В театре «Школа драматического искусства» состоялась серия премьерных показов спектакля «Опасные связи». Режиссер Игорь Яцко исследует одно из самых известных прозаических произведений XVIII века – роман французского писателя Пьера Шодерло де Лакло.
Несложная, на первый взгляд, интрига, замешанная на самолюбии и сведении личных счетов, оборачивается глубоким размышлением о природе очерствевших душ с искаженной системой ценностей, о людях, привыкших жить без оглядки, делающих всех вокруг нечастными, не способных впустить в свою жизнь ничего настоящего, ведь испытать чувство –значит, расписаться в собственной слабости. Подробнее о спектакле «Театрал» поговорил с режиссером.
– Игорь Владимирович, почему сегодня, когда театр обращается к самым неожиданным материалам вплоть до видеороликов с YouTube, вам интересно взять классический текст и поставить его с пышными париками и сценами фехтования?
– Я всегда искал диалог классической литературы с настоящим временем, потому что меня волнует тема связи времен. Я слышу ее и у Шекспира, и у Цветаевой. Классические тексты нравятся мне своей бездонностью, архетипичностью – я не воспринимаю их как архаику. У Гёте в «Фаусте» есть саркастическая реплика: вы относитесь к людям прошлых времен так, как будто это марионетки, сваленные на склад истории, хотя это были живые люди, страсти в них кипели никак не меньше, чем в нас. Так что старинные тексты я слышу как новые, только что вышедшие.
– Эта «связь времен» прослеживается, кажется, во всем, вплоть до костюмов, в которых художник Евгения Панфилова соединяет исторические фасоны с современной модой.
– Да, такая театральная идея позволяет сразу заявить два временных плана, которые начинают контактировать и общаться друг с другом. Задача заключалась в том, чтобы костюмы были намеком на эпоху, но не самой эпохой. В противном случае все превратилось бы в маскарад.
Кстати, по тому же принципу диалога времен мы писали и музыкальную партитуру. Музыка XVIII века в исполнении струнного квартета под руководством Марии Гришиной соединяется здесь с музыкой наших дней, которая существует как шумовая.
Вообще, работая над этим спектаклем мы как бы создавали его «первоэлементы»: отдельно репетировали текст, отдельно мизансцены, жизнь костюма и реквизита… Главная постановочная сложность заключалась в том, чтобы соединить эти «первоэлементы» в единое действие так, чтобы оно не утратило движения. Вся команда спектакля проделала огромную работу. Сцены фехтования поставил Виктор Мазуренко, хореографию – Виктория Скицкая, визуальное решение предложил художник Николай Симонов, с которым мы делаем уже второй спектакль. Для меня удовольствие с ним работать, потому что он вписывает сценографическую конструкцию в архитектуру пространства, а диалог пространств интересует меня не меньше, чем диалог времени. Например, сцена боя частично происходит на мосту, который является частью зала. Кстати, пространство за декорацией – тоже живое. Там работает кофемашина и курят вейп. Мне не хотелось скрывать этот павильон.
– Как бы вы определили жанр спектакля?
– Ну, на самом деле это два спектакля в одном. Первый акт – это фарс, в котором, однако, присутствует ряд эпизодов, намекающих, что все не так просто. Второй акт – это психологическая драма, переходящая в трагедию, в которой есть вкрапления фарса. То есть речь идет о двух разных историях на одну и ту же тему. Сюжетно они продолжают друг друга, но энергетически являются самостоятельными. Ироничные, гротесковые импровизации, парадоксальные сцены (например, урок фехтования) – это отдельный театральный язык, который воздействует на публику. Однако трагифарс нужен был мне, в первую очередь, чтобы усилить трагедийность финала.
– Помимо романа, к каким литературным источникам вы обращались?
– Каркас нашей сценической версии составляет пьеса, написанная современным английским драматургом Кристофером Хэмптономпо мотивам романа «Опасные связи». В спектакле она звучит в замечательном переводе и редакции Сергея Таска. Однако мне хотелось, чтобы этот каркас обрастал дополнительными смыслами и содержанием, поэтому мы использовали также фрагменты самого романа (как известно, это роман в письмах) и эпизоды из трагифарса Леонида Филатова «Опасный, опасный, очень опасный…». Все три произведения посвящены одной теме, однако отличаются стилем изложения.
– О чем эта история?
– Речь идет о том, как под давлением социума любое искреннее чувство превращается в запретное: говорить о высоких вещах становится неприлично, быть человеком – стыдно. Несмотря на то, что роман был написан в XVIII веке, в нем существует архетип, который до сих пор будоражит воображение. Само название «Опасные связи», с одной стороны, звучит как предостережение, а с другой, как соблазн, ведь запретный плод всегда сладок.
Сюжет позволяет рассмотреть серьезные, высокие, вневременные вопросы. Это, прежде всего, отношения мужчины и женщины, мифологические отношения, в которых центральными оказываются категории власти и любви.
Это будет все еще любовь, но любовь как бизнес, нечто, из чего делают деньги. И из-за этого произойдет трагедия.
– Один из главных персонажей – маркиза де Мертей – олицетворение абсолютного зла. Есть ли у вас ответ, почему она стала такой?
– Однозначного ответа роман не дает, можно только предполагать. Мышление Мертей очень аналитично, и в ее душе зреет протест против общественного устройства, в котором все центральные позиции занимают мужчины. В XVIII веке единственной территорией, на которой женщина могла бы заявить о себе, была любовь. И вот на этой территории, не предназначенной для конкуренции по своей сути, она начинает бороться за доминанту.
Но в финале язык хореографии, к которому мы обращаемся на протяжении всего спектакля, помогает нам показать, что именно Мертей сильнее всех убивается из-за смерти Вальмона. Она переживает настоящий ад: она тоскует по любви, но отлучена от нее.
Вальмон, хоть и развратник, но все-таки человек. Его душа – это территория, за которую как будто сражаются силы добра и зла. Но душа накопила в себе столько запретного, так отягчена грехами, что этот поединок может быть решен только на территории смерти. Это уже миф XVIII века.
Главная реплика романа в том, как страшно искать счастья за пределами законов, установленных Богом и человеком. Мы все время к ней шли. Роман на этом не заканчивается, в нем есть эпилог, но для меня это была ключевая мысль, на которой держится все.
Ближайшие показы спектакля состоятся в «Школе драматического искусства» 29 и 30 ноября.
Несложная, на первый взгляд, интрига, замешанная на самолюбии и сведении личных счетов, оборачивается глубоким размышлением о природе очерствевших душ с искаженной системой ценностей, о людях, привыкших жить без оглядки, делающих всех вокруг нечастными, не способных впустить в свою жизнь ничего настоящего, ведь испытать чувство –значит, расписаться в собственной слабости. Подробнее о спектакле «Театрал» поговорил с режиссером.
– Игорь Владимирович, почему сегодня, когда театр обращается к самым неожиданным материалам вплоть до видеороликов с YouTube, вам интересно взять классический текст и поставить его с пышными париками и сценами фехтования?
– Я всегда искал диалог классической литературы с настоящим временем, потому что меня волнует тема связи времен. Я слышу ее и у Шекспира, и у Цветаевой. Классические тексты нравятся мне своей бездонностью, архетипичностью – я не воспринимаю их как архаику. У Гёте в «Фаусте» есть саркастическая реплика: вы относитесь к людям прошлых времен так, как будто это марионетки, сваленные на склад истории, хотя это были живые люди, страсти в них кипели никак не меньше, чем в нас. Так что старинные тексты я слышу как новые, только что вышедшие.
– Эта «связь времен» прослеживается, кажется, во всем, вплоть до костюмов, в которых художник Евгения Панфилова соединяет исторические фасоны с современной модой.
– Да, такая театральная идея позволяет сразу заявить два временных плана, которые начинают контактировать и общаться друг с другом. Задача заключалась в том, чтобы костюмы были намеком на эпоху, но не самой эпохой. В противном случае все превратилось бы в маскарад.
Кстати, по тому же принципу диалога времен мы писали и музыкальную партитуру. Музыка XVIII века в исполнении струнного квартета под руководством Марии Гришиной соединяется здесь с музыкой наших дней, которая существует как шумовая. Вообще, работая над этим спектаклем мы как бы создавали его «первоэлементы»: отдельно репетировали текст, отдельно мизансцены, жизнь костюма и реквизита… Главная постановочная сложность заключалась в том, чтобы соединить эти «первоэлементы» в единое действие так, чтобы оно не утратило движения. Вся команда спектакля проделала огромную работу. Сцены фехтования поставил Виктор Мазуренко, хореографию – Виктория Скицкая, визуальное решение предложил художник Николай Симонов, с которым мы делаем уже второй спектакль. Для меня удовольствие с ним работать, потому что он вписывает сценографическую конструкцию в архитектуру пространства, а диалог пространств интересует меня не меньше, чем диалог времени. Например, сцена боя частично происходит на мосту, который является частью зала. Кстати, пространство за декорацией – тоже живое. Там работает кофемашина и курят вейп. Мне не хотелось скрывать этот павильон.
– Как бы вы определили жанр спектакля? – Ну, на самом деле это два спектакля в одном. Первый акт – это фарс, в котором, однако, присутствует ряд эпизодов, намекающих, что все не так просто. Второй акт – это психологическая драма, переходящая в трагедию, в которой есть вкрапления фарса. То есть речь идет о двух разных историях на одну и ту же тему. Сюжетно они продолжают друг друга, но энергетически являются самостоятельными. Ироничные, гротесковые импровизации, парадоксальные сцены (например, урок фехтования) – это отдельный театральный язык, который воздействует на публику. Однако трагифарс нужен был мне, в первую очередь, чтобы усилить трагедийность финала.
– Помимо романа, к каким литературным источникам вы обращались? – Каркас нашей сценической версии составляет пьеса, написанная современным английским драматургом Кристофером Хэмптономпо мотивам романа «Опасные связи». В спектакле она звучит в замечательном переводе и редакции Сергея Таска. Однако мне хотелось, чтобы этот каркас обрастал дополнительными смыслами и содержанием, поэтому мы использовали также фрагменты самого романа (как известно, это роман в письмах) и эпизоды из трагифарса Леонида Филатова «Опасный, опасный, очень опасный…». Все три произведения посвящены одной теме, однако отличаются стилем изложения.
– О чем эта история?
– Речь идет о том, как под давлением социума любое искреннее чувство превращается в запретное: говорить о высоких вещах становится неприлично, быть человеком – стыдно. Несмотря на то, что роман был написан в XVIII веке, в нем существует архетип, который до сих пор будоражит воображение. Само название «Опасные связи», с одной стороны, звучит как предостережение, а с другой, как соблазн, ведь запретный плод всегда сладок.
Сюжет позволяет рассмотреть серьезные, высокие, вневременные вопросы. Это, прежде всего, отношения мужчины и женщины, мифологические отношения, в которых центральными оказываются категории власти и любви.В итоге мы приходим к трагическому парадоксу: если человек желает власти, в конце концов он вынужден будет пожертвовать любовью. Она будет выброшена за пределы, а точнее, до неузнаваемости искажена.
Это будет все еще любовь, но любовь как бизнес, нечто, из чего делают деньги. И из-за этого произойдет трагедия.
– Один из главных персонажей – маркиза де Мертей – олицетворение абсолютного зла. Есть ли у вас ответ, почему она стала такой?
– Однозначного ответа роман не дает, можно только предполагать. Мышление Мертей очень аналитично, и в ее душе зреет протест против общественного устройства, в котором все центральные позиции занимают мужчины. В XVIII веке единственной территорией, на которой женщина могла бы заявить о себе, была любовь. И вот на этой территории, не предназначенной для конкуренции по своей сути, она начинает бороться за доминанту.
Но в финале язык хореографии, к которому мы обращаемся на протяжении всего спектакля, помогает нам показать, что именно Мертей сильнее всех убивается из-за смерти Вальмона. Она переживает настоящий ад: она тоскует по любви, но отлучена от нее.Вальмон, хоть и развратник, но все-таки человек. Его душа – это территория, за которую как будто сражаются силы добра и зла. Но душа накопила в себе столько запретного, так отягчена грехами, что этот поединок может быть решен только на территории смерти. Это уже миф XVIII века.
Главная реплика романа в том, как страшно искать счастья за пределами законов, установленных Богом и человеком. Мы все время к ней шли. Роман на этом не заканчивается, в нем есть эпилог, но для меня это была ключевая мысль, на которой держится все.Ближайшие показы спектакля состоятся в «Школе драматического искусства» 29 и 30 ноября.
