В четверг, 11 октября, – отмечает юбилей артист Игоряь Верник, В свой 55-й день рождения он выходит на сцену родного театра, где служит более тридцати лет, в спектакле ««№13D», поставленном Владимиром Машковым. «Когда Володя Машков пригласил меня в спектакль «№13D», это явилось для меня, можно сказать, отправной точкой нового существования в театре, в профессии», - рассказал актер «Театралу» в одном из недавних интервью, фрагменты этой беседы мы сегодня публикуем.
– Вас можно назвать баловнем судьбы. Вспомнить хотя бы, как на заре карьеры вам посчастливилось работать с легендарными мхатовцами…
– Я был принят во МХАТ в 1986 году. Я пришел в великий театр! Им руководил Олег Николаевич Ефремов, играли Табаков, Евстигнеев, Смоктуновский, Борисов, Богатырев, Калягин, Мягков, Невинный, Вертинская, Степанова, Прудкин!
У меня есть фотография с Марком Прудкиным, где мы стоим на ступеньках филиала МХАТа. А за 70 лет до этого дня Прудкин был принят во МХАТ Станиславским. В «Тартюфе» мы играли с Ангелиной Степановой, легендой театра.
Некоторые знаменитые актеры общались тепло и приветливо, до некоторых было не дотянуться. Иногда я себя чувствовал лилипутом в стране великанов.
– Безусловно, вам повезло с театром. Но ведь вы сами - продолжатель династии, ваш отец, Эмиль Верник, долгое время был главным режиссером литературно-драматического вещания Всесоюзного радио…
– Мне повезло родиться в такой семье. Папа научил нас служению профессии, уважению к тому, что делают коллеги. Я, например, не могу выйти из зала во время действия, даже если и не в восторге, не могу, будучи зрителем, не прийти за кулисы после спектакля. Я хочу высказать свое уважение коллегам. Мне это кажется естественным, я так воспитан. Мама посадила меня за фортепиано и это во многом меня сформировало. А еще я помню, летом на даче вся веранда была увешана вырезками из журналов, из газет. Это были стихи, фразы из разных произведений, мысли великих людей. Мама периодически пополняла этот набор.
– Какая из этих фраз вам запомнилась больше всего?
– Из письма Блока: «Все, что человек хочет, непременно сбудется. А если не сбудется, то и желания не было. А если сбудется, но не то – разочарование только кажущееся: сбылось именно то!»
– Известно, что вы могли бы стать профессиональным пианистом...
– Ну, это сильно сказано. Наверное, правильно, что я стал заниматься другим делом. Хотя музыка играет большую роль в моей жизни. Помню, как у нас в музыкальной школе выступал Рихтер… Вообще, мы много ходили на концерты с мамой и папой. И сегодня я нет-нет, да и сажусь за рояль, вспоминаю что-то из того, что играл в музыкальной школе, импровизирую, сочиняю. Кстати, не только музыку, но и стихи, пишу песни, и иногда выступаю с концертами.
– Стихи пишете с детства?
– С последних классов школы. Поначалу стихи были пронзительные, но очень смешные, про свое про юношеское. С тех пор я начал вести дневники, куда записывал свои мысли о том, как несправедливо устроен мир и как еще более несправедлива девочка Таня, которая не замечает моих ухаживаний. Сейчас я тоже периодически начинаю вести дневник в надежде зафиксировать хотя бы какие-то конкретные моменты жизни, но довольно скоро бросаю под напором множащихся фактов и событий.
– А сейчас ваши стихи тоже про несовершенство мира?
– Нет, сейчас я уверен в том, что мир совершенен и все в нем неслучайно. Ну, или почти все, ну, или почти совершенен… С тех пор, как еще в школе я понял, что разгадать загадку той или иной девочки мне кроме рифмы ничего не поможет, я стал прибегать к этому способу миропознания. Чаще пишу лирические или ироничные стихи. Я нигде их не публиковал, довольно часто пишу в самолете или во время переездов, или ночью…
– А рифма помогает в «миропознании»?
– В «миропознании» вообще помогает всё, и рифма, в том числе. Как у Кортасара в одном рассказе описано, что если восстановить в памяти предмет из детства, вспомнить, к примеру, где он лежал, на каком столе, то дальше, отталкиваясь от него, ты сможешь построить всю цепочку воспоминаний.
Можно восстановить всю эту комнату, нашу с братом «детскую», начиная с маленькой фигурки индейца, который стоял на голубеньком столике с белыми ножками, недалеко от кровати. Ты сможешь вспомнить и пенал, который лежал рядом, и цвет обоев, и ручки на оконной раме, и запах... И во что была одета мама, когда она входила, и что говорил ей папа… Всю эту «цепочку». И я подумал, что также, возможно, если я буду записывать просто факты своих перемещений, событий, встреч, и тогда я смогу потом восстановить по этим фактам, как по ступенькам, свою несущуюся жизнь.
Подписывайтесь на официальный в Telegram (@teatralmedia), чтобы не пропускать наши главные материалы.
– Вас можно назвать баловнем судьбы. Вспомнить хотя бы, как на заре карьеры вам посчастливилось работать с легендарными мхатовцами…
– Я был принят во МХАТ в 1986 году. Я пришел в великий театр! Им руководил Олег Николаевич Ефремов, играли Табаков, Евстигнеев, Смоктуновский, Борисов, Богатырев, Калягин, Мягков, Невинный, Вертинская, Степанова, Прудкин!
У меня есть фотография с Марком Прудкиным, где мы стоим на ступеньках филиала МХАТа. А за 70 лет до этого дня Прудкин был принят во МХАТ Станиславским. В «Тартюфе» мы играли с Ангелиной Степановой, легендой театра.
Некоторые знаменитые актеры общались тепло и приветливо, до некоторых было не дотянуться. Иногда я себя чувствовал лилипутом в стране великанов.
– Безусловно, вам повезло с театром. Но ведь вы сами - продолжатель династии, ваш отец, Эмиль Верник, долгое время был главным режиссером литературно-драматического вещания Всесоюзного радио…
– Мне повезло родиться в такой семье. Папа научил нас служению профессии, уважению к тому, что делают коллеги. Я, например, не могу выйти из зала во время действия, даже если и не в восторге, не могу, будучи зрителем, не прийти за кулисы после спектакля. Я хочу высказать свое уважение коллегам. Мне это кажется естественным, я так воспитан. Мама посадила меня за фортепиано и это во многом меня сформировало. А еще я помню, летом на даче вся веранда была увешана вырезками из журналов, из газет. Это были стихи, фразы из разных произведений, мысли великих людей. Мама периодически пополняла этот набор.
– Какая из этих фраз вам запомнилась больше всего?
– Из письма Блока: «Все, что человек хочет, непременно сбудется. А если не сбудется, то и желания не было. А если сбудется, но не то – разочарование только кажущееся: сбылось именно то!»
– Известно, что вы могли бы стать профессиональным пианистом...
– Ну, это сильно сказано. Наверное, правильно, что я стал заниматься другим делом. Хотя музыка играет большую роль в моей жизни. Помню, как у нас в музыкальной школе выступал Рихтер… Вообще, мы много ходили на концерты с мамой и папой. И сегодня я нет-нет, да и сажусь за рояль, вспоминаю что-то из того, что играл в музыкальной школе, импровизирую, сочиняю. Кстати, не только музыку, но и стихи, пишу песни, и иногда выступаю с концертами.
– Стихи пишете с детства?
– С последних классов школы. Поначалу стихи были пронзительные, но очень смешные, про свое про юношеское. С тех пор я начал вести дневники, куда записывал свои мысли о том, как несправедливо устроен мир и как еще более несправедлива девочка Таня, которая не замечает моих ухаживаний. Сейчас я тоже периодически начинаю вести дневник в надежде зафиксировать хотя бы какие-то конкретные моменты жизни, но довольно скоро бросаю под напором множащихся фактов и событий.
– А сейчас ваши стихи тоже про несовершенство мира?
– Нет, сейчас я уверен в том, что мир совершенен и все в нем неслучайно. Ну, или почти все, ну, или почти совершенен… С тех пор, как еще в школе я понял, что разгадать загадку той или иной девочки мне кроме рифмы ничего не поможет, я стал прибегать к этому способу миропознания. Чаще пишу лирические или ироничные стихи. Я нигде их не публиковал, довольно часто пишу в самолете или во время переездов, или ночью…
– А рифма помогает в «миропознании»?
– В «миропознании» вообще помогает всё, и рифма, в том числе. Как у Кортасара в одном рассказе описано, что если восстановить в памяти предмет из детства, вспомнить, к примеру, где он лежал, на каком столе, то дальше, отталкиваясь от него, ты сможешь построить всю цепочку воспоминаний.
Можно восстановить всю эту комнату, нашу с братом «детскую», начиная с маленькой фигурки индейца, который стоял на голубеньком столике с белыми ножками, недалеко от кровати. Ты сможешь вспомнить и пенал, который лежал рядом, и цвет обоев, и ручки на оконной раме, и запах... И во что была одета мама, когда она входила, и что говорил ей папа… Всю эту «цепочку». И я подумал, что также, возможно, если я буду записывать просто факты своих перемещений, событий, встреч, и тогда я смогу потом восстановить по этим фактам, как по ступенькам, свою несущуюся жизнь.
Подписывайтесь на официальный в Telegram (@teatralmedia), чтобы не пропускать наши главные материалы.
