Этих спектаклей в Москве ждали особенно. Джеймс Тьере стал любимцем столичной публики с того самого раза, когда показал на Чеховском фестивале свой первый спектакль «До свидания, зонтик» – изящную смесь цирка, лирической клоунады и пантомимы. Ну а работы Питера Брука, живой легенды мирового театра, по определению относятся к категории must see.
Французский театр «Буфф дю Нор», которым Брук руководил много лет, показал на сцене Театра Наций его новую работу по мотивам индийской Махабхараты – «Поле битвы». В 80-е годы режиссер уже ставил этот грандиозный эпос со своей интернациональной командой: актеры многократно ездили в Индию, изучали её традиции и культуру, пытаясь отыскать в аутентичной восточной философии нечто универсальное и близкое людям всего мира. Тот восьмичасовой спектакль стал легендой и хитом множества фестивалей, поскольку открывал уставшему европейскому театру совершенно новый тип зрелища, построенного на фольклорных мультикультурных началах.
Новая постановка Питера Брука не претендует на глобализм, всеохватность, да и длится всего час с четвертью. В последние годы 92-летний мэтр делает спектакли «неслыханной простоты». Несколько бамбуковых шестов, ярких пледов да барабан, на котором играет японец Тоши Цухитори – вот и вся сценография «Поля битвы». Никакой этнической экзотики, пряного восточного колорита и национальных костюмов. Артисты, которым приходится играть по несколько ролей, лишь накидывают на себя яркие покрывала, мгновенно превращаясь в того или иного персонажа, и так же быстро выходят из роли, словно скидывают её с себя. Играют они без малейшего нажима и сильных жестов, но ты веришь, что перед нами древние принцы и короли.
Сюжет основывается на последней книге «Махабхараты», где победители и побежденные в великой братоубийственной войне оплакивают павших на поле боя. Бруку здесь уже не столь важно, из-за чего начался этот конфликт, кто был прав, а кто виноват. Он рассуждает о том, как нам жить после катастрофы. И в частности, предлагает простые рецепты: во время спектакля один из актеров обращается в зал с просьбой передать теплые пледы бедным.
Но по большей части этот спектакль-притча не о социальном обустройстве, а о последних вопросах бытия – жизни и смерти. Старики тут удаляются в леса, чтобы спокойно встретить свой конец. А благородный царь Пандавов обнаруживает, что вся вселенная с городами, странами, планетами и звездами находится в животе у какого-то сидящего под деревом мальчика. Но что это за мальчик, мы так и не узнаем – эту тайну главному герою поведают шепотом на ухо. Видимо, сакральное знание невозможно разделить с другими, его можно обрести только собственным опытом, как и умение создавать такие воздушные и глубокие спектакли буквально из ничего.
Как ни странно, герои спектакля Джеймса Тьере «Лягушка была права» тоже заканчивают свой путь в животе – у той самой лягушки. Огромное земноводное из полиэтилена появляется на сцене в финале и по очереди проглатывает всех персонажей представления – самого Джеймса Тьере, его подругу (или сестру) по имени Саша, двух бестолковых слуг и еще одну странную гуттаперчевую девушку, которую я для себя назвала «пятым элементом».
Тьере тут играет некого эксцентричного изобретателя, чья мастерская заполнена хитроумными механизмами, бассейнами, искрящими проводами и музыкальными инструментами, живущими своей жизнью. Так обитатели дома долго ругаются с механическим пианино, принимающимся играть в самый неподходящий момент, а Тьере долго не может избавиться от скрипки, «прилипшей» к его рукам. В этом доме даже мытье посуды превращается в аттракцион, потому что тарелки тут имеют странное свойство увеличиваться в количестве в геометрической прогрессии.
В спектакле немало таких почти клоунских реприз, и артисты «Компании майского жука» проделывают их очень смешно на радость публике. Особенно хороши пантомимы самого Тьере, чья кошачья пластика напоминает о походке его знаменитого деда – Чарли Чаплина.
Впрочем, сюжет тут каждый волен придумывать и трактовать сам. Я увидела историю об ученом или художнике, который пытается собрать конструкцию в форме цветка из висящих в воздухе платформ. Но у него ничего не получается, пока однажды из-под колосников к нему не спускается диковатая девушка с горящей на груди звездой и не приводит механические лепестки в движение одним взмахом руки. Тьере и слуги пытаются поймать незнакомку и завершить опыт, но она всякий раз ускользает. Зато появляется её мать или покровительница в алом костюме саламандры и насылает на обидчиков ту самую гигантскую лягушку.
Французские рецензенты в качестве источника этого мотива называли сказку братьев Гримм «Король-лягушонок», а русские зрители наверняка вспомнили Бажова с его каменным цветком и хозяйкой медной горы. Не знаю, знаком ли Джеймс Тьере с этими уральскими сказами, но тема дорогой расплаты за проникновение в тайны мастерства у него тоже звучит вполне отчетливо. Только когда герой исчезает в бездонной утробе монстра, цветок над сценой, наконец, раскрывается и начинает переливаться всеми красками. И это ритуальное жертвоприношение художника во имя искусства завершает остроумный спектакль печальным и торжественным аккордом.
Поле битвы принадлежит смерти...
Французский театр «Буфф дю Нор», которым Брук руководил много лет, показал на сцене Театра Наций его новую работу по мотивам индийской Махабхараты – «Поле битвы». В 80-е годы режиссер уже ставил этот грандиозный эпос со своей интернациональной командой: актеры многократно ездили в Индию, изучали её традиции и культуру, пытаясь отыскать в аутентичной восточной философии нечто универсальное и близкое людям всего мира. Тот восьмичасовой спектакль стал легендой и хитом множества фестивалей, поскольку открывал уставшему европейскому театру совершенно новый тип зрелища, построенного на фольклорных мультикультурных началах.
Сюжет основывается на последней книге «Махабхараты», где победители и побежденные в великой братоубийственной войне оплакивают павших на поле боя. Бруку здесь уже не столь важно, из-за чего начался этот конфликт, кто был прав, а кто виноват. Он рассуждает о том, как нам жить после катастрофы. И в частности, предлагает простые рецепты: во время спектакля один из актеров обращается в зал с просьбой передать теплые пледы бедным. Но по большей части этот спектакль-притча не о социальном обустройстве, а о последних вопросах бытия – жизни и смерти. Старики тут удаляются в леса, чтобы спокойно встретить свой конец. А благородный царь Пандавов обнаруживает, что вся вселенная с городами, странами, планетами и звездами находится в животе у какого-то сидящего под деревом мальчика. Но что это за мальчик, мы так и не узнаем – эту тайну главному герою поведают шепотом на ухо. Видимо, сакральное знание невозможно разделить с другими, его можно обрести только собственным опытом, как и умение создавать такие воздушные и глубокие спектакли буквально из ничего.
Пятый элемент в животе у лягушки
Как ни странно, герои спектакля Джеймса Тьере «Лягушка была права» тоже заканчивают свой путь в животе – у той самой лягушки. Огромное земноводное из полиэтилена появляется на сцене в финале и по очереди проглатывает всех персонажей представления – самого Джеймса Тьере, его подругу (или сестру) по имени Саша, двух бестолковых слуг и еще одну странную гуттаперчевую девушку, которую я для себя назвала «пятым элементом».
Тьере тут играет некого эксцентричного изобретателя, чья мастерская заполнена хитроумными механизмами, бассейнами, искрящими проводами и музыкальными инструментами, живущими своей жизнью. Так обитатели дома долго ругаются с механическим пианино, принимающимся играть в самый неподходящий момент, а Тьере долго не может избавиться от скрипки, «прилипшей» к его рукам. В этом доме даже мытье посуды превращается в аттракцион, потому что тарелки тут имеют странное свойство увеличиваться в количестве в геометрической прогрессии. В спектакле немало таких почти клоунских реприз, и артисты «Компании майского жука» проделывают их очень смешно на радость публике. Особенно хороши пантомимы самого Тьере, чья кошачья пластика напоминает о походке его знаменитого деда – Чарли Чаплина.
Самые обычные бытовые действия – причесать непослушную челку, надеть пиджак, да просто пройтись по сцене – он превращает в уморительные номера. Многие из них поклонникам хорошо известны по предыдущим спектаклям, но здесь они нанизаны на новый сюжет.
Впрочем, сюжет тут каждый волен придумывать и трактовать сам. Я увидела историю об ученом или художнике, который пытается собрать конструкцию в форме цветка из висящих в воздухе платформ. Но у него ничего не получается, пока однажды из-под колосников к нему не спускается диковатая девушка с горящей на груди звездой и не приводит механические лепестки в движение одним взмахом руки. Тьере и слуги пытаются поймать незнакомку и завершить опыт, но она всякий раз ускользает. Зато появляется её мать или покровительница в алом костюме саламандры и насылает на обидчиков ту самую гигантскую лягушку.
Французские рецензенты в качестве источника этого мотива называли сказку братьев Гримм «Король-лягушонок», а русские зрители наверняка вспомнили Бажова с его каменным цветком и хозяйкой медной горы. Не знаю, знаком ли Джеймс Тьере с этими уральскими сказами, но тема дорогой расплаты за проникновение в тайны мастерства у него тоже звучит вполне отчетливо. Только когда герой исчезает в бездонной утробе монстра, цветок над сценой, наконец, раскрывается и начинает переливаться всеми красками. И это ритуальное жертвоприношение художника во имя искусства завершает остроумный спектакль печальным и торжественным аккордом. 
