Во вторник, 3 октября, Армену Джигарханяну исполнилось 82 года. Он не раз становился гостем «Театрала», и в честь дня рождения мы собрали интересные высказывания режиссера о театре и жизни.
Я обратил внимание, что у людей с годами тускнеют глаза. Если бы Бог меня спросил: «Чего ты хочешь?» – я бы сказал: «Живым остаться до конца. Чтобы глаза не тускнели». Это очень грустно – быть вне предлагаемых обстоятельств.
* * *
Способность к компромиссу улетучивается с годами. Молодые вынуждены идти на компромисс, а старикам уже ничего не нужно. Мизантропия старческая начинается только потому, что надоедает терпеть, и ты говоришь кому-то: «Ты плохой человек. Я столько лет молчал, а теперь скажу – ты плохой».
* * *
* * *
И нет в этом незнании никакой трагической ноты. Ну кто в своем уме захочет точно знать свое будущее? У меня нет пессимизма. Я у кота своего научился не сдаваться. Берешь его на руки, так если ему неудобно и не нравится, он вырывается без всяких сантиментов и уходит. Он не будет ничего терпеть даже из любви ко мне. Вот и я, пока мне хватает энергии, так делаю: если мне неудобно, я разворачивась – нет, ребята, чао, – и ухожу. Пока получается.
Главное в театре – движение. В кино, если уж снял, то это навечно, а в театре каждый день что-то меняется и никакого окончательного решения не существует. Театр я очень люблю, сегодня одно пробую, смотрю, хорошо или нет, а завтра – давай вот это попробуем сделать. Бывает, обманусь или сам себя перехитрю, но это ерунда.
* * *
Театр, как ни верти, это лекарство против боли жизни.
* * *
* * *
Театр – это самое больное, самое скрытое, самое потаенное. Не надо поцелуи подзвучивать, как в американском кино. Наоборот, я должен бежать за героями, чтобы подсмотреть, как они целуются.
* * *
Микрофоны – это дрянь. Если перешел на микрофон – это уже не актер, это ерунда и вампиризм. Как в микрофон сказать по-настоящему чувственно о любви?
* * *
Везение – штука таинственная и может повести себя странно. Вот, например, друг подарит тебе машину – это же замечательно, да? Повезло, да? А потом везунчик едет на этой машине и врезается в столб. И это уже совсем не хорошо. Так что никогда не надо торопиться делать выводы.
После инсульта, когда положено было пару месяцев лежать, доктора мне сказали, чтобы я шел в театр и работал. Они мудрецы! Думаю, это не фатализм, а простая математика: шансы у всех одинаковы – 50 на 50. Когда суждено умереть, тогда и умру. А на преодолении можно прожить дольше и интереснее.
* * *
Существует приспосабливаемость человека к болезни. И врачи, врываясь туда, только портят дело. Так и в жизни. Другие могут ахать: «Боже мой, как он с этим живет?» – а ты сам приспосабливаешься. И выясняется в итоге, что это твое спасение. Не пошел туда, куда вроде бы надо было пойти, не захотел того, чего должен был захотеть, и этим спасся.
* * *
Мне нравятся те, кто никогда не дает назиданий, не выписывает однозначных рецептов. Вот сегодня на мне этот пиджак, он удобный, а завтра он мне, может быть, будет узкий, и я захочу надеть другой. Одна пилюля на пошла, брось ее, давай попробуем другую. Идти на ощупь, по–моему, очень хороший способ жизни.
* * *
* * *
Мудрый – это тот, который правильно живет, а не тот, кто правильно говорит. Говорят многие. А живем мы в основном по законам физиологии. И потом долго объясняем: «Знаете, почему я так поступил? Потому что баля-баля-баля…» Так что мудрость – это трудная вещь.
Подписывайтесь на официальный в Telegram (@teatralmedia), чтобы не пропускать наши главные материалы.
Я обратил внимание, что у людей с годами тускнеют глаза. Если бы Бог меня спросил: «Чего ты хочешь?» – я бы сказал: «Живым остаться до конца. Чтобы глаза не тускнели». Это очень грустно – быть вне предлагаемых обстоятельств.
* * *
Способность к компромиссу улетучивается с годами. Молодые вынуждены идти на компромисс, а старикам уже ничего не нужно. Мизантропия старческая начинается только потому, что надоедает терпеть, и ты говоришь кому-то: «Ты плохой человек. Я столько лет молчал, а теперь скажу – ты плохой».
* * *
Никто не знает, что будет завтра, откуда придет решение – сверху, снизу, слева, справа... Так что повторю за Сократом: «Я знаю, что ничего не знаю». Живем наощупь, выбираем середину, идем, не задевая, а чуть касаясь.
* * *
И нет в этом незнании никакой трагической ноты. Ну кто в своем уме захочет точно знать свое будущее? У меня нет пессимизма. Я у кота своего научился не сдаваться. Берешь его на руки, так если ему неудобно и не нравится, он вырывается без всяких сантиментов и уходит. Он не будет ничего терпеть даже из любви ко мне. Вот и я, пока мне хватает энергии, так делаю: если мне неудобно, я разворачивась – нет, ребята, чао, – и ухожу. Пока получается.
Главное в театре – движение. В кино, если уж снял, то это навечно, а в театре каждый день что-то меняется и никакого окончательного решения не существует. Театр я очень люблю, сегодня одно пробую, смотрю, хорошо или нет, а завтра – давай вот это попробуем сделать. Бывает, обманусь или сам себя перехитрю, но это ерунда.* * *
Театр, как ни верти, это лекарство против боли жизни.
* * *
У всех моих героев есть свои привычки, и не то, что я их придумываю – давай, я хромой буду, – они сами рождаются в работе над ролью, и таким персонажам, со своими привычками, зритель верит.
* * *
Театр – это самое больное, самое скрытое, самое потаенное. Не надо поцелуи подзвучивать, как в американском кино. Наоборот, я должен бежать за героями, чтобы подсмотреть, как они целуются.
* * *
Микрофоны – это дрянь. Если перешел на микрофон – это уже не актер, это ерунда и вампиризм. Как в микрофон сказать по-настоящему чувственно о любви?
* * *
Везение – штука таинственная и может повести себя странно. Вот, например, друг подарит тебе машину – это же замечательно, да? Повезло, да? А потом везунчик едет на этой машине и врезается в столб. И это уже совсем не хорошо. Так что никогда не надо торопиться делать выводы.
После инсульта, когда положено было пару месяцев лежать, доктора мне сказали, чтобы я шел в театр и работал. Они мудрецы! Думаю, это не фатализм, а простая математика: шансы у всех одинаковы – 50 на 50. Когда суждено умереть, тогда и умру. А на преодолении можно прожить дольше и интереснее.* * *
Существует приспосабливаемость человека к болезни. И врачи, врываясь туда, только портят дело. Так и в жизни. Другие могут ахать: «Боже мой, как он с этим живет?» – а ты сам приспосабливаешься. И выясняется в итоге, что это твое спасение. Не пошел туда, куда вроде бы надо было пойти, не захотел того, чего должен был захотеть, и этим спасся.
* * *
Мне нравятся те, кто никогда не дает назиданий, не выписывает однозначных рецептов. Вот сегодня на мне этот пиджак, он удобный, а завтра он мне, может быть, будет узкий, и я захочу надеть другой. Одна пилюля на пошла, брось ее, давай попробуем другую. Идти на ощупь, по–моему, очень хороший способ жизни.
* * *
Коллективное творчество – вещь страшная. Теперь я в этом окончательно убедился. Самые амбициозные люди – они в искусстве, в театре.
* * *
Мудрый – это тот, который правильно живет, а не тот, кто правильно говорит. Говорят многие. А живем мы в основном по законам физиологии. И потом долго объясняем: «Знаете, почему я так поступил? Потому что баля-баля-баля…» Так что мудрость – это трудная вещь.
Подписывайтесь на официальный в Telegram (@teatralmedia), чтобы не пропускать наши главные материалы.
