Журнал «Театрал» выпустил в свет уникальный сборник, который состоит из пятидесяти монологов известных актёров, режиссёров и драматургов, рассказывающих о главном человеке в жизни — о маме. Эти проникновенные воспоминания не один год публиковались на страницах журнала, и теперь собраны вместе под одной обложкой. Книга так и называется - «Мамы замечательных детей». Предыдущими героями публикаций были Александр Ширвиндт, Вера Васильева, Римас Туминас, Ольга Прокофьева, Евгений Писарев, Светлана Немоляева, Евгения Симонова, Марк Захаров, Анна Терехова, Юрий Стоянов, Людмила Чурсина, Сергей Юрский, Нина Архипова, Максим Никулин, Виктор Сухоруков, Людмила Иванова, Екатерина Райкина, Юлия Рутберг, Александр Коршунов, Юлия Меньшова, Евгений Евтушенко, Владимир Андреев, Анастасия Голуб, Владимир Войнович, Наталья Наумова, Анна Дворжецкая, Дмитрий Бертман, Алёна Яковлева. Cегодня предоставляем слово народному артисту России Евгению Стеблову.
Моя мама очень красивая. Всю жизнь тщательно следит за собой и к здоровью относится чрезвычайно сознательно: питается правильно, голодает два раза в неделю, поэтому, несмотря на солидный возраст, она решила жить одна, чтобы мы не позволяли ей «рассиживаться». Но главное — она не утратила интереса к жизни: любит знакомиться с новыми людьми, и подруги у нее гораздо моложе. Им интересно вместе.
Имя у мамы тоже очень красивое — Марта. Так назвал ее мой дедушка Борис, и с этим связана интересная история. Дед родился на Черниговщине, прекрасно пел: однажды его услышал отдыхавший на даче преподаватель по вокалу Киевской консерватории и пригласил на свой курс. А вскоре студентов отправили на практику в Италию, и мой дед вместе с сокурсниками оказался в «Ла Скала» — в опере «Марта» играл юношу, который влюблен в главную героиню. Так что свою дочь он прозвал Мартой — в память о том спектакле.
Мамина юность проходила сложно, поскольку многое перечеркнула война. В 1942 году она, вернувшись из эвакуации, пошла доучиваться в десятый класс — в школу рабочей молодежи, где и познакомилась с моим будущим отцом. А затем устроилась пионервожатой в школу на Сретенке. У мамы был педагогический талант. В ее пионерской комнате старшеклассники пропадали все перемены, устраивали литературные диспуты и прочее. Интересно, что среди них был и Тимур Гайдар — отец Егора.
Время было тяжелое: случилась накладка, и родители с опозданием получили аттестат, поэтому не смогли поступать туда, куда хотели. Вместо педагогического мама пошла в мединститут, а папа — в энергетический. Поженились они на втором курсе, а уже на третьем (то есть в 1945 году) родился я и принес немало хлопот. Например, в младенчестве я тяжело заболел диспепсией. Мама рассказывала, что когда профессор приехал осмотреть меня, то даже приложил зеркало к губам, чтобы проверить, жив ли ребенок. Тогда он маме сказал:
— Вот ваш университет. Когда поставите его на ноги, тогда и пойдете учиться!
И по совету врача мама с папой вывезли меня зимой в подмосковные Снегири. Они меня «вытянули», но маме для этого пришлось уйти из мединститута.
Зато потом мама поступила в учительский техникум (где готовили учителей начальных классов), а затем в педагогический институт прямо на третий курс. А когда я учился в школе, маму вдруг назначили директором соседней школы, и я с тех пор не имел права лениться. Это считалось позором, если у директора школы сын отстает в учебных дисциплинах. Но мне плохо давался английский язык, учительница вынуждена была ставить мне «двойки», но при этом вызывала маму. Мама хваталась за голову — дома мне нанимали репетитора, я подтягивался, и за четверть выходила «тройка». Но вообще мама в ту пору держалась очень строго — с трудом шла на компромиссы, и никакие оправдания не помогали. Получил «двойку» — значит, будешь исправлять.
И все равно, несмотря на внешнюю строгость, у моих родителей всегда был романтический взгляд на жизнь. Отсюда и любовь к театру, которая, как теперь я понимаю, сопровождала все мое детство. Например, в три года я снова тяжело заболел и вынужден был много времени проводить в постели. Чтобы я не скучал, папа купил пластилин, вылепил из него кукольную голову, а из дореволюционного металлического конструктора смастерил маленькую сцену. Так в моей кровати появился кукольный театр. А позже театральную традицию продолжила мама. Когда мне было лет шесть и мы с ней поехали в пионерлагерь (мама работала старшей вожатой), она познакомила меня с кукольницей, актрисой, которая в том же лагере обучала детей делать куклы из папье-маше. Весь наш дом после этого лагеря был в куклах. И тростевые, и куклы-петрушки, и куклы механические, всякие были. Родители очень поддерживали мое увлечение, переросшее потом в актерскую профессию.
Прежде чем я собрался поступать в театральное училище, бабушка позвонила Цецилии Львовне Мансуровой, с которой училась когда-то в классической гимназии, и сказала:
— Циля, поступает мой внук, и я тебя очень прошу...
Та сразу:
— Я поняла, всё поняла!
— Нет, ты ничего не поняла, ты думаешь, я тебя буду просить, чтобы ты помогла ему поступить? Нет, нет и нет! Наоборот! Я хочу, чтоб ты заранее определила, есть ли у него актерские данные. Если есть, пусть идет, ты не нужна. Если нет, ты тоже не нужна. Пусть поступает, как сумеет.
Мы встретились с Цецилией Львовной. Она одобрила мой выбор, и родители благословили на этот путь. Вообще, мне повезло, что родители разделяли мои увлечения театром, кино. Мама высоко ценила МХАТ, я вырос в уважении к искусству. Меня традиционно водили на «Синюю птицу», на другие спектакли. Родители хорошо разбирались в театре, и их оценки мне были всегда понятны.
Мы с мамой общаемся каждый день по телефону, часто видимся. Мама вообще человек очень разумный и активный. Например, она стала заниматься йогой непосредственно под руководством профессора Бродова (помните, был такой документальный фильм «Индийские йоги, кто они?», вот фильм и начинался с рассказа Василия Васильеича), который первым привез практическую йогу в Советский Союз. Тогда это не очень поощрялось, но мама уговорила его взять группу на обучение, они арендовали спортивный зал в школе и раз в неделю занимались.
Мама бесконечно верит в науку, в разум. У нее любознательный ум, она любит все новое, внимательно следит за научными открытиями. Иногда я ее вывожу в театр. Вот последний раз она была на моем юбилейном вечере. Когда-то она дружила с Натальей Дуровой и частенько посещала ее Уголок, а потом очень переживала, когда начались все эти конфликты и раздел имущества. Познакомилась она с Натальей Юрьевной, кажется, на общественной работе: мама устраивала в НИИ встречи с интересными людьми, организовала университет культуры, заключила договор с Московской филармонией, установила связь с театрами...
Мама при всей ее строгости и принципиальности всегда гордилась мной, хотя постоянно сравнивала все наши спектакли с МХАТом. Недавно она мне рассказала, что, оказывается, папа, сидя на моих премьерах, всегда очень переживал, не забуду ли я текст. Забавно, что раньше она мне этого не говорила.
Записала Лариса Каневская.
Моя мама очень красивая. Всю жизнь тщательно следит за собой и к здоровью относится чрезвычайно сознательно: питается правильно, голодает два раза в неделю, поэтому, несмотря на солидный возраст, она решила жить одна, чтобы мы не позволяли ей «рассиживаться». Но главное — она не утратила интереса к жизни: любит знакомиться с новыми людьми, и подруги у нее гораздо моложе. Им интересно вместе.Имя у мамы тоже очень красивое — Марта. Так назвал ее мой дедушка Борис, и с этим связана интересная история. Дед родился на Черниговщине, прекрасно пел: однажды его услышал отдыхавший на даче преподаватель по вокалу Киевской консерватории и пригласил на свой курс. А вскоре студентов отправили на практику в Италию, и мой дед вместе с сокурсниками оказался в «Ла Скала» — в опере «Марта» играл юношу, который влюблен в главную героиню. Так что свою дочь он прозвал Мартой — в память о том спектакле.
Мамина юность проходила сложно, поскольку многое перечеркнула война. В 1942 году она, вернувшись из эвакуации, пошла доучиваться в десятый класс — в школу рабочей молодежи, где и познакомилась с моим будущим отцом. А затем устроилась пионервожатой в школу на Сретенке. У мамы был педагогический талант. В ее пионерской комнате старшеклассники пропадали все перемены, устраивали литературные диспуты и прочее. Интересно, что среди них был и Тимур Гайдар — отец Егора. Время было тяжелое: случилась накладка, и родители с опозданием получили аттестат, поэтому не смогли поступать туда, куда хотели. Вместо педагогического мама пошла в мединститут, а папа — в энергетический. Поженились они на втором курсе, а уже на третьем (то есть в 1945 году) родился я и принес немало хлопот. Например, в младенчестве я тяжело заболел диспепсией. Мама рассказывала, что когда профессор приехал осмотреть меня, то даже приложил зеркало к губам, чтобы проверить, жив ли ребенок. Тогда он маме сказал:— Вот ваш университет. Когда поставите его на ноги, тогда и пойдете учиться!
И по совету врача мама с папой вывезли меня зимой в подмосковные Снегири. Они меня «вытянули», но маме для этого пришлось уйти из мединститута.
Зато потом мама поступила в учительский техникум (где готовили учителей начальных классов), а затем в педагогический институт прямо на третий курс. А когда я учился в школе, маму вдруг назначили директором соседней школы, и я с тех пор не имел права лениться. Это считалось позором, если у директора школы сын отстает в учебных дисциплинах. Но мне плохо давался английский язык, учительница вынуждена была ставить мне «двойки», но при этом вызывала маму. Мама хваталась за голову — дома мне нанимали репетитора, я подтягивался, и за четверть выходила «тройка». Но вообще мама в ту пору держалась очень строго — с трудом шла на компромиссы, и никакие оправдания не помогали. Получил «двойку» — значит, будешь исправлять.И все равно, несмотря на внешнюю строгость, у моих родителей всегда был романтический взгляд на жизнь. Отсюда и любовь к театру, которая, как теперь я понимаю, сопровождала все мое детство. Например, в три года я снова тяжело заболел и вынужден был много времени проводить в постели. Чтобы я не скучал, папа купил пластилин, вылепил из него кукольную голову, а из дореволюционного металлического конструктора смастерил маленькую сцену. Так в моей кровати появился кукольный театр. А позже театральную традицию продолжила мама. Когда мне было лет шесть и мы с ней поехали в пионерлагерь (мама работала старшей вожатой), она познакомила меня с кукольницей, актрисой, которая в том же лагере обучала детей делать куклы из папье-маше. Весь наш дом после этого лагеря был в куклах. И тростевые, и куклы-петрушки, и куклы механические, всякие были. Родители очень поддерживали мое увлечение, переросшее потом в актерскую профессию.
Прежде чем я собрался поступать в театральное училище, бабушка позвонила Цецилии Львовне Мансуровой, с которой училась когда-то в классической гимназии, и сказала:— Циля, поступает мой внук, и я тебя очень прошу...
Та сразу:
— Я поняла, всё поняла!
— Нет, ты ничего не поняла, ты думаешь, я тебя буду просить, чтобы ты помогла ему поступить? Нет, нет и нет! Наоборот! Я хочу, чтоб ты заранее определила, есть ли у него актерские данные. Если есть, пусть идет, ты не нужна. Если нет, ты тоже не нужна. Пусть поступает, как сумеет.
Мы встретились с Цецилией Львовной. Она одобрила мой выбор, и родители благословили на этот путь. Вообще, мне повезло, что родители разделяли мои увлечения театром, кино. Мама высоко ценила МХАТ, я вырос в уважении к искусству. Меня традиционно водили на «Синюю птицу», на другие спектакли. Родители хорошо разбирались в театре, и их оценки мне были всегда понятны.
Мы с мамой общаемся каждый день по телефону, часто видимся. Мама вообще человек очень разумный и активный. Например, она стала заниматься йогой непосредственно под руководством профессора Бродова (помните, был такой документальный фильм «Индийские йоги, кто они?», вот фильм и начинался с рассказа Василия Васильеича), который первым привез практическую йогу в Советский Союз. Тогда это не очень поощрялось, но мама уговорила его взять группу на обучение, они арендовали спортивный зал в школе и раз в неделю занимались.Мама бесконечно верит в науку, в разум. У нее любознательный ум, она любит все новое, внимательно следит за научными открытиями. Иногда я ее вывожу в театр. Вот последний раз она была на моем юбилейном вечере. Когда-то она дружила с Натальей Дуровой и частенько посещала ее Уголок, а потом очень переживала, когда начались все эти конфликты и раздел имущества. Познакомилась она с Натальей Юрьевной, кажется, на общественной работе: мама устраивала в НИИ встречи с интересными людьми, организовала университет культуры, заключила договор с Московской филармонией, установила связь с театрами...
Мама при всей ее строгости и принципиальности всегда гордилась мной, хотя постоянно сравнивала все наши спектакли с МХАТом. Недавно она мне рассказала, что, оказывается, папа, сидя на моих премьерах, всегда очень переживал, не забуду ли я текст. Забавно, что раньше она мне этого не говорила.Записала Лариса Каневская.
