– Сегодняшним зрителям кажется, будто костюмные спектакли отдают нафталином. Но меня всегда интересовало, как сохранить театральность и сделать при этом свежее высказывание, – говорит художественный руководитель Театра им. Пушкина Евгений ПИСАРЕВ. 11 мая режиссер выпускает спектакль «Влюбленный Шекспир» по оскароносному киносценарию Тома Стоппарда.
В основе остроумного фантазийного сюжета – история о молодом драматурге, который, влюбившись, обрел вдохновение и создал свой вечный шедевр «Ромео и Джульетта». Работа развернулась масштабно – в спектакле 26 персонажей. Актерам предстоит облачиться в исторические костюмы, а также научиться фехтовать.
Почти каждое утро артисты собираются в Пушкинском фойе на репетицию по шпажному бою (довольно редкое явление в театре наших дней).
– Евгений Писарев решился на серьезный эксперимент: за последние 17 лет в нашей стране не выходило ни одной постановки, сопоставимой с этой по масштабу, уровню задач и по оружию, – говорит «Театралу» педагог Школы-студии МХАТ Григорий Леваков. – Боевые шпаги изготавливаются из кованого алюминия. В отличие от стали этот материал легче и прочнее. Сталь, как известно, имеет свойство «уставать», а поскольку отслеживать степень усталости металла сложно, клинок может переломиться в самый неподходящий момент и сорвать спектакль. Не говоря уже о том, что это очень опасно. Так что мы идем навстречу артистам. В то же время такое оружие точно воспроизводит звук стального, поэтому зритель не почувствует разницы.
По словам постановщика, сценическое фехтование в своих приемах не отличается от настоящего шпажного боя. Но, конечно, в задачи артистов не входит подлинная схватка – главное, создать иллюзию:
– Бой на сцене должен происходить в строгом соответствии с законами утилитарного прикладного боя, но с поправкой на сценические условия, – продолжает Григорий Леваков. – Так что «сценическое фехтование» – не более чем профессиональный термин. Его используют артисты и постановщики, а зрители должны видеть на сцене реальный бой, от которого становится страшно.
Как правило, мастерству фехтования артистов обучают одновременно два педагога. Григорий Леваков обычно ставит бои в паре с Андреем Ураевым, знаменитым мастером, педагогом Школы-студии, вместе с которым они работали в картине Владимира Хотиненко «1612. Хроники Смутного времени» и мюзиклах компании Stage Entertainment.
– Поединок – это, как правило, наивысшая точка конфликта, активный момент его решения: либо побеждаешь ты, либо побеждают тебя, – говорит Андрей Ураев. – И здесь важно показать правду жизни: тогда бой выглядит убедительно и вызывает эмоциональный отклик. И хотя наш арсенал целиком состоит из боевых движений, есть хитрости, которые превращают боевое фехтование в сценическое. Главное отличие в том, что в спектакле перед тобой не противник, а партнер, которого нужно беречь, с которым нужно договариваться и предупреждать о дальнейших действиях при помощи зрительного контакта или свободной левой руки. Это некий сценический диалог: нужно уметь видеть, слышать и общаться на уровне взгляда, жеста, импульса, идущего от тела или оружия.
Другое отличие реального поединка от театрального – это длительность. В жизни схватка происходит стремительно – до первой ошибки. В театре ее приходится растягивать. Разумеется, у боя должна быть кульминационная точка. И здесь возникает еще один нюанс – в сценический бой необходимо заложить характеристики персонажей и реальную драматургию. Схватка началась не просто так: герои что-то выяснили до этого и со всеми прошлыми событиями и предлагаемыми обстоятельствами пришли к поединку. Зритель откликается как раз на действие, а не на сценическое движение как таковое.
Во время репетиции актеры работают в парах. Педагоги дают советы по ходу действия – от чисто боевых («Выводите вперед плечо, чтобы свести к минимуму площадь поражаемой поверхности и защитить от удара грудную клетку») до чисто театральных («Работайте над звуком. Нужно, чтобы оружие зазвучало»). После начинается импровизация. Для безопасности участники надевают маски.
– Импровизация – один из методических приемов мхатовской школы, – поясняет Андрей Ураев. – Благодаря импровизации мы учимся искать самое точное и единственно правильное действие, которое будет выглядеть правдоподобно в конкретный момент времени с учетом всех предлагаемых обстоятельств. Всё, как завещал Станиславский. И здесь всегда есть место ошибкам. Ошибка – например, потеря оружия – интересна тем, что обнажает живую эмоцию. Мы ведь должны показать человека со всеми его страстями.
Каждую репетицию мы стараемся посвящать чему-то определенному. Сегодня, например, почистили звук оружия и прикинули, как будет выглядеть сцена общей схватки с киданием… тайного предмета (до премьеры нельзя выдавать секретов). В следующий раз попробуем задействовать еще и декорации…
С чем связан выбор материала для постановки?
Евгений Писарев, режиссер-постановщик:
– Как ни странно, эта пьеса со своим романтическим, комедийным, фантазийным сюжетом сегодня звучит очень современно. Она о том, как рождается профессия, а вместе с ней – достоинство и цеховая солидарность. Это важно во все времена, а сегодня, наверное, особенно. По сюжету, враждующие театры вынуждены объединиться перед лицом пуритан, выступающих за их закрытие. Объединившись, они понимают, что за ними есть сила, что они представляют не зазорную профессию, а, напротив, нечто важное, высокое и не обслуживающее.
И это только одна из множества тем, которые обнаруживаются в этой, в общем-то, развлекательной истории. Том Стоппард был верен себе – даже написав киносценарий для широкого зрителя, он все равно создал умную вещь, отзывающуюся сегодня и вместе с тем наполненную бесконечным числом шарад и загадок – она вся состоит из парафраз пьес Шекспира. Этот сценарий интересен и человеку, который ищет в нем романтическую историю любви, и человеку, который хорошо знает тексты Шекспира и в каждой фразе видит аллюзии.
И потом, если честно, «Влюбленный Шекспир» – один из моих любимых фильмов, который я давно хотел поставить на сцене. В этом году картине исполняется двадцать лет, для меня она связана с молодостью, со временем, когда я только окончил институт.
Спектакли о театре я ставлю довольно часто. Это не потому, что я зациклен на театре, просто, мне кажется, я его знаю и поэтому внутри театральной истории могу рассказать, как понимаю мир вообще.
В основе остроумного фантазийного сюжета – история о молодом драматурге, который, влюбившись, обрел вдохновение и создал свой вечный шедевр «Ромео и Джульетта». Работа развернулась масштабно – в спектакле 26 персонажей. Актерам предстоит облачиться в исторические костюмы, а также научиться фехтовать.
Почти каждое утро артисты собираются в Пушкинском фойе на репетицию по шпажному бою (довольно редкое явление в театре наших дней).
– Евгений Писарев решился на серьезный эксперимент: за последние 17 лет в нашей стране не выходило ни одной постановки, сопоставимой с этой по масштабу, уровню задач и по оружию, – говорит «Театралу» педагог Школы-студии МХАТ Григорий Леваков. – Боевые шпаги изготавливаются из кованого алюминия. В отличие от стали этот материал легче и прочнее. Сталь, как известно, имеет свойство «уставать», а поскольку отслеживать степень усталости металла сложно, клинок может переломиться в самый неподходящий момент и сорвать спектакль. Не говоря уже о том, что это очень опасно. Так что мы идем навстречу артистам. В то же время такое оружие точно воспроизводит звук стального, поэтому зритель не почувствует разницы. По словам постановщика, сценическое фехтование в своих приемах не отличается от настоящего шпажного боя. Но, конечно, в задачи артистов не входит подлинная схватка – главное, создать иллюзию:– Бой на сцене должен происходить в строгом соответствии с законами утилитарного прикладного боя, но с поправкой на сценические условия, – продолжает Григорий Леваков. – Так что «сценическое фехтование» – не более чем профессиональный термин. Его используют артисты и постановщики, а зрители должны видеть на сцене реальный бой, от которого становится страшно.
Как правило, мастерству фехтования артистов обучают одновременно два педагога. Григорий Леваков обычно ставит бои в паре с Андреем Ураевым, знаменитым мастером, педагогом Школы-студии, вместе с которым они работали в картине Владимира Хотиненко «1612. Хроники Смутного времени» и мюзиклах компании Stage Entertainment.
– Поединок – это, как правило, наивысшая точка конфликта, активный момент его решения: либо побеждаешь ты, либо побеждают тебя, – говорит Андрей Ураев. – И здесь важно показать правду жизни: тогда бой выглядит убедительно и вызывает эмоциональный отклик. И хотя наш арсенал целиком состоит из боевых движений, есть хитрости, которые превращают боевое фехтование в сценическое. Главное отличие в том, что в спектакле перед тобой не противник, а партнер, которого нужно беречь, с которым нужно договариваться и предупреждать о дальнейших действиях при помощи зрительного контакта или свободной левой руки. Это некий сценический диалог: нужно уметь видеть, слышать и общаться на уровне взгляда, жеста, импульса, идущего от тела или оружия. Другое отличие реального поединка от театрального – это длительность. В жизни схватка происходит стремительно – до первой ошибки. В театре ее приходится растягивать. Разумеется, у боя должна быть кульминационная точка. И здесь возникает еще один нюанс – в сценический бой необходимо заложить характеристики персонажей и реальную драматургию. Схватка началась не просто так: герои что-то выяснили до этого и со всеми прошлыми событиями и предлагаемыми обстоятельствами пришли к поединку. Зритель откликается как раз на действие, а не на сценическое движение как таковое. Во время репетиции актеры работают в парах. Педагоги дают советы по ходу действия – от чисто боевых («Выводите вперед плечо, чтобы свести к минимуму площадь поражаемой поверхности и защитить от удара грудную клетку») до чисто театральных («Работайте над звуком. Нужно, чтобы оружие зазвучало»). После начинается импровизация. Для безопасности участники надевают маски. – Импровизация – один из методических приемов мхатовской школы, – поясняет Андрей Ураев. – Благодаря импровизации мы учимся искать самое точное и единственно правильное действие, которое будет выглядеть правдоподобно в конкретный момент времени с учетом всех предлагаемых обстоятельств. Всё, как завещал Станиславский. И здесь всегда есть место ошибкам. Ошибка – например, потеря оружия – интересна тем, что обнажает живую эмоцию. Мы ведь должны показать человека со всеми его страстями.Каждую репетицию мы стараемся посвящать чему-то определенному. Сегодня, например, почистили звук оружия и прикинули, как будет выглядеть сцена общей схватки с киданием… тайного предмета (до премьеры нельзя выдавать секретов). В следующий раз попробуем задействовать еще и декорации…
С чем связан выбор материала для постановки?
Евгений Писарев, режиссер-постановщик:
– Как ни странно, эта пьеса со своим романтическим, комедийным, фантазийным сюжетом сегодня звучит очень современно. Она о том, как рождается профессия, а вместе с ней – достоинство и цеховая солидарность. Это важно во все времена, а сегодня, наверное, особенно. По сюжету, враждующие театры вынуждены объединиться перед лицом пуритан, выступающих за их закрытие. Объединившись, они понимают, что за ними есть сила, что они представляют не зазорную профессию, а, напротив, нечто важное, высокое и не обслуживающее.И это только одна из множества тем, которые обнаруживаются в этой, в общем-то, развлекательной истории. Том Стоппард был верен себе – даже написав киносценарий для широкого зрителя, он все равно создал умную вещь, отзывающуюся сегодня и вместе с тем наполненную бесконечным числом шарад и загадок – она вся состоит из парафраз пьес Шекспира. Этот сценарий интересен и человеку, который ищет в нем романтическую историю любви, и человеку, который хорошо знает тексты Шекспира и в каждой фразе видит аллюзии.
И потом, если честно, «Влюбленный Шекспир» – один из моих любимых фильмов, который я давно хотел поставить на сцене. В этом году картине исполняется двадцать лет, для меня она связана с молодостью, со временем, когда я только окончил институт.
Спектакли о театре я ставлю довольно часто. Это не потому, что я зациклен на театре, просто, мне кажется, я его знаю и поэтому внутри театральной истории могу рассказать, как понимаю мир вообще.
