7 марта – 82 года со дня рождения выдающегося советского актера театра и кино Андрея Миронова. Журнал «Театрал» решил напомнить историю фотографа Владимира Машатина, связанную со съемками артиста.
За Андреем Мироновым я начал гоняться как фоторепортёр «Пионерской правды» в 1982 году, когда Московский театр сатиры предложил мне сделать фотосъёмку отдыха актёров и работников театра в Болгарии на море. Моя работа не оплачивалась, но меня включили в эту туристическую театральную группу, и я стал, как бы, на 12 дней артистом или рабочим сцены любимого театра. Снимал я честно и много, загорал мало, в море окунался редко, так как на мне всегда висели два фотоаппарата. Я успел снять даже падение с парашютом на зонтики пляжа, вместо моря, уважаемой дамы из литературного отдела театра. Она осталась жива с небольшими царапинами, а парашютное припесочивание было достаточно эффектным! Во всём был виноват ветер, вернее, его внезапное отсутствие, и катер не смог её вытащить на морское приводнение.
Главная беда заключалась в том, что все, хоть как-то узнаваемые актёры в этой туристической группе отсутствовали! Ширвиндт и Державин занимались «чёсом» в Софии под прикрытием этой советской турпоездки, а мой любимый Андрей Миронов с женой Голубкиной уехал самостоятельно (!) в Бельгию, а потом к своим друзьям в Болгарию.
В фотолаборатории «Пионерской правды» я решил убыстрить проявку всей своей гигантской болгарской фотосессии из 35 чёрно-белых плёнок А-2 за счёт метода, подсказанного друзьями из соседней фотолаборатории «Молодой гвардии», за стенкой. Метод заключался в том, что в фотобачок заправлялись сразу две плёнки «спинка к спинке». Этим методом я никогда не пользовался, но жадность фраера сгубила… Хочу сказать, что чёрно-белая фотоплёнка А-2, на которую в газете мы всё снимали, приходила к нам в больших бобинах по 300 метров в железных коробках. В темноте мы открывали эту банку и наматывали вручную плёнку в кассеты. Поэтому, одна плёнка в кассете могла быть на 3-5 кадров длиннее другой. Это меня и спасло, частично…
Когда я вынул проявленные плёнки по новому методу, то обнаружил, что Акелла промахнулся! Все плёнки в 10-ти бачках СКЛЕИЛИСЬ!!! Изображения остались на тех кусочках плёнки, которые отличались по длине , то есть, 3-4 кадра были спасены из 72-снимков в каждом из десяти фотобачков!
Остальные плёнки я проявлял по одной, но, оказалось, что это были не самые нужные кадры.
Так как я снимал очень много, то необходимый объём фотосъёмки я все же сумел предоставить администрации театра, чтобы оправдать свою бесплатную поездку на иностранное море.
Андрей Миронов, скажу по секрету, не любил «Пионерскую правду». Я добивался вместе с газетой интервью с ним, но он нас целый год динамил! Когда я его снимал уже осенью 1983 года в его знаменитой гримёрке перед спектаклем «Безумный день», и когда в дверь заглянул Ширвиндт (граф Альмавива), Андрей стал ржать и говорить, что он занят с репортёром самой странной и непонятной для него газеты.
Официальное интервью состоялось 17 июня 1983 года. На снимках абрис лица моей самой любимой и самой профессиональной корреспондентки отдела литературы и искусства газеты Нины Рождественской!
Помню ещё, что Андрей во время моей фотосессии перед спектаклем стал очень разговорчивым! Он рассказывал, что это единственный спектакль в Москве, который безумно цветной, яркий и красочный декорациями и костюмами! Хвалил театрального художника Левенталя, который, по словам Андрея, создал цветной мир спектакля, который оттенял серые советские будни. Много рассказывал об истории своего театрального костюма Фигаро!
Фигаро одевался как человек со вкусом, и не простым, а со вкусом эстетическим, то есть чуть-чуть преувеличенным и отвечающим изысканному стилю рококо, охватившему тогда всю Европу.
У него были превосходно сшитые камзолы и широкополые шляпы, непременно в цвет костюму и в цвет тому панно из роз, что сияло за его спиной, краги с узорами и так далее. Он выглядел как денди своей эпохи. А граф Альмавива носил все традиционно графское, в сравнении с Фигаро менее интересное. Иначе сказать - слуга графа был тоньше, изящнее одет. На этом роскошном маскараде Андрей Миронов - Фигаро был одет в сверкающий блестками, эффектный туалет, костюм испанца.
Для Миронова было сделано три «испанских» костюма с курточкой-фигаро: утренний, дневной и вечерний - белый, красный и чёрный. Они были обшиты маленькими зеркальцами, которыми он пускал солнечных зайчиков в зрительный зал. Белый костюм был в момент моей съёмки. Чёрный костюм был на нём в момент смерти.
Спектакль «Безумный день, или Женитьба Фигаро» шёл на сцене театра 18 лет, до смерти Миронова, который скончался 14 августа 1987 года, во время гастролей театра в Риге, не доиграв финальную сцену именно из этого спектакля, потерял сознание на фразе: «Теперь она оказывает предпочтение мне…» - а спустя два дня скончался от инсульта.
В этой гримёрной Театра сатиры, где сделана эта съёмка, сегодня на третьем этаже создан мемориальный уголок памяти Андрея Миронова.
За Андреем Мироновым я начал гоняться как фоторепортёр «Пионерской правды» в 1982 году, когда Московский театр сатиры предложил мне сделать фотосъёмку отдыха актёров и работников театра в Болгарии на море. Моя работа не оплачивалась, но меня включили в эту туристическую театральную группу, и я стал, как бы, на 12 дней артистом или рабочим сцены любимого театра. Снимал я честно и много, загорал мало, в море окунался редко, так как на мне всегда висели два фотоаппарата. Я успел снять даже падение с парашютом на зонтики пляжа, вместо моря, уважаемой дамы из литературного отдела театра. Она осталась жива с небольшими царапинами, а парашютное припесочивание было достаточно эффектным! Во всём был виноват ветер, вернее, его внезапное отсутствие, и катер не смог её вытащить на морское приводнение.
Главная беда заключалась в том, что все, хоть как-то узнаваемые актёры в этой туристической группе отсутствовали! Ширвиндт и Державин занимались «чёсом» в Софии под прикрытием этой советской турпоездки, а мой любимый Андрей Миронов с женой Голубкиной уехал самостоятельно (!) в Бельгию, а потом к своим друзьям в Болгарию.
В фотолаборатории «Пионерской правды» я решил убыстрить проявку всей своей гигантской болгарской фотосессии из 35 чёрно-белых плёнок А-2 за счёт метода, подсказанного друзьями из соседней фотолаборатории «Молодой гвардии», за стенкой. Метод заключался в том, что в фотобачок заправлялись сразу две плёнки «спинка к спинке». Этим методом я никогда не пользовался, но жадность фраера сгубила… Хочу сказать, что чёрно-белая фотоплёнка А-2, на которую в газете мы всё снимали, приходила к нам в больших бобинах по 300 метров в железных коробках. В темноте мы открывали эту банку и наматывали вручную плёнку в кассеты. Поэтому, одна плёнка в кассете могла быть на 3-5 кадров длиннее другой. Это меня и спасло, частично…
Когда я вынул проявленные плёнки по новому методу, то обнаружил, что Акелла промахнулся! Все плёнки в 10-ти бачках СКЛЕИЛИСЬ!!! Изображения остались на тех кусочках плёнки, которые отличались по длине , то есть, 3-4 кадра были спасены из 72-снимков в каждом из десяти фотобачков!
Остальные плёнки я проявлял по одной, но, оказалось, что это были не самые нужные кадры.
Так как я снимал очень много, то необходимый объём фотосъёмки я все же сумел предоставить администрации театра, чтобы оправдать свою бесплатную поездку на иностранное море.
Андрей Миронов, скажу по секрету, не любил «Пионерскую правду». Я добивался вместе с газетой интервью с ним, но он нас целый год динамил! Когда я его снимал уже осенью 1983 года в его знаменитой гримёрке перед спектаклем «Безумный день», и когда в дверь заглянул Ширвиндт (граф Альмавива), Андрей стал ржать и говорить, что он занят с репортёром самой странной и непонятной для него газеты.Официальное интервью состоялось 17 июня 1983 года. На снимках абрис лица моей самой любимой и самой профессиональной корреспондентки отдела литературы и искусства газеты Нины Рождественской!
Помню ещё, что Андрей во время моей фотосессии перед спектаклем стал очень разговорчивым! Он рассказывал, что это единственный спектакль в Москве, который безумно цветной, яркий и красочный декорациями и костюмами! Хвалил театрального художника Левенталя, который, по словам Андрея, создал цветной мир спектакля, который оттенял серые советские будни. Много рассказывал об истории своего театрального костюма Фигаро!
Фигаро одевался как человек со вкусом, и не простым, а со вкусом эстетическим, то есть чуть-чуть преувеличенным и отвечающим изысканному стилю рококо, охватившему тогда всю Европу.У него были превосходно сшитые камзолы и широкополые шляпы, непременно в цвет костюму и в цвет тому панно из роз, что сияло за его спиной, краги с узорами и так далее. Он выглядел как денди своей эпохи. А граф Альмавива носил все традиционно графское, в сравнении с Фигаро менее интересное. Иначе сказать - слуга графа был тоньше, изящнее одет. На этом роскошном маскараде Андрей Миронов - Фигаро был одет в сверкающий блестками, эффектный туалет, костюм испанца.Для Миронова было сделано три «испанских» костюма с курточкой-фигаро: утренний, дневной и вечерний - белый, красный и чёрный. Они были обшиты маленькими зеркальцами, которыми он пускал солнечных зайчиков в зрительный зал. Белый костюм был в момент моей съёмки. Чёрный костюм был на нём в момент смерти.Спектакль «Безумный день, или Женитьба Фигаро» шёл на сцене театра 18 лет, до смерти Миронова, который скончался 14 августа 1987 года, во время гастролей театра в Риге, не доиграв финальную сцену именно из этого спектакля, потерял сознание на фразе: «Теперь она оказывает предпочтение мне…» - а спустя два дня скончался от инсульта.В этой гримёрной Театра сатиры, где сделана эта съёмка, сегодня на третьем этаже создан мемориальный уголок памяти Андрея Миронова. 
