Журнал «Театрал» выпустил в свет уникальный сборник, который состоит из пятидесяти монологов известных актёров, режиссёров и драматургов, рассказывающих о главном человеке в жизни — о маме. Эти проникновенные воспоминания не один год публиковались на страницах журнала, и теперь собраны вместе под одной обложкой. Книга так и называется - «Мамы замечательных детей». Предыдущими героями публикаций были Александр Ширвиндт, Вера Васильева, Римас Туминас, Ольга Прокофьева, Евгений Писарев, Светлана Немоляева, Евгения Симонова, Марк Захаров, Анна Терехова, Юрий Стоянов, Людмила Чурсина, Сергей Юрский, Нина Архипова, Максим Никулин, Виктор Сухоруков, Людмила Иванова, Екатерина Райкина, Юлия Рутберг, Александр Коршунов, Юлия Меньшова, Евгений Евтушенко, Владимир Андреев, Анастасия Голуб, Владимир Войнович, Наталья Наумова, Анна Дворжецкая, Дмитрий Бертман, Алёна Яковлева, Евгений Стеблов, Вера Бабичева, Иосиф Райхельгауз, Оксана Мысина, Ольга Кабо, Михаил Полицеймако, Валерий Гаркалин, Аня Чиповская, Роксана Сац, Игорь Ясулович, Сергей Степанченко, Генриетта Яновская, Ирина Мазуркевич, Игорь Верник, Людмила Максакова, Александр Васильев, Марк Розовский, Шамиль Хаматов, Дарья Юрская. Сегодня предоставляем слово режиссеру театра и кино Антону Яковлеву.
Много ли вы видели счастливых пар? Не напоказ, а подлинно — наедине друг с другом? Несмотря на все сложности, какие бывают в семейной жизни, именно такой счастливой парой были мои родители — Ирина Леонидовна Сергеева и Юрий Васильевич Яковлев. Убежден, их брак был создан, как говорится, «на небесах».
Они прожили вместе полвека, а познакомились в Театре им. Вахтангова, которому отдали всю свою жизнь. Мама пришла туда совсем молодой студенткой театроведческого факультета ГИТИСа еще при Рубене Николаевиче Симонове. Училась и параллельно работала в музее театра. Красавица, к тому же умна, она стала просто «музой» Симонова. Его утренние репетиции не начинались без Ирины Леонидовны. И если бы не «накрывшая» маму любовь к отцу, неизвестно, чем бы все это кончилось.
Но это была не просто влюбленность главного режиссера. Симонов действительно нуждался в ее присутствии. Мама всегда отличалась тем, что могла дать точный и нужный совет. И как зритель, и как автор. Я написал достаточно много инсценировок для своих спектаклей и первым делом всегда обязательно показывал ей. А когда отец писал свою книгу, мама, по сути, просто взяла на себя роль составителя и редактора. Ее замечания точны, понятны и всегда к месту.
Мама вообще человек очень одаренный в разных областях: помимо бытовых способностей, таких как кулинария или вождение автомобиля, она прекрасно пишет стихи. Кстати, у нее есть еще и режиссерское образование. Правда, она так и не занималась этим профессионально, но наверняка с ее характером и способностями, она могла бы стать хорошим режиссером. Даже сегодня, когда она проводит экскурсии по родному театру, каждая из них — настоящий мини-спектакль. Но, увы, она сознательно отказалась от своей карьеры ради отца. Главным в ее жизни было «служение» ему. Он был всегда у нее на первом месте. Она была и женой, и другом, и ангелом-хранителем. Убежден, что без мамы отец не дожил бы до своих 86 лет. Она создавала ему тот мир, в котором он чувствовал себя комфортно, что очень важно для любого мужчины.
Всю жизнь воевала за отца — была не только его «крыльями», но и «тараном». К примеру, в семидесятые годы сербский режиссер Мирослав Белович ставил в Вахтанговском театре пьесу румынского драматурга Мирослава Крлежи «Господа Глембаи». Отцу очень хотелось репетировать в этом спектакле, но по театру ползли слухи, что он там играть не хочет. И режиссер, конечно, услышал об этом. Тогда мама пошла прямо к нему и в свойственной ей эмоциональной манере объяснила, что это просто обычные интриги, а на самом деле, Юрий Яковлев мечтает сыграть Глембая. Выяснилось, что и Белович с самого начала хотел, чтобы эту роль сыграл именно Яковлев. Глембай стала одной из лучших театральных ролей отца. И это был не единственный случай, когда мама «пробивала» для него роли, проявляя бойцовский характер.
Мама достаточно властная женщина, резкая, вспыльчивая, колкая. Иногда ее «перехлестывают» эмоции. Своей бескомпромиссностью она может поставить на место любого. Но, наверное, отец был единственным человеком в ее жизни, рядом с которым она могла сдерживать свой нрав, проявлять несвойственную ее характеру мудрость.
У мамы всегда была царственная осанка, порода, хотя никаких дворянских корней у нее нет. В маме течет казачья кровь. Может быть, именно оттуда и ее обостренное чувство достоинства и внутренней свободы. И это тоже роднило ее с отцом.
В раннем детстве у меня была ангельская внешность: со своими длинными волосами я был похож на девочку. И представить себе невозможно, что этот «херувим» на самом деле вытворял. Я был жутким хулиганом. Как-то в конце семидесятых родители взяли меня с собой на гастроли в Киев. Вместе с внуком актера Николая Плотникова мы не нашли ничего лучшего, чем бросать водяные бомбы на головы киевлян из окна высотки-гостиницы. Мы оказались довольно меткими, и несколько прохожих неожиданно «приняли душ». Кончилось тем, что нас вычислили и вызвали милицию. Был жуткий скандал. Вот это была типичная для меня история. Так что мама всегда была со мной «на стреме».
Тяжелые времена для нее настали, когда я пошел в школу. Это была известная французская школа на Арбате. Чего я только не вытворял! На мой дневник страшно было смотреть — половина страниц в нем была выдрана и спущена в унитаз, а оставшаяся половина исписана замечаниями. Парадокс, что при этом я был достаточно образованным ребенком. Родители привили мне любовь к чтению. Читал я много, запоем. Но кроме литературы и, пожалуй, географии, меня не интересовало ничего. Все точные науки мне были скучны и непонятны. На моем столе лежали Ремарк, Бунин, Мериме, и мне вовсе не хотелось отрываться от них ради формул. Параллельно в моей жизни появились «Битлз», «Пинк Флойд». Какая же при этом могла быть учеба? Я расписывал стены, бил стекла, гонял мяч, бегал за девочками. А так как отец в школе не появлялся вообще, всю эту «голгофу» мама взяла на себя целиком. Ходила туда, как на службу, носила подарки, угрожала «расстрелом». И если бы не мама, то до 10-го класса я вряд ли бы доучился.
Я вырос в театре, за кулисами. Мне повезло видеть на сцене рядом с отцом таких потрясающих артистов, как Гриценко, Плотников, Ульянов. Театр Вахтангова по существу стал моим вторым домом. Конечно же, после школы у меня и выбора-то особо не было — только театральный институт. Я, единственный из всей нашей актерской семьи, поступил не в Щукинское училище, а в Школу-студию МХАТ. Еще подростком в гостях у Людмилы Васильевны Максаковой я познакомился с Олегом Николаевичем Ефремовым. И он, поинтересовавшись, кем я хочу быть, похлопал меня по щеке и сказал:
— Приходи к нам, лапа!
Так уж случилось, что его слова оказались пророческими. Еще с юности я начал сниматься в кино, после Школы-студии МХАТ меня взяли в «Современник». Все это было интересно, но я довольно рано понял, что просто артистом-то быть не хочу. Уже тогда меня больше тянуло к режиссуре. Мне было душно, хотелось идти дальше. Я подал заявление и ушел «в никуда». Поначалу мама жутко переживала, была категорически против. Но решение было принято. Лет пять я искал себя, занимался и телевидением, и радио, и писал. И ей хватило мудрости, терпения и любви, чтобы понять, что мне было необходимо пройти этот «свой путь». Она лучше других знала сложности моего характера, обостренное чувство независимости, доставшееся мне от нее в наследство. И когда я в итоге поступил на режиссуру, она поняла, что, если бы не было этих лет поиска, я бы не «набрал», не сформировался как личность. Но даже когда я ставил свой первый спектакль в Санкт-Петербурге, мама все еще опекала меня. Она приехала ко мне и две недели до выпуска спектакля жила рядом. Это, безусловно, мне очень помогло. То режиссерское «крещение театром» прошло успешно, и мы оба поняли, что я нашел наконец то, чем хотел заниматься, что полюбил. И только тогда она успокоилась.
В жизни матери было много горя — она потеряла родителей, брата, старшего сына Сашу, мужа. Слава Богу, сейчас у нее есть мы: я с женой, внуки. Маленькую Варвару она просто обожает. После смерти отца, моя дочка буквально вдыхает в нее жизнь. И надо сказать, что уже сейчас, в неполные два года, Варвара и внешне, и характером невероятно походит на Ирину Леонидовну.
У отца есть старшие дети, но так сложилось, что с бывшими женами он общался мало и крайне редко появлялся в их жизни. Но когда мне исполнилось лет 18, именно мама начала собирать нас с Алёной и Лешей вместе. Непременно приглашала их в наш дом — старалась объединить семью. И это ей вполне удалось: мы стали дружить. Мама будто вернула отцу детей, и он был счастлив.
Еще сегодня Ирину Леонидовну держит в тонусе ее любимый театр. Без него она свою жизнь просто не мыслит. Предана ему без остатка. Если пару дней хворает, то переживает: как там родной Вахтанговский без нее, стоит ли еще на месте? Впрочем, раньше, когда сил было больше, они с отцом не ограничивались только «своим» театром, не пропускали ни одной интересной премьеры в Москве и Петербурге.
Ирина Леонидовна — сильный человек. Она всегда хотела жить «на полную катушку». Она не «коптит», горит и сейчас. И до сих пор не научилась стареть. Как и раньше, все привыкла делать сама и отвечать за все. Надо очень постараться, чтобы она приняла твою помощь, отдала инициативу. Зависеть даже от самых близких ей трудно. «Пока дышу — я делаю» — это ее девиз.
Она с детства была лидером. Еще тогда, когда гоняла с мальчишками во дворе, и вела их за собой. Таким лидером она и осталась. Мама — человек цельный. Не признает дружбы или любви наполовину: либо все, либо ничего. Она не может приспосабливаться, говорить общие слова. К ней не надо идти за утешением. К ней надо идти за правдой. Она всегда говорит то, что думает. И даже если она ошибается, то делает это искренне и любя.
Да, бывает, что женщина с таким сильным характером невольно может и сломать того, кто слабее. И даже мужа, и даже сына. Но если ты научился быть рядом, не дал слабины, оценил, принял ее суть, вдохновился ее примером, то стал только сильнее и выше.
Таких людей сейчас мало. Мама не отсюда. Наше время слишком банально и рационально для нее. Иногда она кажется мне каким-то чеховским персонажем. Человеком из девятнадцатого века, который она так любит.
Много ли вы видели счастливых пар? Не напоказ, а подлинно — наедине друг с другом? Несмотря на все сложности, какие бывают в семейной жизни, именно такой счастливой парой были мои родители — Ирина Леонидовна Сергеева и Юрий Васильевич Яковлев. Убежден, их брак был создан, как говорится, «на небесах».Они прожили вместе полвека, а познакомились в Театре им. Вахтангова, которому отдали всю свою жизнь. Мама пришла туда совсем молодой студенткой театроведческого факультета ГИТИСа еще при Рубене Николаевиче Симонове. Училась и параллельно работала в музее театра. Красавица, к тому же умна, она стала просто «музой» Симонова. Его утренние репетиции не начинались без Ирины Леонидовны. И если бы не «накрывшая» маму любовь к отцу, неизвестно, чем бы все это кончилось.
Но это была не просто влюбленность главного режиссера. Симонов действительно нуждался в ее присутствии. Мама всегда отличалась тем, что могла дать точный и нужный совет. И как зритель, и как автор. Я написал достаточно много инсценировок для своих спектаклей и первым делом всегда обязательно показывал ей. А когда отец писал свою книгу, мама, по сути, просто взяла на себя роль составителя и редактора. Ее замечания точны, понятны и всегда к месту.Мама вообще человек очень одаренный в разных областях: помимо бытовых способностей, таких как кулинария или вождение автомобиля, она прекрасно пишет стихи. Кстати, у нее есть еще и режиссерское образование. Правда, она так и не занималась этим профессионально, но наверняка с ее характером и способностями, она могла бы стать хорошим режиссером. Даже сегодня, когда она проводит экскурсии по родному театру, каждая из них — настоящий мини-спектакль. Но, увы, она сознательно отказалась от своей карьеры ради отца. Главным в ее жизни было «служение» ему. Он был всегда у нее на первом месте. Она была и женой, и другом, и ангелом-хранителем. Убежден, что без мамы отец не дожил бы до своих 86 лет. Она создавала ему тот мир, в котором он чувствовал себя комфортно, что очень важно для любого мужчины.
Всю жизнь воевала за отца — была не только его «крыльями», но и «тараном». К примеру, в семидесятые годы сербский режиссер Мирослав Белович ставил в Вахтанговском театре пьесу румынского драматурга Мирослава Крлежи «Господа Глембаи». Отцу очень хотелось репетировать в этом спектакле, но по театру ползли слухи, что он там играть не хочет. И режиссер, конечно, услышал об этом. Тогда мама пошла прямо к нему и в свойственной ей эмоциональной манере объяснила, что это просто обычные интриги, а на самом деле, Юрий Яковлев мечтает сыграть Глембая. Выяснилось, что и Белович с самого начала хотел, чтобы эту роль сыграл именно Яковлев. Глембай стала одной из лучших театральных ролей отца. И это был не единственный случай, когда мама «пробивала» для него роли, проявляя бойцовский характер.
Мама достаточно властная женщина, резкая, вспыльчивая, колкая. Иногда ее «перехлестывают» эмоции. Своей бескомпромиссностью она может поставить на место любого. Но, наверное, отец был единственным человеком в ее жизни, рядом с которым она могла сдерживать свой нрав, проявлять несвойственную ее характеру мудрость.
У мамы всегда была царственная осанка, порода, хотя никаких дворянских корней у нее нет. В маме течет казачья кровь. Может быть, именно оттуда и ее обостренное чувство достоинства и внутренней свободы. И это тоже роднило ее с отцом.
В раннем детстве у меня была ангельская внешность: со своими длинными волосами я был похож на девочку. И представить себе невозможно, что этот «херувим» на самом деле вытворял. Я был жутким хулиганом. Как-то в конце семидесятых родители взяли меня с собой на гастроли в Киев. Вместе с внуком актера Николая Плотникова мы не нашли ничего лучшего, чем бросать водяные бомбы на головы киевлян из окна высотки-гостиницы. Мы оказались довольно меткими, и несколько прохожих неожиданно «приняли душ». Кончилось тем, что нас вычислили и вызвали милицию. Был жуткий скандал. Вот это была типичная для меня история. Так что мама всегда была со мной «на стреме».Тяжелые времена для нее настали, когда я пошел в школу. Это была известная французская школа на Арбате. Чего я только не вытворял! На мой дневник страшно было смотреть — половина страниц в нем была выдрана и спущена в унитаз, а оставшаяся половина исписана замечаниями. Парадокс, что при этом я был достаточно образованным ребенком. Родители привили мне любовь к чтению. Читал я много, запоем. Но кроме литературы и, пожалуй, географии, меня не интересовало ничего. Все точные науки мне были скучны и непонятны. На моем столе лежали Ремарк, Бунин, Мериме, и мне вовсе не хотелось отрываться от них ради формул. Параллельно в моей жизни появились «Битлз», «Пинк Флойд». Какая же при этом могла быть учеба? Я расписывал стены, бил стекла, гонял мяч, бегал за девочками. А так как отец в школе не появлялся вообще, всю эту «голгофу» мама взяла на себя целиком. Ходила туда, как на службу, носила подарки, угрожала «расстрелом». И если бы не мама, то до 10-го класса я вряд ли бы доучился.
Я вырос в театре, за кулисами. Мне повезло видеть на сцене рядом с отцом таких потрясающих артистов, как Гриценко, Плотников, Ульянов. Театр Вахтангова по существу стал моим вторым домом. Конечно же, после школы у меня и выбора-то особо не было — только театральный институт. Я, единственный из всей нашей актерской семьи, поступил не в Щукинское училище, а в Школу-студию МХАТ. Еще подростком в гостях у Людмилы Васильевны Максаковой я познакомился с Олегом Николаевичем Ефремовым. И он, поинтересовавшись, кем я хочу быть, похлопал меня по щеке и сказал:— Приходи к нам, лапа!
Так уж случилось, что его слова оказались пророческими. Еще с юности я начал сниматься в кино, после Школы-студии МХАТ меня взяли в «Современник». Все это было интересно, но я довольно рано понял, что просто артистом-то быть не хочу. Уже тогда меня больше тянуло к режиссуре. Мне было душно, хотелось идти дальше. Я подал заявление и ушел «в никуда». Поначалу мама жутко переживала, была категорически против. Но решение было принято. Лет пять я искал себя, занимался и телевидением, и радио, и писал. И ей хватило мудрости, терпения и любви, чтобы понять, что мне было необходимо пройти этот «свой путь». Она лучше других знала сложности моего характера, обостренное чувство независимости, доставшееся мне от нее в наследство. И когда я в итоге поступил на режиссуру, она поняла, что, если бы не было этих лет поиска, я бы не «набрал», не сформировался как личность. Но даже когда я ставил свой первый спектакль в Санкт-Петербурге, мама все еще опекала меня. Она приехала ко мне и две недели до выпуска спектакля жила рядом. Это, безусловно, мне очень помогло. То режиссерское «крещение театром» прошло успешно, и мы оба поняли, что я нашел наконец то, чем хотел заниматься, что полюбил. И только тогда она успокоилась.
В жизни матери было много горя — она потеряла родителей, брата, старшего сына Сашу, мужа. Слава Богу, сейчас у нее есть мы: я с женой, внуки. Маленькую Варвару она просто обожает. После смерти отца, моя дочка буквально вдыхает в нее жизнь. И надо сказать, что уже сейчас, в неполные два года, Варвара и внешне, и характером невероятно походит на Ирину Леонидовну.
У отца есть старшие дети, но так сложилось, что с бывшими женами он общался мало и крайне редко появлялся в их жизни. Но когда мне исполнилось лет 18, именно мама начала собирать нас с Алёной и Лешей вместе. Непременно приглашала их в наш дом — старалась объединить семью. И это ей вполне удалось: мы стали дружить. Мама будто вернула отцу детей, и он был счастлив.
Еще сегодня Ирину Леонидовну держит в тонусе ее любимый театр. Без него она свою жизнь просто не мыслит. Предана ему без остатка. Если пару дней хворает, то переживает: как там родной Вахтанговский без нее, стоит ли еще на месте? Впрочем, раньше, когда сил было больше, они с отцом не ограничивались только «своим» театром, не пропускали ни одной интересной премьеры в Москве и Петербурге.
Ирина Леонидовна — сильный человек. Она всегда хотела жить «на полную катушку». Она не «коптит», горит и сейчас. И до сих пор не научилась стареть. Как и раньше, все привыкла делать сама и отвечать за все. Надо очень постараться, чтобы она приняла твою помощь, отдала инициативу. Зависеть даже от самых близких ей трудно. «Пока дышу — я делаю» — это ее девиз.
Она с детства была лидером. Еще тогда, когда гоняла с мальчишками во дворе, и вела их за собой. Таким лидером она и осталась. Мама — человек цельный. Не признает дружбы или любви наполовину: либо все, либо ничего. Она не может приспосабливаться, говорить общие слова. К ней не надо идти за утешением. К ней надо идти за правдой. Она всегда говорит то, что думает. И даже если она ошибается, то делает это искренне и любя.
Да, бывает, что женщина с таким сильным характером невольно может и сломать того, кто слабее. И даже мужа, и даже сына. Но если ты научился быть рядом, не дал слабины, оценил, принял ее суть, вдохновился ее примером, то стал только сильнее и выше.Таких людей сейчас мало. Мама не отсюда. Наше время слишком банально и рационально для нее. Иногда она кажется мне каким-то чеховским персонажем. Человеком из девятнадцатого века, который она так любит.
