В честь 70-й годовщины со дня рождения сценографа Олега Шейнциса в Российской государственной библиотеке искусств открылась выставка «Избранное», на которой представлены эскизы декораций и костюмов к легендарным спектаклям «Ленкома».
Четверть века он был главным художником «Ленкома». Вместе с Марком Захаровым выпускал «Жестокие игры», «Юнону и Авось», «Поминальную молитву», «Мудреца», «Чайку», «Мистификацию», «Безумный день, или Женитьбу Фигаро», «Плач палача», «Город миллионеров», «Шута Балакирева», «Ва-банк» и другие спектакли. Именно Шейнцис создал нынешний облик театра, стиль его спектаклей, сам логотип «Ленком».
Художник не отрицал, что часто ошибался в параметрах сцены. Он любил масштабные конструкции. Но при этом знал цену каждой мелочи. Шейнцис придумал логотип Чеховского фестиваля и по-венециански изящную «Золотую маску». И первую партию он даже сделал собственноручно. Кстати, художник сам дважды получал «Маску» – за ленкомовскую «Чайку» и спектакль Большого театра «Любовь к трем апельсинам». Олег Шейнцис работал в Лондоне и Флоренции, Софии и Братиславе. Преподавал в Школе-студии МХАТ.
Станислав Бенедиктов, главный художник РАМТа:
– Я впервые увидел Олега еще в старом ВТО. В непринужденной обстановке – с чаепитием или с рюмочкой – у нас проходили серьезные обсуждения выставки театральных художников «Итоги сезона». И вот на импровизированную сцену буквально выбежал очень эмоциональный, энергичный молодой человек и начал темпераментно рассказывать о своей работе и о работе коллег. С кудрями, высокий, носатый – таким я его впервые увидел и таким он мне запомнился.
При всем своём необузданном темпераменте Олег был очень нежный человек, который трепетно и одновременно требовательно относился к своим ученикам, вкладывал в них душу.
Но я всё же хочу сказать о нём, как о значительном сценографе, обновившем и обогатившем нашу профессию. Достаточно вспомнить, что Шейнцис отказался от принципа оформления спектакля как такового. Для него главным был момент сочинительства. Он создавал свое пространство, которое во многом определяло спектакль, наряду с режиссёром он превращался в полноценного соавтора. Неслучайно же возник термин «режиссёр-сценограф». И случавшиеся порой конфликты, когда его, скажем так, «активному авторству» сопротивлялись артисты или режиссёр, вполне закономерны. Но одно бесспорно – Шейнцис одна из знаковых фигур для «Ленкома». Его причастность к созданию спектакля влияла на общую стилистику постановки, во многом определяла её форму, темперамент. Он, конечно, входил в обойму звезд, тех, с кем были связаны достижения этого театра.
Жаль, что так быстро оборвалась его жизнь, он был полон творческих сил. Но я рад, что был в моей жизни такой товарищ. И, по сути, он им остается – через его книгу, работы, через его учеников – остается продолжение, существование в какой-то иной форме.
Подписывайтесь на официальный в Telegram (@teatralmedia), чтобы не пропускать наши главные материалы.
Четверть века он был главным художником «Ленкома». Вместе с Марком Захаровым выпускал «Жестокие игры», «Юнону и Авось», «Поминальную молитву», «Мудреца», «Чайку», «Мистификацию», «Безумный день, или Женитьбу Фигаро», «Плач палача», «Город миллионеров», «Шута Балакирева», «Ва-банк» и другие спектакли. Именно Шейнцис создал нынешний облик театра, стиль его спектаклей, сам логотип «Ленком».
Художник не отрицал, что часто ошибался в параметрах сцены. Он любил масштабные конструкции. Но при этом знал цену каждой мелочи. Шейнцис придумал логотип Чеховского фестиваля и по-венециански изящную «Золотую маску». И первую партию он даже сделал собственноручно. Кстати, художник сам дважды получал «Маску» – за ленкомовскую «Чайку» и спектакль Большого театра «Любовь к трем апельсинам». Олег Шейнцис работал в Лондоне и Флоренции, Софии и Братиславе. Преподавал в Школе-студии МХАТ.
Станислав Бенедиктов, главный художник РАМТа:– Я впервые увидел Олега еще в старом ВТО. В непринужденной обстановке – с чаепитием или с рюмочкой – у нас проходили серьезные обсуждения выставки театральных художников «Итоги сезона». И вот на импровизированную сцену буквально выбежал очень эмоциональный, энергичный молодой человек и начал темпераментно рассказывать о своей работе и о работе коллег. С кудрями, высокий, носатый – таким я его впервые увидел и таким он мне запомнился.
При всем своём необузданном темпераменте Олег был очень нежный человек, который трепетно и одновременно требовательно относился к своим ученикам, вкладывал в них душу.
Но я всё же хочу сказать о нём, как о значительном сценографе, обновившем и обогатившем нашу профессию. Достаточно вспомнить, что Шейнцис отказался от принципа оформления спектакля как такового. Для него главным был момент сочинительства. Он создавал свое пространство, которое во многом определяло спектакль, наряду с режиссёром он превращался в полноценного соавтора. Неслучайно же возник термин «режиссёр-сценограф». И случавшиеся порой конфликты, когда его, скажем так, «активному авторству» сопротивлялись артисты или режиссёр, вполне закономерны. Но одно бесспорно – Шейнцис одна из знаковых фигур для «Ленкома». Его причастность к созданию спектакля влияла на общую стилистику постановки, во многом определяла её форму, темперамент. Он, конечно, входил в обойму звезд, тех, с кем были связаны достижения этого театра.Жаль, что так быстро оборвалась его жизнь, он был полон творческих сил. Но я рад, что был в моей жизни такой товарищ. И, по сути, он им остается – через его книгу, работы, через его учеников – остается продолжение, существование в какой-то иной форме.
Подписывайтесь на официальный в Telegram (@teatralmedia), чтобы не пропускать наши главные материалы.
