Оцифрованный театр

Цифровой театр – нужен он или нет? Может ли заменить обычный, живой и ламповый, в эпоху пандемии, которая может растянуться надолго и стать нашей новой реальностью? Об этом я думала все три месяца на карантине, наблюдая, как театр, лишенный возможности нормально работать, изобретает все новые способы пробиться к зрителю сквозь экраны компьютеров, как упрямая трава прорастает сквозь собянинскую плитку.

Я не говорю о трансляциях спектаклей, хотя с удовольствием посмотрела более сотни. Если запись качественная, с хорошим звуком и крупными планами, а не белыми пятнами вместо лиц, то почему бы и нет? Мне лично отсутствие шелеста программок, пыли кулис и пресловутого обмена энергией между сценой и залом ничуть не мешало наслаждаться театром в одиночестве, без чувства локтя соседа на кресле рядом. Но это все же фиксация уже состоявшегося факта искусства, не более. Гораздо интереснее были попытки создать нечто новое в условиях тотальной изоляции, когда режиссеры, художники и артисты сидели по своим домам и общались исключительно по интернету. Сначала это была художественная самодеятельность с песнями, танцами, чтением стихов и т.д.

Но некоторые пошли дальше и решили исследовать, может ли сам театр – очень материальное искусство из плоти и крови – существовать в таком фантомном цифровом формате. Самыми слабыми оказались проекты, где актеры продолжали играть по-старому, делая вид, что они на сцене, а не у себя на кухне, и общаются с партнером напрямую, а не через монитор. Тут сразу была видна фальшь и неестественность. Гораздо интереснее были опыты, где присутствие камеры, некоего стороннего наблюдающего глаза, входило в условия игры. Например, в Лаборатории виртуального театра, которую придумала команда иммерсивного спектакля «Вернувшиеся», Глеб Черепанов поставил отрывок из «Процесса» Кафки так, словно стражники Йозефа К. следят за ним с помощью камер его же гаджетов. А Мия Занетти в инсценировке рассказа Сарояна «Эй, кто-нибудь!» благодаря ракурсу съемки создала эффект, будто мы подсматриваем за героем через камеру наблюдения в тюрьме, откуда-то сверху.

Более продуктивной оказалась идея использовать ситуацию, в которой мы все оказались, в качестве предлагаемых обстоятельств.

На онлайн-фестивале «Corona drama» были представлены десятки новых пьес, осмысляющих новую реальность. Самой громкой из них стала пьеса Дмитрия Данилова «Выбрать троих», которую тут же поставили онлайн сразу в двух театрах: в Мастерской Фоменко, где уже с успехом идут две пьесы этого автора, и в Камерном театре Михаила Бычкова в Воронеже. Данилов сочинил сатиру на наше больное на всю голову общество, где карантинные меры доводят до абсурда и круг общения человека ограничивают всего тремя контактами. Действие происходит в Zoome, где семья собирается, чтобы решить, кто с кем будет общаться. Но выясняется, что все они друг другу не очень-то и нужны. Все это очень узнаваемо, гомерически смешно и в то же время весьма грустно.

Пьеса Аси Волошиной «Брак», которую поставил Семен Александровский, предлагает еще более мрачный взгляд на наше будущее: в её антиутопии в 2035 году люди встречаются исключительно онлайн, занимаются сексом с помощью цифровых копий друг друга и заводят детей безопасным способом – из пробирки. А всякая попытка нормальных, человеческих отношений считается преступлением, отслеживается и тут же передается в органы. И надо сказать, Алена Старостина и Иван Николаев были весьма убедительны в ролях супругов на удаленке, чей брак разваливается буквально на глазах у зрителей.

Но во всех вышеназванных проектах есть слабое звено – это зритель, которому уготована привычная позиция наблюдателя.

Хотя в «Браке» была попытка ввести его в действие, но весьма условная. Все же новые условия игры онлайн задают и новые отношения между актерами и публикой. Смотреть спектакль за компьютером – не то же самое, что сидеть в зале: можно отойти, налить себе кофе, да просто выключить спектакль, если надоел, и заняться чем-то более интересным, не боясь при этом никого обидеть. Чтобы удержать зрителя перед монитором, нужна другая степень его включенности, да и программы, через которые идет трансляция – тот же zoom, дают возможность двустороннего общения – так почему бы ее не использовать?

Новая партиципаторность – один из главных трендов современного театра, где режиссер и актеры постепенно утрачивают роль монополистов и передают все больше прав в руки публики.

Другое дело, что публика иногда побаивается их брать, предпочитая более безопасную роль наблюдателей. Но это в театре, у всех на виду, где многим страшно обратить на себя внимание всего зала. Другое дело – за экраном компьютера, возможно, в условиях анонимности, где человек чувствует себя более защищенно и с большей готовностью вступает в игру. Да и дефицит общения в эпоху карантина дает себя знать – люди рады новым контактам в любом виде.

Поэтому самыми успешными оказались проекты, предполагающие активное участие публики. Например, «I don’t want to see this» – документальный спектакль из Израиля, удачно адаптированный под онлайн формат компанией Федора Елютина «Импресарио». Постановка сделана в форме тренинга для модераторов Фейсбука: два ведущих коуча объясняют зрителям-участникам правила модерации контента и просят применить полученные знания на практике – решить, можно ли публиковать фото откровенного перформанса Марины Абрамович или снимки голых детей из Бухенвальда. Верные ответы не всегда очевидны для здравого смысла, и вам предстоит выбор – играть по их правилам или отстаивать свою точку зрения. Постановка хороша тем, что раскрывается на нескольких уровнях: вы узнаете странные стандарты работы сети и каково приходится тем людям, что вынуждены ежедневно просматривать тонны жестокого, шокирующего контента, а заодно проверяете собственную лояльность и «ведомость».    

Было еще много экспериментов, дающих зрителю главную роль. Ему предлагали вести долгую переписку с незнакомцем или удаленно залезть в чужой компьютер и похозяйничать там или даже управлять судьбами героев кибер-спектакля, как в компьютерной игре… Вместе с тем во всех обсуждениях проблематизировали вопрос о границах театра, словно проверяя их на ощупь: это еще театр или уже нет? Все же в нашем сознании всевозможные границы (жанра, интерпретации и т.д.) остаются первостепенными, без них мы не можем. В то время как иностранных авторов волнуют совсем другие проблемы – например, этики и человечности в новом цифровом мире. А уж в какой форме они выражены: в форме спектакля, перформанса, медиа-акции – уже не так существенно. 

Конечно, роль высоких технологий в искусстве и так растет год от года. А уж сегодня, в цифровом мире фигура медиахудожника стала просто наравне с режиссером – доказательством тому прекрасно оцифрованный Ильей Шагаловым спектакль Гоголь-центра «Феи», ставший самостоятельным произведением в жанре видео-арта. И после пандемии, когда мы вернемся в театры, роль мультимедиа в спектаклях тоже наверняка вырастет.

Старого доброго офлайна никакие технологии, вестимо, не отменят, как не отменили его в свое время ни кино, ни телевидение. Зрители все равно будут приходить в душные залы, чтобы сопереживать всем вместе, здесь и сейчас – этого ощущения соборности ничем не заменить. Но новый цифровой театр вполне может развиваться параллельно – у него есть своя публика и немалый потенциал для роста. И вполне возможно, молодые люди, считающие театр нафталином, придут в первый раз именно на цифровой спектакль и откроют, что это не так уж скучно.