Незадолго до карантина Нонна Гришаева сыграла в премьере Театра Вахтангова «Люся. Признание в любви». О спектакле-посвящении Гурченко, ее понимании профессии и параллелях, которые сближают двух актрис – в интервью «Театралу».
– Нонна, как вам кажется, между вами и Гурченко есть нечто общее? Почему вы решились примерить ее роль?
– Мне кажется, общего так много, что проще назвать те черты, которые нас отличают, чем те, которые роднят. Есть параллели и в жизненных обстоятельствах, и в творчестве, как, впрочем, есть и внешнее сходство. Когда я пробовалась на роль Людмилы Марковны в сериале и примеряла ее костюм, старейшие костюмеры «Мосфильма» мне шепнули: «Вы единственная артистка, которая вошла в Люсино платье».
Вообще, 90 процентов того, что написано в книгах Людмилы Марковны и что я говорю со сцены от ее лица, и ко мне имеет прямое отношение. Настолько схожи наши судьбы.
– Что именно из Вашей личной истории «просочилось» в спектакль?
– Вся моя любовь к папе. Причем, у наших отцов даже отчества одинаковые: они оба Гавриловичи. И как раз об этом я говорю в начале спектакля, в монологе, который мы с режиссером назвали «ключом»: объясняю, что и почему сейчас будет происходить, постепенно переодеваясь и перевоплощаясь в Людмилу Марковну. Нас объединяет и то, что мы обе с Украины, и то, что обе пережили очень длительное отсутствие работы. И точек соприкосновения я могу перечислить еще очень много.
Вообще для меня работа над «Люсей» – это абсолютный праздник души. Я была очень расстроена, когда меня не утвердили на роль Гурченко в кино. Мне казалось, что только я должна это играть. Это моя роль. Моя! И когда я получила предложение создать ее образ в спектакле, то подумала: «Господи, наконец-то! Моя любовь меня нашла». Ну, как? Любимая актриса с детства. Мой «маяк». Наконец-то я к нему приблизилась.
– Почему именно Гурченко стала вашим ориентиром и маяком в профессии?
– Меня всегда, еще с детства, сравнивали с ней, и я всю жизнь на нее равнялась. Мне казалось, если уж и быть актрисой, то только такой универсальной, как она. Гурченко могла и петь, и танцевать, причем блистательно, могла быть и драматической, и характерной актрисой.
Я все время получаю предложения сыграть именно роли Людмилы Марковны. Они меня буквально преследуют. В Театре Вахтангова играю Корин в «Мадемуазель Нитуш», репетирую Клару в «Соломенной шляпке». Плюс играю Тамару в «Пяти вечерах» в своем театре. И еще был мюзикл «Зубастая няня», где я играла маму-козу. Кстати, всю жизнь пою песни Гурченко. Ее потрясающая манера исполнения, проникновенное актерское пение – это вершина, к которой я всегда стремилась. И жанр мюзикла, который я бесконечно люблю, Людмила Марковна очень любила и горела желанием в нем работать.
– Вы репетируете роль, которую Гурченко играла в «Соломенной шляпке». Можете немного раскрыть карты: что это за работа?
– Михаил Цетриняк, замечательный режиссер и педагог Щукинского училища, ставит музыкальный спектакль «Соломенная шляпка». В главных ролях Александр Олешко, Леонид Бичевин, Лида Вележева, Маша Есипенко и еще много артистов Театра Вахтангова – очень большой состав.
– Как случилась Ваша первая встреча с Гурченко?
– Мы столкнулись с Людмилой Марковной только один раз. Мой сокурсник, Миша Дорожкин, играл с ней в спектакле «Поле битвы принадлежит мародерам», и провел меня за кулисы. Гурченко шла мимо – а я прижалась к стене, потому что поняла, что сейчас потеряю сознание. Помню только аромат ее «Шанели»… Но мы были другие. Это сейчас для людей не существует пиетета перед артистом. Считается нормальным подойти, обнять, сделать селфи. В страшном сне я не могла бы представить себе, что подошла к Людмиле Марковне и сказала: «А можно сфотографироваться?»
– С ее «Аплодисментами» в обнимку вы поступали в театральное училище. Что дала эта книга в плане понимания профессии?
– Знаете, очень многое. Когда мне было десять лет, я пошла в театрально-хоровую студию, где занимались четыреста детей. Четыреста! Я вернулась домой, и мама говорит: «Вот ты любишь Гурченко? А ей папа повторял: уметь выделиться в актерской профессии – самое главное. Сумей выделиться!». И я сумела: уже через полгода сыграла свою первую главную роль на сцене Одесского театра оперетты.
– Как пришло решение, что инсценировку Вы будете писать сами? Обычно это берет на себя режиссер.
– Я делала это не сама, а вместе с Аллой Зохиной, автором песен, которые звучат в спектакле. Мы встретились в Музее-мастерской Людмилы Гурченко в Трехпрудном переулке, я прослушала весь музыкальный материал – и Сергею Сенину сразу пришла идея, что надо из Люсиных книг составить историю, которая будет им пронизана и дополнена песнями из репертуара самой Гурченко. Мы с Аллой это обсудили и расстались на лето, чтобы выбрать те куски текста, которые нам обеим покажутся важными. И каково же было наше удивление, когда в сентябре мы собрались у Аллы на кухне, открыли каждый свою книгу и выяснили, что подчеркнули одни и те же фрагменты – то есть сошлись в своем выборе абсолютно, на 99 процентов.
– Эта глубоко личная история, как пишут, потрясла зрителей. А что потрясло Вас, когда вы перечитывали книги Гурченко?
– Наверно, больше всего на меня произвела впечатление «Люся-стоп», потому что «Аплодисменты» и «Мое взрослое детство» я читала раньше, а в эту книгу погрузилась, когда мы стали готовиться к спектаклю. Именно в ней описаны самые драматичные моменты из жизни Людмилы Марковны, которые касаются творчества. Это был шок. Не понимаю, как она эти испытания выдержала? Какой душевной силы человек!
«Если вынырнула из глубины, то будь любезна, существуй на волне. Но какое это существование? Это борьба. Жестокая, изматывающая, где бьют ниже пояса, подставляют подножку, улыбаются, ненавидя. Каждый раз после очередного нокдауна или предательства, я смотрела на свое лицо. Оно не было усталым. Оно казалось усталым навсегда. Но мой панцирь твердел, и я была опять готова к бою. Актриса? Держи себя на градусе. Не имеешь никакого права быть минорной, притихшей, придавленной. Держись за чудное понятие «надежда». Держись!» Этот монолог для меня – основополагающий: в профессии, в жизни. Держаться. И с улыбкой воспринимать все трудности.
– Что вообще пряталось за ее блестящими нарядами, которым она уделала столько внимания? В чем она была уязвима?
– Болевые точки? Отсутствие работы. Предательство близких людей, не будем называть фамилий. Смерть папы и любимого внука. Уход Марка – это страшный удар.
– Что ей помогало держаться, как Вам кажется? Какие ее личные качества?
– Мне кажется, прежде всего, ее любовь к профессии. Она говорила: «Ах, моя любимая работа. Ты никогда меня не подводишь. Мне с тобой всегда хорошо. Ничего мне не нужно, кроме душного павильона, боевой команды «Мотор!» и замечательного состояния блаженства, когда получается». Работа.
– Когда вы составляли композицию, на чем вам хотелось сделать акцент?
– В основном, на творчестве, конечно. Наши «колышки», «колки» – это основные вехи в ее творческом пути. Первые шаги. Поступление. Война. Первый успех «Карнавальной ночи»…
Самым сложным было уложить в голове невероятное количество текста. Но и эта сложность прошла, потому что мысленно цепляешься за свои «колки», пропускаешь через себя. Именно поэтому мне очень дорога эта история – она и обо мне тоже. Каждый раз, когда я произношу монолог о любви к родине, желаю любимому Харькову счастливых довоенных дней, когда говорю, что готова отдать все, чтобы мой город зеленел среди весны, – я делаю это с трудом, через слезы. Мне больно об этом говорить, потому что уже третий год я не могу попасть в родную Одессу. Но зато появилась новая мечта – поехать на гастроли с нашим спектаклем и к Люсе на родину, в Харьков, и к себе в Одессу. И я верю, что это обязательно произойдет.
Я бесконечно благодарна всей постановочной команде, потому что изначально это была антрепризная история, которую очень сложно удержать на уровне. И, конечно, я благодарна Кириллу Кроку и Римасу Туминасу за то, что наша «Люся» обрела свой дом. Людмила Марковна очень любила Театра Вахтангова, бывала здесь на всех премьерах, дружила с Римасом Владимировичем и даже участвовала в ежегодном закрытии сезона, которое проходит на Арбате.
– Нонна, как вам кажется, между вами и Гурченко есть нечто общее? Почему вы решились примерить ее роль?
– Мне кажется, общего так много, что проще назвать те черты, которые нас отличают, чем те, которые роднят. Есть параллели и в жизненных обстоятельствах, и в творчестве, как, впрочем, есть и внешнее сходство. Когда я пробовалась на роль Людмилы Марковны в сериале и примеряла ее костюм, старейшие костюмеры «Мосфильма» мне шепнули: «Вы единственная артистка, которая вошла в Люсино платье».
Вообще, 90 процентов того, что написано в книгах Людмилы Марковны и что я говорю со сцены от ее лица, и ко мне имеет прямое отношение. Настолько схожи наши судьбы.
– Что именно из Вашей личной истории «просочилось» в спектакль?
– Вся моя любовь к папе. Причем, у наших отцов даже отчества одинаковые: они оба Гавриловичи. И как раз об этом я говорю в начале спектакля, в монологе, который мы с режиссером назвали «ключом»: объясняю, что и почему сейчас будет происходить, постепенно переодеваясь и перевоплощаясь в Людмилу Марковну. Нас объединяет и то, что мы обе с Украины, и то, что обе пережили очень длительное отсутствие работы. И точек соприкосновения я могу перечислить еще очень много.
Вообще для меня работа над «Люсей» – это абсолютный праздник души. Я была очень расстроена, когда меня не утвердили на роль Гурченко в кино. Мне казалось, что только я должна это играть. Это моя роль. Моя! И когда я получила предложение создать ее образ в спектакле, то подумала: «Господи, наконец-то! Моя любовь меня нашла». Ну, как? Любимая актриса с детства. Мой «маяк». Наконец-то я к нему приблизилась.– Почему именно Гурченко стала вашим ориентиром и маяком в профессии?
– Меня всегда, еще с детства, сравнивали с ней, и я всю жизнь на нее равнялась. Мне казалось, если уж и быть актрисой, то только такой универсальной, как она. Гурченко могла и петь, и танцевать, причем блистательно, могла быть и драматической, и характерной актрисой.
Я все время получаю предложения сыграть именно роли Людмилы Марковны. Они меня буквально преследуют. В Театре Вахтангова играю Корин в «Мадемуазель Нитуш», репетирую Клару в «Соломенной шляпке». Плюс играю Тамару в «Пяти вечерах» в своем театре. И еще был мюзикл «Зубастая няня», где я играла маму-козу. Кстати, всю жизнь пою песни Гурченко. Ее потрясающая манера исполнения, проникновенное актерское пение – это вершина, к которой я всегда стремилась. И жанр мюзикла, который я бесконечно люблю, Людмила Марковна очень любила и горела желанием в нем работать.
– Вы репетируете роль, которую Гурченко играла в «Соломенной шляпке». Можете немного раскрыть карты: что это за работа?
– Михаил Цетриняк, замечательный режиссер и педагог Щукинского училища, ставит музыкальный спектакль «Соломенная шляпка». В главных ролях Александр Олешко, Леонид Бичевин, Лида Вележева, Маша Есипенко и еще много артистов Театра Вахтангова – очень большой состав.
– Как случилась Ваша первая встреча с Гурченко?– Мы столкнулись с Людмилой Марковной только один раз. Мой сокурсник, Миша Дорожкин, играл с ней в спектакле «Поле битвы принадлежит мародерам», и провел меня за кулисы. Гурченко шла мимо – а я прижалась к стене, потому что поняла, что сейчас потеряю сознание. Помню только аромат ее «Шанели»… Но мы были другие. Это сейчас для людей не существует пиетета перед артистом. Считается нормальным подойти, обнять, сделать селфи. В страшном сне я не могла бы представить себе, что подошла к Людмиле Марковне и сказала: «А можно сфотографироваться?»
– С ее «Аплодисментами» в обнимку вы поступали в театральное училище. Что дала эта книга в плане понимания профессии?
– Знаете, очень многое. Когда мне было десять лет, я пошла в театрально-хоровую студию, где занимались четыреста детей. Четыреста! Я вернулась домой, и мама говорит: «Вот ты любишь Гурченко? А ей папа повторял: уметь выделиться в актерской профессии – самое главное. Сумей выделиться!». И я сумела: уже через полгода сыграла свою первую главную роль на сцене Одесского театра оперетты.
– Как пришло решение, что инсценировку Вы будете писать сами? Обычно это берет на себя режиссер.
– Я делала это не сама, а вместе с Аллой Зохиной, автором песен, которые звучат в спектакле. Мы встретились в Музее-мастерской Людмилы Гурченко в Трехпрудном переулке, я прослушала весь музыкальный материал – и Сергею Сенину сразу пришла идея, что надо из Люсиных книг составить историю, которая будет им пронизана и дополнена песнями из репертуара самой Гурченко. Мы с Аллой это обсудили и расстались на лето, чтобы выбрать те куски текста, которые нам обеим покажутся важными. И каково же было наше удивление, когда в сентябре мы собрались у Аллы на кухне, открыли каждый свою книгу и выяснили, что подчеркнули одни и те же фрагменты – то есть сошлись в своем выборе абсолютно, на 99 процентов.
– Эта глубоко личная история, как пишут, потрясла зрителей. А что потрясло Вас, когда вы перечитывали книги Гурченко?– Наверно, больше всего на меня произвела впечатление «Люся-стоп», потому что «Аплодисменты» и «Мое взрослое детство» я читала раньше, а в эту книгу погрузилась, когда мы стали готовиться к спектаклю. Именно в ней описаны самые драматичные моменты из жизни Людмилы Марковны, которые касаются творчества. Это был шок. Не понимаю, как она эти испытания выдержала? Какой душевной силы человек!
«Если вынырнула из глубины, то будь любезна, существуй на волне. Но какое это существование? Это борьба. Жестокая, изматывающая, где бьют ниже пояса, подставляют подножку, улыбаются, ненавидя. Каждый раз после очередного нокдауна или предательства, я смотрела на свое лицо. Оно не было усталым. Оно казалось усталым навсегда. Но мой панцирь твердел, и я была опять готова к бою. Актриса? Держи себя на градусе. Не имеешь никакого права быть минорной, притихшей, придавленной. Держись за чудное понятие «надежда». Держись!» Этот монолог для меня – основополагающий: в профессии, в жизни. Держаться. И с улыбкой воспринимать все трудности.
– Что вообще пряталось за ее блестящими нарядами, которым она уделала столько внимания? В чем она была уязвима?
– Болевые точки? Отсутствие работы. Предательство близких людей, не будем называть фамилий. Смерть папы и любимого внука. Уход Марка – это страшный удар.
– Что ей помогало держаться, как Вам кажется? Какие ее личные качества?
– Мне кажется, прежде всего, ее любовь к профессии. Она говорила: «Ах, моя любимая работа. Ты никогда меня не подводишь. Мне с тобой всегда хорошо. Ничего мне не нужно, кроме душного павильона, боевой команды «Мотор!» и замечательного состояния блаженства, когда получается». Работа.
– Когда вы составляли композицию, на чем вам хотелось сделать акцент? – В основном, на творчестве, конечно. Наши «колышки», «колки» – это основные вехи в ее творческом пути. Первые шаги. Поступление. Война. Первый успех «Карнавальной ночи»…
Самым сложным было уложить в голове невероятное количество текста. Но и эта сложность прошла, потому что мысленно цепляешься за свои «колки», пропускаешь через себя. Именно поэтому мне очень дорога эта история – она и обо мне тоже. Каждый раз, когда я произношу монолог о любви к родине, желаю любимому Харькову счастливых довоенных дней, когда говорю, что готова отдать все, чтобы мой город зеленел среди весны, – я делаю это с трудом, через слезы. Мне больно об этом говорить, потому что уже третий год я не могу попасть в родную Одессу. Но зато появилась новая мечта – поехать на гастроли с нашим спектаклем и к Люсе на родину, в Харьков, и к себе в Одессу. И я верю, что это обязательно произойдет.
Я бесконечно благодарна всей постановочной команде, потому что изначально это была антрепризная история, которую очень сложно удержать на уровне. И, конечно, я благодарна Кириллу Кроку и Римасу Туминасу за то, что наша «Люся» обрела свой дом. Людмила Марковна очень любила Театра Вахтангова, бывала здесь на всех премьерах, дружила с Римасом Владимировичем и даже участвовала в ежегодном закрытии сезона, которое проходит на Арбате.
