Прошло почти два года с того момента, как в 2019 году художественным руководителем Театра им. Ленсовета была назначена народная артистка РФ Лариса ЛУППИАН. В интервью «Театралу» она рассказала о том, какие изменения произошли за это время и какие новые тенденции возникли в репертуарной политике одного из самых известных театров Санкт-Петербурга.
– Лариса Регинальдовна, прошло почти два года с того момента, как вы возглавили Театр им. Ленсовета. Срок довольно приличный. Как вы сами его оцениваете? Что, на ваш взгляд, уже получилось, а что планируете решить в перспективе?
– Как я его оцениваю... Конечно, самой оценить очень трудно: нужен сторонний взгляд. Но могу сказать, что мы выпускаем достаточное количество премьер. За эти годы репертуар пополнился целым рядом новых названий.
Ну, например, мы придумали на Малой сцене проект «Связь времен». Он представляет собой читку русской классики – это в первом акте. А во втором – знакомство с современными петербургскими писателями. Получается своего рода преемственность, ощущение себя во времени, что у нас были великие предшественники – писатели, творчество которых мы должны беречь. Тем более что живем мы в городе, где творили Пушкин, Грибоедов, Гоголь, Некрасов, Салтыков-Щедрин, Чехов, Грин, Блок, Ахматова, Зощенко, Шварц, Набоков, Гроссман и многие другие. Кроме того, наши встречи – это всегда одноразовая акция, повторить которую в том же составе в принципе невозможно. Сегодня у нас в гостях один писатель, в другой раз – другой. Очень важна динамика и, следовательно, тематическая широта.
– А если говорить о репертуарных спектаклях, какие тенденции здесь?
– Как-то само собой получилось, что целый ряд наших недавних премьер так или иначе связан с темой семьи. Например, сейчас у нас состоялась премьера «Мещан» по Горькому (в чистом виде семейная драма о связи поколений и рвущейся нити между отцами и детьми). Также у нас в репертуаре «В этом милом старом доме» Арбузова, «Валентин и Валентина» Рощина, «Бесприданница» Островского и, конечно, «Утина охота» Вампилова.
– Получается, что в вашем художественном руководстве наметилась генеральная тема...
– Она получилась не специально (наверное, потому что семейная тема всегда была с нами и весьма нас волнует).
– Не боитесь невольного однообразия?
– Нет, потому что, во-первых, тема бездонная, во-вторых, раскрывается разными режиссерскими ключами – от водевиля до психологической драмы.
– И все же, как формируется сегодня репертуарная политика театра? Наверняка есть люди, советы которых для вас немаловажны?
– Да, есть, конечно.
– Это в корне отличается от стилистики работы Юрия Бутусова?
– Разница есть, несомненно. Юрий Николаевич строил репертуар по совершенно особым законам, словно взвешивал пьесу на своих внутренних весах, опирался на то, как отзовется она лично в его восприятии. Премьер было немного, поскольку процесс это трудоемкий. А сейчас у нас такое положение, что мы приглашаем разных режиссеров. И когда я заступала на свою должность, я сказала коллективу, что мы будем опираться на многоплановость постановок. Это и классика в традициях русского психологического театра, и, конечно же, авангард.
– Не слишком ли это размывает художественную программу? Да и зрителю нужен внятный ориентир, определенные ожидания от театра…
– Да. Но люди привыкли ходить на премьеры. Им хочется увидеть новый спектакль и не обмануть своих ожиданий, чтобы не писать потом жалоб, что это, дескать, не то, чего они ожидали от Театра Ленсовета. Сейчас мы надеемся, конечно, что публика, приобретая билеты, заранее знакомится с аннотациями постановок – изучает, куда идет, поскольку режиссерский театр везде слишком разный…
Лично мы, чтобы помочь зрителю сориентироваться, поставили в фойе перед кассой стойки с аннотациями спектаклей. Люди смогут понять, куда они придут, они не ошибутся, они не будут разочарованы, если они, конечно, внимательно отнесутся к выбору произведения. Они не пойдут на «Три сестры» вот так просто потому, что «Три сестры» это классика. Они увидят, что это спектакль в постановке Юрия Бутусова, у которого свое, совершенно особое прочтение Чехова. И то же самое, например, «Пиковая дама. Игра». На афише мы пишем: «сюрреалистический триллер», чем сразу обозначаем стилистику спектакля.
– Мне кажется, вы с осторожностью говорите о новых тенденциях на сцене. Но ведь есть же у современной режиссуры истинные поклонники, которых и не надо ни о чем предупреждать: мол, вас ждет авангард. Они этого авангарда как раз и ждут с удовольствием. Да и без нового языка невозможно развитие искусства…
– Конечно, публика разная. И мы дорожим, как почитателями классики, так и любителями авангарда. К нам продолжает ходить бутусовский зритель. Мы ни один спектакль Юрия Николаевича не убрали, кроме тех, которые просто ушли по техническим причинам. Это «Комната Шекспира» и «Кабаре Брехт». Они больше не идут, потому что разъехались занятые в них артисты. Конечно, Театр Ленсовета получил благодаря Бутусову целый студенческий курс, но все равно жизнь есть жизнь: кто-то уехал в Москву, а кто-то – за границу. А так все постановки мы очень бережем.
– И все же, как формируется сейчас репертуар? Почему, например, театр вернулся к постановкам по пьесам Арбузова, Вампилова, Рощина?
– Все просто: созвучие нашему времени… Например, «Валентин и Валентина» – это вечная проблема. Вот что тебе делать, когда ты влюблен и когда ты только что окончил школу, а родители против такого романа?
– В связи с этим портрет аудитории изменился?
– Мне кажется, что к нам вернулась ленсоветовская публика, которая снова нашла те спектакли, которые хотела бы видеть.
– То есть вам кажется, что она была «отсечена», что ли? Так получается?
– Она немножко от нас отошла во времена Бутусова, потому что не принимала авангардного театра.
– В связи с этим вопрос: эти направления не вступают в эстетическую конфронтацию друг с другом? Ведь получается, что на одной площадке у вас работают совершенно разные режиссеры. Да и артистам, как минимум, надо переключаться из стилистики одной постановки в другую…
– Вы знаете, у нас большинство артистов легко переключается. Но меня как художественного руководителя беспокоило, что есть некоторая группа артистов, которые не готовы участвовать в постановках того или иного режиссера. Это вы точно отметили: своего рода творческая конфронтация в театре неизбежна. Но все же стараемся учесть все пожелания, часто собираемся, обсуждаем. И если они не находят общий язык с режиссером, то мы не настаиваем, конечно. Театр это ведь не завод, чтобы о распределении ролей в спектакле артисты узнавали из распоряжения, вывешенного на доске объявлений. Надо встречаться, предлагать, искать компромиссы…
– В Театре им. Ленсовета вы работаете с юных лет. И потому особенно интересно узнать, каково было вам, известной актрисе, из одной ипостаси перейти в другую? Понятно, что, несмотря на престижность должности, все равно это стресс. Надо было с чего-то начинать, знакомиться с финансовой ситуацией, погружаться в цифры и т.д.
– Вы знаете, мне повезло, поскольку у нас очень сильный директор Валерий Градковский, и потому всю финансовую сторону я целиком доверяю ему и замдиректору по эксплуатации репертуара Ирине Васильевне Цуркан. Это опытнейшие люди, которые умеют работать с разными спектаклями, поэтому у нас пока финансовых провалов не было.
– Вопрос немного в другом: вам как художественному руководителю пришлось выстраивать программу театра, а она должна, разумеется, держать баланс. Театр помимо всего прочего должен зарабатывать деньги. Вам, наверное, приходится смотреть, что приносит доход, где риски, на чем театр теряет и так далее?
– Мы потихонечку освобождаемся от спектаклей, которые себя изжили. Это естественный процесс. Он идет во всех театрах, и у нас в том числе. В этом сезоне, например, мы оказались вынужденными расстаться со спектаклем «Русская матрица», который вышел всего-навсего два года назад. Больше того, он был номинирован на «Золотую маску», но продается с большим трудом, хотя он и оригинальный, и у него есть свои поклонники.
– А чем вы это объясняете? Почему продается так плохо, несмотря на повышенное внимание к нему экспертов?
– Мне трудно это объяснить. Возможно потому, что не столь большой сегмент публики ждет на сцене эксперимента. В Санкт-Петербурге много туристов, много гостей. Они идут в театр, чтобы отдохнуть, получить нечто ожидаемое либо увидеть любимых артистов. Они идут, например, на «Милый старый дом», где на афише написано «водевиль». И они получат водевиль. Они идут на пьесу «Бесприданница» и получают мелодраму.
– А если спектакль решен как эксперимент?
– Тогда обязательно мы везде про это раструбим, чтобы пришла та публика, которая хочет увидеть именно эксперимент. Мы не хотим людям морочить голову.
– Как любопытно получается: «Русская матрица» – авангардная постановка, но быстро ушла из репертуара, а спектакли Юрия Бутусова продолжают собирать публику…
– Извините, у Юрия Николаевича все постановки построены на классике, это его авторская интерпретация тех или иных произведений, а «Русская матрица» – это сценарий самого Андрея Прикотенко, его собственное произведение. Оно замечательное, очень интересное, но у каждой постановки – своя судьба. И раз билеты продаются плохо, приходится списывать спектакль из репертуара, как бы нам тяжело от этого ни было. Но все равно мы продолжаем поиски, продолжаем экспериментировать с новой формой, всегда открыты к сотрудничеству с режиссерами самой разнообразной формации. У нас есть, например, Женя Сафонова или Илья Мощицкий, который выпустил в марте на Малой сцене «Маму» Флориана Зеллера. И мы идем на это совершенно сознательно. Мы всем даем возможность показать себя, потому что есть публика, которая хочет головоломки решать. Пускай, они тоже это получат.
– И, разумеется, никак не обойти нам тему пандемии. В связи с карантинными ограничениями многие театры понесли большие потери. Но я знаю, что многим питерским театрам хорошо помогали местные власти, плюс во многих ведущих коллективах сложилась своя довольно солидная финансовая подушка. Но все же, как было в вашем случае? Наверняка, какие-то планы вам пришлось подсократить?
– У нас просто сдвинулся график премьер. А в остальном все, что планировали, непременно состоится. Благодаря «Газпрому» – нашему спонсору – мы относительно спокойно пережили карантин и не особенно сильно выбивались из графика. Хотя потери по сборам со спектаклей у нас такие же, как и во многих ведущих театрах. Это общая ситуация. Мы все в одинаковом положении. Но очень надеюсь, что скоро все восстановится. Самая страшная волна уже прошла. Она была болезненная, да, но жизнь продолжается и театральное искусство вместе с ней.
– Лариса Регинальдовна, прошло почти два года с того момента, как вы возглавили Театр им. Ленсовета. Срок довольно приличный. Как вы сами его оцениваете? Что, на ваш взгляд, уже получилось, а что планируете решить в перспективе?
– Как я его оцениваю... Конечно, самой оценить очень трудно: нужен сторонний взгляд. Но могу сказать, что мы выпускаем достаточное количество премьер. За эти годы репертуар пополнился целым рядом новых названий.
Ну, например, мы придумали на Малой сцене проект «Связь времен». Он представляет собой читку русской классики – это в первом акте. А во втором – знакомство с современными петербургскими писателями. Получается своего рода преемственность, ощущение себя во времени, что у нас были великие предшественники – писатели, творчество которых мы должны беречь. Тем более что живем мы в городе, где творили Пушкин, Грибоедов, Гоголь, Некрасов, Салтыков-Щедрин, Чехов, Грин, Блок, Ахматова, Зощенко, Шварц, Набоков, Гроссман и многие другие. Кроме того, наши встречи – это всегда одноразовая акция, повторить которую в том же составе в принципе невозможно. Сегодня у нас в гостях один писатель, в другой раз – другой. Очень важна динамика и, следовательно, тематическая широта.
– А если говорить о репертуарных спектаклях, какие тенденции здесь?
– Как-то само собой получилось, что целый ряд наших недавних премьер так или иначе связан с темой семьи. Например, сейчас у нас состоялась премьера «Мещан» по Горькому (в чистом виде семейная драма о связи поколений и рвущейся нити между отцами и детьми). Также у нас в репертуаре «В этом милом старом доме» Арбузова, «Валентин и Валентина» Рощина, «Бесприданница» Островского и, конечно, «Утина охота» Вампилова.
– Получается, что в вашем художественном руководстве наметилась генеральная тема...
– Она получилась не специально (наверное, потому что семейная тема всегда была с нами и весьма нас волнует).
– Не боитесь невольного однообразия?
– Нет, потому что, во-первых, тема бездонная, во-вторых, раскрывается разными режиссерскими ключами – от водевиля до психологической драмы.
– И все же, как формируется сегодня репертуарная политика театра? Наверняка есть люди, советы которых для вас немаловажны?
– Да, есть, конечно.
– Это в корне отличается от стилистики работы Юрия Бутусова?
– Разница есть, несомненно. Юрий Николаевич строил репертуар по совершенно особым законам, словно взвешивал пьесу на своих внутренних весах, опирался на то, как отзовется она лично в его восприятии. Премьер было немного, поскольку процесс это трудоемкий. А сейчас у нас такое положение, что мы приглашаем разных режиссеров. И когда я заступала на свою должность, я сказала коллективу, что мы будем опираться на многоплановость постановок. Это и классика в традициях русского психологического театра, и, конечно же, авангард.
– Не слишком ли это размывает художественную программу? Да и зрителю нужен внятный ориентир, определенные ожидания от театра…
– Да. Но люди привыкли ходить на премьеры. Им хочется увидеть новый спектакль и не обмануть своих ожиданий, чтобы не писать потом жалоб, что это, дескать, не то, чего они ожидали от Театра Ленсовета. Сейчас мы надеемся, конечно, что публика, приобретая билеты, заранее знакомится с аннотациями постановок – изучает, куда идет, поскольку режиссерский театр везде слишком разный…
Лично мы, чтобы помочь зрителю сориентироваться, поставили в фойе перед кассой стойки с аннотациями спектаклей. Люди смогут понять, куда они придут, они не ошибутся, они не будут разочарованы, если они, конечно, внимательно отнесутся к выбору произведения. Они не пойдут на «Три сестры» вот так просто потому, что «Три сестры» это классика. Они увидят, что это спектакль в постановке Юрия Бутусова, у которого свое, совершенно особое прочтение Чехова. И то же самое, например, «Пиковая дама. Игра». На афише мы пишем: «сюрреалистический триллер», чем сразу обозначаем стилистику спектакля.
– Мне кажется, вы с осторожностью говорите о новых тенденциях на сцене. Но ведь есть же у современной режиссуры истинные поклонники, которых и не надо ни о чем предупреждать: мол, вас ждет авангард. Они этого авангарда как раз и ждут с удовольствием. Да и без нового языка невозможно развитие искусства…
– Конечно, публика разная. И мы дорожим, как почитателями классики, так и любителями авангарда. К нам продолжает ходить бутусовский зритель. Мы ни один спектакль Юрия Николаевича не убрали, кроме тех, которые просто ушли по техническим причинам. Это «Комната Шекспира» и «Кабаре Брехт». Они больше не идут, потому что разъехались занятые в них артисты. Конечно, Театр Ленсовета получил благодаря Бутусову целый студенческий курс, но все равно жизнь есть жизнь: кто-то уехал в Москву, а кто-то – за границу. А так все постановки мы очень бережем.
– И все же, как формируется сейчас репертуар? Почему, например, театр вернулся к постановкам по пьесам Арбузова, Вампилова, Рощина?
– Все просто: созвучие нашему времени… Например, «Валентин и Валентина» – это вечная проблема. Вот что тебе делать, когда ты влюблен и когда ты только что окончил школу, а родители против такого романа?
– В связи с этим портрет аудитории изменился?
– Мне кажется, что к нам вернулась ленсоветовская публика, которая снова нашла те спектакли, которые хотела бы видеть.
– То есть вам кажется, что она была «отсечена», что ли? Так получается?
– Она немножко от нас отошла во времена Бутусова, потому что не принимала авангардного театра.
– В связи с этим вопрос: эти направления не вступают в эстетическую конфронтацию друг с другом? Ведь получается, что на одной площадке у вас работают совершенно разные режиссеры. Да и артистам, как минимум, надо переключаться из стилистики одной постановки в другую…
– Вы знаете, у нас большинство артистов легко переключается. Но меня как художественного руководителя беспокоило, что есть некоторая группа артистов, которые не готовы участвовать в постановках того или иного режиссера. Это вы точно отметили: своего рода творческая конфронтация в театре неизбежна. Но все же стараемся учесть все пожелания, часто собираемся, обсуждаем. И если они не находят общий язык с режиссером, то мы не настаиваем, конечно. Театр это ведь не завод, чтобы о распределении ролей в спектакле артисты узнавали из распоряжения, вывешенного на доске объявлений. Надо встречаться, предлагать, искать компромиссы…
– В Театре им. Ленсовета вы работаете с юных лет. И потому особенно интересно узнать, каково было вам, известной актрисе, из одной ипостаси перейти в другую? Понятно, что, несмотря на престижность должности, все равно это стресс. Надо было с чего-то начинать, знакомиться с финансовой ситуацией, погружаться в цифры и т.д.
– Вы знаете, мне повезло, поскольку у нас очень сильный директор Валерий Градковский, и потому всю финансовую сторону я целиком доверяю ему и замдиректору по эксплуатации репертуара Ирине Васильевне Цуркан. Это опытнейшие люди, которые умеют работать с разными спектаклями, поэтому у нас пока финансовых провалов не было.
– Вопрос немного в другом: вам как художественному руководителю пришлось выстраивать программу театра, а она должна, разумеется, держать баланс. Театр помимо всего прочего должен зарабатывать деньги. Вам, наверное, приходится смотреть, что приносит доход, где риски, на чем театр теряет и так далее?
– Мы потихонечку освобождаемся от спектаклей, которые себя изжили. Это естественный процесс. Он идет во всех театрах, и у нас в том числе. В этом сезоне, например, мы оказались вынужденными расстаться со спектаклем «Русская матрица», который вышел всего-навсего два года назад. Больше того, он был номинирован на «Золотую маску», но продается с большим трудом, хотя он и оригинальный, и у него есть свои поклонники.
– А чем вы это объясняете? Почему продается так плохо, несмотря на повышенное внимание к нему экспертов?
– Мне трудно это объяснить. Возможно потому, что не столь большой сегмент публики ждет на сцене эксперимента. В Санкт-Петербурге много туристов, много гостей. Они идут в театр, чтобы отдохнуть, получить нечто ожидаемое либо увидеть любимых артистов. Они идут, например, на «Милый старый дом», где на афише написано «водевиль». И они получат водевиль. Они идут на пьесу «Бесприданница» и получают мелодраму.
– А если спектакль решен как эксперимент?
– Тогда обязательно мы везде про это раструбим, чтобы пришла та публика, которая хочет увидеть именно эксперимент. Мы не хотим людям морочить голову.
– Как любопытно получается: «Русская матрица» – авангардная постановка, но быстро ушла из репертуара, а спектакли Юрия Бутусова продолжают собирать публику…
– Извините, у Юрия Николаевича все постановки построены на классике, это его авторская интерпретация тех или иных произведений, а «Русская матрица» – это сценарий самого Андрея Прикотенко, его собственное произведение. Оно замечательное, очень интересное, но у каждой постановки – своя судьба. И раз билеты продаются плохо, приходится списывать спектакль из репертуара, как бы нам тяжело от этого ни было. Но все равно мы продолжаем поиски, продолжаем экспериментировать с новой формой, всегда открыты к сотрудничеству с режиссерами самой разнообразной формации. У нас есть, например, Женя Сафонова или Илья Мощицкий, который выпустил в марте на Малой сцене «Маму» Флориана Зеллера. И мы идем на это совершенно сознательно. Мы всем даем возможность показать себя, потому что есть публика, которая хочет головоломки решать. Пускай, они тоже это получат.
– И, разумеется, никак не обойти нам тему пандемии. В связи с карантинными ограничениями многие театры понесли большие потери. Но я знаю, что многим питерским театрам хорошо помогали местные власти, плюс во многих ведущих коллективах сложилась своя довольно солидная финансовая подушка. Но все же, как было в вашем случае? Наверняка, какие-то планы вам пришлось подсократить?
– У нас просто сдвинулся график премьер. А в остальном все, что планировали, непременно состоится. Благодаря «Газпрому» – нашему спонсору – мы относительно спокойно пережили карантин и не особенно сильно выбивались из графика. Хотя потери по сборам со спектаклей у нас такие же, как и во многих ведущих театрах. Это общая ситуация. Мы все в одинаковом положении. Но очень надеюсь, что скоро все восстановится. Самая страшная волна уже прошла. Она была болезненная, да, но жизнь продолжается и театральное искусство вместе с ней.
