Для того, чтобы побеседовать с директором или худруком театра «Габима», нужен переводчик с иврита. Руководители главного национального театра Израиля не говорят по-русски (не бывает на этой сцене и гастролей российских коллективов), но впервые в своей новейшей истории «Габима» принимает у себя в гостях Театр им. Вахтангова.
В промежутках между спектаклями (тоже через переводчика) говорят о том, что гастрольную практику хотелось бы продолжить, равно как и пригласить на постановку в «Габиму» кого-то из режиссеров Театра им. Вахтангова.
Сегодня у двух знаменитых театров – насыщенная творческая жизнь, они много гастролируют и участвуют в фестивалях; они совершенно разные, но их всегда объединяло имя Евгения Вахтангова. И если история московского коллектива – факт общеизвестный (Театр Вахтангова сложился из любительской студии в 1921 году), то о «Габиме» в России знают преимущественно специалисты.
Дело в том, что в 1917 году к Станиславскому обратился прогоревший режиссер из Варшавы Наум Цемах. Он предложил организовать в Москве труппу, которая играла бы исключительно на иврите. И это предложение нашло у Станиславского поддержку. Коллектив обрел временное пристанище в Нижнем Кисловском переулке, а благодаря постановке Вахтангова «Гадибук» С. Ан-ского, завоевал мировую славу. Этому спектаклю рукоплескали во Франции и Германии, Польше и Австрии, США и Латвии. Он же стал программным при переезде в Палестину (то есть еще до основания Израильского государства) в 1927 году и почти как «Принцесса Турандот» тоже оказался долгожителем, покинув подмостки лишь в 1960-е годы.
– Сегодня в «Габиме» сохраняется ли память о работе великого режиссера? – задаю вопрос художественному руководителю тетра Моше Кэптэну (на фото).
– Конечно. У нас на Малой сцене идет спектакль «Цемах», где говорится не только об основателе нашего театра Науме Цемахе, но и о многих его соратниках (Хана Ровина, Менахем Гнесин, Иегошуа Бертонов, Марк Арнштейн Шимон Финкель и др.).
Отдельная глава спектакля посвящена, конечно, Вахтангову и его блистательному «Гадибуку». Но, на мой взгляд, одного спектакля недостаточно. Когда два года назад я возглавил «Габиму», то стал размышлять над каким-то очень серьезным международным проектом, который помог бы снова заявить о нашем театре, расширить географию гастролей, вывести его на новый художественный уровень. Как раз приближался вековой юбилей «Габимы». И я решил создать фестиваль «Раз в сто лет». Мы первым делом пригласили вахтанговцев. Пусть название вас не смущает: фестиваль будет проводиться ежегодно и мне хочется, чтобы вахтанговцы всегда были его верными спутниками.
– Столько лет прошло, а удивительно – между нашими театрами есть какая-то незримая связь. И всё это благодаря Евгению Вахтангову, – говорит директор «Габимы» Оделия Фридман. – Весной мы были на гастролях в Москве, привозили наши спектакли, которые шли на иврите с субтитрами. И я была поражена тем, что собрался, во-первых, полный зал, а во-вторых, публика долго не отпускала артистов. Оказывается, в Москве «Габиму» всегда ждут.
– А почему в качестве ответного шага решено было привезти в Тель-Авив именно «Маскарад» и «Медею»?
– Я бы, на самом деле, привезла еще больше спектаклей, поскольку у Театра им. Вахтангова высокий международный уровень. Но мы руководствовались прежде всего бюджетом и техническими параметрами наших сцен. Поэтому в качестве пробного шага выбрали «Маскарад» Римаса Туминаса для Большой сцены и «Медею» Михаила Цитриняка – для Малой.
Залы тоже полные, спектакли идут опять же с переводом (хотя, понятно, что в Израиле много русскоязычной публики). И вряд ли кто-то может представить, что за внешней легкостью и музыкальностью «Маскарада» стоит большой адаптационный труд. Дело в том, что технические параметры «Габимы» отличаются от сцены Вахтанговского театра. И когда руководители «Габимы» изучили райдер спектакля, то сообщили, что на авансцене никак не получится соорудить прорубь.
Читатели, которые видели спектакль, помнят, что прорубь (чертовский омут?) – одна из важных смысловых точек действия.
От нее можно ждать любых сюрпризов. Там водится диковинная рыба, в нее смотрятся как в зеркало, туда же бросают труп самоубийцы или – в какой-то момент оттуда выныривает заблудившийся в географии и во временах испуганный и замерзший аквалангист…
– Мы предложили «Габиме» выбрать другой гастрольный спектакль, но руководители настояли на «Маскараде», – говорит директор Театра им. Вахтангова Кирилл Крок. – Тогда Римас Туминас сказал, что сцены, связанные с прорубью, он перестроит – так, что спектакль не утратит своих художественных качеств. Для нас это важно, поскольку на будущий год мы везем «Маскарад» на гастроли в Нью-Йорк и Париж, где тоже нельзя соорудить прорубь.
Концепцию придумали еще в Москве, но собраться – отрепетировать получалось только на гастролях. Римас Туминас назвал этот процесс «перестройкой спектакля». Работали долго, без перерыва (завершили фактически перед самым началом)… И снова в этом страстном «Маскараде», проникнутом вальсом Хачатуряна, разгоралась снежная буря, картежники и шулера вступали в схватку с судьбой, великосветские дамы щеголяли на балу, а Евгений Арбенин чинил свой предвзятый суд над красавицей Ниной.
Два вечера подряд (20 и 21 октября) на сцене «Габимы» в солнечном Тель-Авиве, где еще не закончился, кстати, курортный сезон, царила атмосфера зимнего Петербурга с его мистическим холодом. А на Малой сцене в те же часы шла «Медея» с Юлией Рутберг в заглавной роли, где тоже тема долга и чести является лейтмотивом всего спектакля.
– Медею играть всегда очень сложно, – говорит актриса. – Это спектакль, который требует от всех его участников колоссального эмоционального подключения. В нем мы настолько тесно зависим друг от друга, что, как в опере, неверно взятая нота, может увести действие совершенно в другую сторону. Для меня здесь всегда крайне важен внутренний настрой и особенно в той сцене, где Медея молится. На первом же спектакле в Тель-Авиве произошел удивительный случай. Я молюсь и вдруг краем уха слышу хачатуряновский вальс из «Маскарада». Он не мешал действию, но поскольку сцены расположены недалеко друг от друга, его я смогла его уловить. А дело в том, что этот вальс Арам Хачатурян перед войной посвятил моему педагогу – Алле Александровне Казанской. И в эту минуту (бывают же такие минуты!) я поняла: Алла Александровна с нами! Сказать, что это был один из лучших спектаклей в моей жизни, это ничего не сказать. И такое произойти могло, наверное, только на Святой земле.
Подписывайтесь на официальный в Telegram (@teatralmedia), чтобы не пропускать наши главные материалы.
В промежутках между спектаклями (тоже через переводчика) говорят о том, что гастрольную практику хотелось бы продолжить, равно как и пригласить на постановку в «Габиму» кого-то из режиссеров Театра им. Вахтангова.
Сегодня у двух знаменитых театров – насыщенная творческая жизнь, они много гастролируют и участвуют в фестивалях; они совершенно разные, но их всегда объединяло имя Евгения Вахтангова. И если история московского коллектива – факт общеизвестный (Театр Вахтангова сложился из любительской студии в 1921 году), то о «Габиме» в России знают преимущественно специалисты.Дело в том, что в 1917 году к Станиславскому обратился прогоревший режиссер из Варшавы Наум Цемах. Он предложил организовать в Москве труппу, которая играла бы исключительно на иврите. И это предложение нашло у Станиславского поддержку. Коллектив обрел временное пристанище в Нижнем Кисловском переулке, а благодаря постановке Вахтангова «Гадибук» С. Ан-ского, завоевал мировую славу. Этому спектаклю рукоплескали во Франции и Германии, Польше и Австрии, США и Латвии. Он же стал программным при переезде в Палестину (то есть еще до основания Израильского государства) в 1927 году и почти как «Принцесса Турандот» тоже оказался долгожителем, покинув подмостки лишь в 1960-е годы.
– Сегодня в «Габиме» сохраняется ли память о работе великого режиссера? – задаю вопрос художественному руководителю тетра Моше Кэптэну (на фото).– Конечно. У нас на Малой сцене идет спектакль «Цемах», где говорится не только об основателе нашего театра Науме Цемахе, но и о многих его соратниках (Хана Ровина, Менахем Гнесин, Иегошуа Бертонов, Марк Арнштейн Шимон Финкель и др.).
Отдельная глава спектакля посвящена, конечно, Вахтангову и его блистательному «Гадибуку». Но, на мой взгляд, одного спектакля недостаточно. Когда два года назад я возглавил «Габиму», то стал размышлять над каким-то очень серьезным международным проектом, который помог бы снова заявить о нашем театре, расширить географию гастролей, вывести его на новый художественный уровень. Как раз приближался вековой юбилей «Габимы». И я решил создать фестиваль «Раз в сто лет». Мы первым делом пригласили вахтанговцев. Пусть название вас не смущает: фестиваль будет проводиться ежегодно и мне хочется, чтобы вахтанговцы всегда были его верными спутниками.
– Столько лет прошло, а удивительно – между нашими театрами есть какая-то незримая связь. И всё это благодаря Евгению Вахтангову, – говорит директор «Габимы» Оделия Фридман. – Весной мы были на гастролях в Москве, привозили наши спектакли, которые шли на иврите с субтитрами. И я была поражена тем, что собрался, во-первых, полный зал, а во-вторых, публика долго не отпускала артистов. Оказывается, в Москве «Габиму» всегда ждут.
– А почему в качестве ответного шага решено было привезти в Тель-Авив именно «Маскарад» и «Медею»?– Я бы, на самом деле, привезла еще больше спектаклей, поскольку у Театра им. Вахтангова высокий международный уровень. Но мы руководствовались прежде всего бюджетом и техническими параметрами наших сцен. Поэтому в качестве пробного шага выбрали «Маскарад» Римаса Туминаса для Большой сцены и «Медею» Михаила Цитриняка – для Малой.
Залы тоже полные, спектакли идут опять же с переводом (хотя, понятно, что в Израиле много русскоязычной публики). И вряд ли кто-то может представить, что за внешней легкостью и музыкальностью «Маскарада» стоит большой адаптационный труд. Дело в том, что технические параметры «Габимы» отличаются от сцены Вахтанговского театра. И когда руководители «Габимы» изучили райдер спектакля, то сообщили, что на авансцене никак не получится соорудить прорубь.
Читатели, которые видели спектакль, помнят, что прорубь (чертовский омут?) – одна из важных смысловых точек действия.От нее можно ждать любых сюрпризов. Там водится диковинная рыба, в нее смотрятся как в зеркало, туда же бросают труп самоубийцы или – в какой-то момент оттуда выныривает заблудившийся в географии и во временах испуганный и замерзший аквалангист…
– Мы предложили «Габиме» выбрать другой гастрольный спектакль, но руководители настояли на «Маскараде», – говорит директор Театра им. Вахтангова Кирилл Крок. – Тогда Римас Туминас сказал, что сцены, связанные с прорубью, он перестроит – так, что спектакль не утратит своих художественных качеств. Для нас это важно, поскольку на будущий год мы везем «Маскарад» на гастроли в Нью-Йорк и Париж, где тоже нельзя соорудить прорубь.
Концепцию придумали еще в Москве, но собраться – отрепетировать получалось только на гастролях. Римас Туминас назвал этот процесс «перестройкой спектакля». Работали долго, без перерыва (завершили фактически перед самым началом)… И снова в этом страстном «Маскараде», проникнутом вальсом Хачатуряна, разгоралась снежная буря, картежники и шулера вступали в схватку с судьбой, великосветские дамы щеголяли на балу, а Евгений Арбенин чинил свой предвзятый суд над красавицей Ниной.Два вечера подряд (20 и 21 октября) на сцене «Габимы» в солнечном Тель-Авиве, где еще не закончился, кстати, курортный сезон, царила атмосфера зимнего Петербурга с его мистическим холодом. А на Малой сцене в те же часы шла «Медея» с Юлией Рутберг в заглавной роли, где тоже тема долга и чести является лейтмотивом всего спектакля.
– Медею играть всегда очень сложно, – говорит актриса. – Это спектакль, который требует от всех его участников колоссального эмоционального подключения. В нем мы настолько тесно зависим друг от друга, что, как в опере, неверно взятая нота, может увести действие совершенно в другую сторону. Для меня здесь всегда крайне важен внутренний настрой и особенно в той сцене, где Медея молится. На первом же спектакле в Тель-Авиве произошел удивительный случай. Я молюсь и вдруг краем уха слышу хачатуряновский вальс из «Маскарада». Он не мешал действию, но поскольку сцены расположены недалеко друг от друга, его я смогла его уловить. А дело в том, что этот вальс Арам Хачатурян перед войной посвятил моему педагогу – Алле Александровне Казанской. И в эту минуту (бывают же такие минуты!) я поняла: Алла Александровна с нами! Сказать, что это был один из лучших спектаклей в моей жизни, это ничего не сказать. И такое произойти могло, наверное, только на Святой земле.
Подписывайтесь на официальный в Telegram (@teatralmedia), чтобы не пропускать наши главные материалы.
