Борису Юхананову за четыре года все-таки удалось построить свой отдельно взятый город-сад. Теперь в комплекс Электротеатра входят отреставрированное историческое здание, современная Малая сцена-трансформер и уютный театральный двор между ними, где будут проходить концерты, выставки, кинопоказы, лекции и спектакли. Открыли новое пространство премьерой оперы для скрипки и ученого Galileo, написанной пятью современными композиторами.
Перерытая Тверская. Вдоль зеленых полосатых заборов столичный бомонд пробирается к огороженному со всех сторон Электротеатру. Но стоит нырнуть внутрь – и ты оказываешься не в разрушенной собянинской Москве, а в самой настоящей Европе. Там где стояли какие-то гаражи и бытовки – теперь современный open-air a la Авиньон: летняя сцена, зрительские ряды и опоясывающие двор, красиво подсвеченные галереи. Все в современном лаконичном стиле, знакомом бывавшим в институте «Стрелка» или на Крымской набережной, которые проектировало то же архитектурное бюро Wowhaus во главе с Олегом Шапиро.
Москва, конечно, все равно не Авиньон, особенно в этом году – в ожидании спектакля зрители зябко кутаются в пледы и согреваются с помощью мартини. Действие начинается в 21.30, так как финал по замыслу Юхананова должен проходить в полной темноте. По галереям медленно спускаются музыканты оркестра Questa Musica, одетые в красные костюмы с капюшонами – ни дать ни взять средневековая инквизиция. А встающий за пульт дирижер Филипп Чижевский в алой сутане – вылитый кардинал Ришелье. Костюмы Анастасии Нефедовой как всегда на высоте.
Единственный белый акцент в тревожно-кровавой гамме – ведущая скрипка Елена Ревич в ослепительном белом платье и венецианской маске. Она же автор идеи этой оперы, где нет солистов в традиционном понимании. Вместо оперных певцов тут выступает ученый Григорий Амосов – доктор физико-математических наук и ведущий научный сотрудник РАН. Нет-нет, он не поет, но читает им же написанный текст от лица Галилея.
В отличие от Брехта, поднимавшего в «Жизни Галилея» прежде всего этические вопросы ответственности ученого, конформизма и предательства своего дела, Амосова больше интересуют научные прозрения знаменитого итальянца. Он рассказывает об изобретении телескопа, открытии спутников Юпитера и борьбе за гелиоцентричную модель вселенной, начатую Коперником.
Все это очень увлекательно, хотя иногда слишком напоминает популярную научную лекцию – собственно, спектакль и задумывался как совместный проект Элекротеатра и Политехнического музея. Но Юхананов сознательно пригласил не артиста, который мог бы намного убедительнее сыграть терзания и сомнения главного героя, а настоящего ученого, горящего теми же идеями просвещения и неуемным любопытством к устройству мира – то есть современную проекцию Галилея. И этого лектора-энтузиаста в качестве реди-мейд персонажа он помещает внутрь собственного режиссерского высказывания, где акценты расставлены совсем иначе.
Борис Юхананов – известный мистик, мистификатор и мифотворец. Если для ученого мир – это лаборатория, поле для исследований, и все его загадки должны быть рано или поздно раскрыты, то для Юхананова вселенная полна тайн, которые трогать не нужно, а наоборот, лучше напустить побольше тумана и дыма. Он и напускает, в буквальном смысле слова – сжигает своего Галилея в эффектных языках пламени от художника Степана Лукьянова (вот для чего нужна была полная темнота), хотя исторически ученый избег участи Джордано Бруно, отрекся от противного религии «лжеучения» и мирно дожил до старости. Юхананов на наших глазах создает новый миф и делает из вполне себе здравомыслящего Галилея мученика за науку, почти святого – такого же, как первые христиане, принимавшие смерть за веру.
Но все-таки в противостоянии рацио (ученый) и иррационального (оркестр инквизиторов) в спектакле явно побеждает вторая сторона – то есть музыка, возвращающая его в лоно актуального искусства. Над партитурой оперы работали пять композиторов: Сергей Невский, Кузьма Бодров, Дмитрий Курляндский, Кирилл Чернегин и Павел Карманов. У каждой части своя тема и своя стилистика.
Курляндский в теме «механика» удивил современными джазовыми ритмами, под которые музыканты и зрители, которым не досталось сидячих мест, с удовольствием приплясывали. Невский в своей части «конфликт», наоборот, испытывал светскую премьерную публику абсолютно не конвенциональной музыкой, распадавшейся на отдельные звуки, шумы и шорохи. А Павел Карманов, которому досталась самая сильная финальная сцена, погрузил зрителей в медитативный нью-эйдж, так что душа Галилея вознеслась на небо без лишнего драматизма.
И тут уже казалось, что мы не в Москве и не в Авиньоне, а на какой-то совсем другой, отдельной планете с собственной повесткой дня, своими законами, этикой и эстетикой. В прекрасной башне из слоновой кости, где хотя бы иногда можно укрыться от безумия окружающего мира.
Подписывайтесь на официальный канал «Театрала» в Telegram (@teatralmedia), чтобы не пропускать наши главные материалы.
Перерытая Тверская. Вдоль зеленых полосатых заборов столичный бомонд пробирается к огороженному со всех сторон Электротеатру. Но стоит нырнуть внутрь – и ты оказываешься не в разрушенной собянинской Москве, а в самой настоящей Европе. Там где стояли какие-то гаражи и бытовки – теперь современный open-air a la Авиньон: летняя сцена, зрительские ряды и опоясывающие двор, красиво подсвеченные галереи. Все в современном лаконичном стиле, знакомом бывавшим в институте «Стрелка» или на Крымской набережной, которые проектировало то же архитектурное бюро Wowhaus во главе с Олегом Шапиро.Москва, конечно, все равно не Авиньон, особенно в этом году – в ожидании спектакля зрители зябко кутаются в пледы и согреваются с помощью мартини. Действие начинается в 21.30, так как финал по замыслу Юхананова должен проходить в полной темноте. По галереям медленно спускаются музыканты оркестра Questa Musica, одетые в красные костюмы с капюшонами – ни дать ни взять средневековая инквизиция. А встающий за пульт дирижер Филипп Чижевский в алой сутане – вылитый кардинал Ришелье. Костюмы Анастасии Нефедовой как всегда на высоте.
Единственный белый акцент в тревожно-кровавой гамме – ведущая скрипка Елена Ревич в ослепительном белом платье и венецианской маске. Она же автор идеи этой оперы, где нет солистов в традиционном понимании. Вместо оперных певцов тут выступает ученый Григорий Амосов – доктор физико-математических наук и ведущий научный сотрудник РАН. Нет-нет, он не поет, но читает им же написанный текст от лица Галилея.В отличие от Брехта, поднимавшего в «Жизни Галилея» прежде всего этические вопросы ответственности ученого, конформизма и предательства своего дела, Амосова больше интересуют научные прозрения знаменитого итальянца. Он рассказывает об изобретении телескопа, открытии спутников Юпитера и борьбе за гелиоцентричную модель вселенной, начатую Коперником.
Все это очень увлекательно, хотя иногда слишком напоминает популярную научную лекцию – собственно, спектакль и задумывался как совместный проект Элекротеатра и Политехнического музея. Но Юхананов сознательно пригласил не артиста, который мог бы намного убедительнее сыграть терзания и сомнения главного героя, а настоящего ученого, горящего теми же идеями просвещения и неуемным любопытством к устройству мира – то есть современную проекцию Галилея. И этого лектора-энтузиаста в качестве реди-мейд персонажа он помещает внутрь собственного режиссерского высказывания, где акценты расставлены совсем иначе.
Борис Юхананов – известный мистик, мистификатор и мифотворец. Если для ученого мир – это лаборатория, поле для исследований, и все его загадки должны быть рано или поздно раскрыты, то для Юхананова вселенная полна тайн, которые трогать не нужно, а наоборот, лучше напустить побольше тумана и дыма. Он и напускает, в буквальном смысле слова – сжигает своего Галилея в эффектных языках пламени от художника Степана Лукьянова (вот для чего нужна была полная темнота), хотя исторически ученый избег участи Джордано Бруно, отрекся от противного религии «лжеучения» и мирно дожил до старости. Юхананов на наших глазах создает новый миф и делает из вполне себе здравомыслящего Галилея мученика за науку, почти святого – такого же, как первые христиане, принимавшие смерть за веру. Но все-таки в противостоянии рацио (ученый) и иррационального (оркестр инквизиторов) в спектакле явно побеждает вторая сторона – то есть музыка, возвращающая его в лоно актуального искусства. Над партитурой оперы работали пять композиторов: Сергей Невский, Кузьма Бодров, Дмитрий Курляндский, Кирилл Чернегин и Павел Карманов. У каждой части своя тема и своя стилистика.
Курляндский в теме «механика» удивил современными джазовыми ритмами, под которые музыканты и зрители, которым не досталось сидячих мест, с удовольствием приплясывали. Невский в своей части «конфликт», наоборот, испытывал светскую премьерную публику абсолютно не конвенциональной музыкой, распадавшейся на отдельные звуки, шумы и шорохи. А Павел Карманов, которому досталась самая сильная финальная сцена, погрузил зрителей в медитативный нью-эйдж, так что душа Галилея вознеслась на небо без лишнего драматизма.И тут уже казалось, что мы не в Москве и не в Авиньоне, а на какой-то совсем другой, отдельной планете с собственной повесткой дня, своими законами, этикой и эстетикой. В прекрасной башне из слоновой кости, где хотя бы иногда можно укрыться от безумия окружающего мира.
Подписывайтесь на официальный канал «Театрала» в Telegram (@teatralmedia), чтобы не пропускать наши главные материалы.
