или иной форме.
Когда решают проводить обыск, следователь должен, прежде всего, оценить ситуацию и сформировать группу, которая будет участвовать. Если расследуют экономическое правонарушение, есть смысл включить в нее, с одной стороны, специалиста в области бухгалтерского учета, с другой стороны, специалиста по изъятию компьютерной информации, очень много данных хранится в электронном виде на серверах, и часа за 3-4 у следствия будет полный образ – «экспертизируй» сколько хочешь!
