Спектаклем «Парк» заканчиваются московские гастроли балетной труппы Парижской оперы. Хореограф Анжелен Прельжокаж в 1994 году сделал балет на музыку Моцарта специально для труппы. Автор, по происхождению албанец, гордится своей второй родиной и в «Парке» отдал ей должное: в основу спектакля положены старинные романы о любви и образ Версальского парка.
Когда Прельжокаж пришел на постановку, он по-особому ощутил труппу – внешность артистов, их манеру держаться и танцевать. «Тут разлит истинный французский дух, артисты хранят в себе этот дух на мышечном, генетическом, клеточном уровне», – говорил хореограф, решивший посвятить балет куртуазной чувственности XVIII века. Оставалось найти место, в котором странности любви выпукло отразят национальную ментальность. Таким местом стал Версальский парк, за долгую историю которого возникли, развивались и сгинули в небытие сотни романов и интрижек.
Действие развертывается на фоне боскетов и под сенью подстриженных деревьев. Взгляд Прельжокажа на прошлое – смесь восхищения и иронии: в декорациях нет ничего барочного, скорее это увеличенные детали детской игры в конструктор. Когда открывается занавес, публика видит странных существ, похожих на андроидов из кинофантастики. Позже выяснится, что это Садовники, играющие роль купидонов на все времена – они опекают влюбленных. А пока брутальные парни уходят, уступая место изящному мсье в камзоле и шляпе-треуголке. Подтягивается прочая аристократия, и начинается половая игра, отягощенная кросс-гендерным переодеванием: дамы для пущей радости приходят погулять в мужском платье. Потом будут широченные фижмы, затейливые шляпы и дразнящее кружевное дезабилье. В глазах начнет мелькать от обилия черных туфель с пряжками, белых чулок и красных бархатных панталон. Да, предки умели одеваться. Это вам не стиль унисекс…
«Парк» – смесь натурализма и романтики, ярмарка тщеславия на фоне кокетства, место, где ценится свобода нравов. Прельжокаж показал, как внятно наше тело «разговаривает» о чувствах: слова не сравнятся с позами и жестами по ясности послания и прицельному выбору адресата. Степенная прогулка со «стрельбой» глазами сменяется реверансами, герои посылают друг другу отчетливый призыв: «вот он я». Парковые нимфы хрупки и железно решительны, кавалерами управляют желание и самодовольство, и хорошее воспитание смягчено комичной развязностью, будто герцог вдруг утерся рукавом, а благородная дама нагло задрала юбки. Дальше – больше: бег и ползание, яростный стук ножками стульев, нервное вытягивание шей и сексуально засунутый в рот палец. Хореография, смешавшая классику с модерном, призвана передать органику искренней вычурности, отличавшую нравы королевского Версаля. В один узел завязаны нелепость и романтичность, пасторальная скромность и отменная распущенность. Пластика показывает, когда «нет» означает «да», танцевальный парафраз светской болтовни переходит в обмен более серьезными «репликами» (нечто вроде «я красив, вы хороши собой, так чего же мы ждем?»). В какой-то момент победители протаскивают девиц по полу, потом взваливают на плечи, как мешки с песком, и уносят.
Смотреть балет – все равно, что слизывать шапку взбитых сливок со сладкой поверхности мороженого: прелесть «Парка» в «снятии» многочисленных культурных смыслов. С удовольствием наблюдаешь, как чувственность рвет путы строгого этикета (тут хореографу снова пригодился модерн-данс), а гривуазная форма покрывает вполне плотское содержание. Изучаешь особую старинную манеру держаться – жеманно расставленные локти, «расцветающие», точно роза на клумбе, кисти рук, и пародийные коллективные обмороки. Можно оценить, как буквально обыграны фразы «дамы приглашают кавалеров» и «я у ваших ног». И смаковать дворянский флирт, словно списанный с полотен Ватто и Фрагонара: персонажи прячутся за толстыми стволами деревьев, играя в прятки с поцелуями.
Забавные сценки нанизаны на стержень серьезных встреч главной пары. Это «эволюция женщины», которая сперва сопротивляется страсти, но «в конце концов сдает крепость под ее натиском». Персонажи Изабель Съяравола и Карла Пакетта в трех великолепных дуэтах наращивают эротическое возбуждение, от беспечной встречи до испепеляющей страсти на фоне грозового неба. В танцах важна каждая мелочь, будь то легкое касание ладонью или тяжелый удар головой в грудь партнера. Похоже на красиво снятую постельную сцену в голливудском кино: Прельжокаж смог, не скатываясь в пошлость или в ханжество, точно отмерить степень недосказанности. Он поставил необыкновенное вращение, когда кавалер, изо всех сил целуя даму, одновременно кружит ее, не прикасаясь руками, а она, не отрывая губ, льнет к партнеру, обхватив его за плечи. Страсть – это и впрямь «эгоизм вдвоём»: разразись в тот момент конец света, любовники ничего бы не заметили.
Когда Прельжокаж пришел на постановку, он по-особому ощутил труппу – внешность артистов, их манеру держаться и танцевать. «Тут разлит истинный французский дух, артисты хранят в себе этот дух на мышечном, генетическом, клеточном уровне», – говорил хореограф, решивший посвятить балет куртуазной чувственности XVIII века. Оставалось найти место, в котором странности любви выпукло отразят национальную ментальность. Таким местом стал Версальский парк, за долгую историю которого возникли, развивались и сгинули в небытие сотни романов и интрижек.
Действие развертывается на фоне боскетов и под сенью подстриженных деревьев. Взгляд Прельжокажа на прошлое – смесь восхищения и иронии: в декорациях нет ничего барочного, скорее это увеличенные детали детской игры в конструктор. Когда открывается занавес, публика видит странных существ, похожих на андроидов из кинофантастики. Позже выяснится, что это Садовники, играющие роль купидонов на все времена – они опекают влюбленных. А пока брутальные парни уходят, уступая место изящному мсье в камзоле и шляпе-треуголке. Подтягивается прочая аристократия, и начинается половая игра, отягощенная кросс-гендерным переодеванием: дамы для пущей радости приходят погулять в мужском платье. Потом будут широченные фижмы, затейливые шляпы и дразнящее кружевное дезабилье. В глазах начнет мелькать от обилия черных туфель с пряжками, белых чулок и красных бархатных панталон. Да, предки умели одеваться. Это вам не стиль унисекс…
«Парк» – смесь натурализма и романтики, ярмарка тщеславия на фоне кокетства, место, где ценится свобода нравов. Прельжокаж показал, как внятно наше тело «разговаривает» о чувствах: слова не сравнятся с позами и жестами по ясности послания и прицельному выбору адресата. Степенная прогулка со «стрельбой» глазами сменяется реверансами, герои посылают друг другу отчетливый призыв: «вот он я». Парковые нимфы хрупки и железно решительны, кавалерами управляют желание и самодовольство, и хорошее воспитание смягчено комичной развязностью, будто герцог вдруг утерся рукавом, а благородная дама нагло задрала юбки. Дальше – больше: бег и ползание, яростный стук ножками стульев, нервное вытягивание шей и сексуально засунутый в рот палец. Хореография, смешавшая классику с модерном, призвана передать органику искренней вычурности, отличавшую нравы королевского Версаля. В один узел завязаны нелепость и романтичность, пасторальная скромность и отменная распущенность. Пластика показывает, когда «нет» означает «да», танцевальный парафраз светской болтовни переходит в обмен более серьезными «репликами» (нечто вроде «я красив, вы хороши собой, так чего же мы ждем?»). В какой-то момент победители протаскивают девиц по полу, потом взваливают на плечи, как мешки с песком, и уносят.
Смотреть балет – все равно, что слизывать шапку взбитых сливок со сладкой поверхности мороженого: прелесть «Парка» в «снятии» многочисленных культурных смыслов. С удовольствием наблюдаешь, как чувственность рвет путы строгого этикета (тут хореографу снова пригодился модерн-данс), а гривуазная форма покрывает вполне плотское содержание. Изучаешь особую старинную манеру держаться – жеманно расставленные локти, «расцветающие», точно роза на клумбе, кисти рук, и пародийные коллективные обмороки. Можно оценить, как буквально обыграны фразы «дамы приглашают кавалеров» и «я у ваших ног». И смаковать дворянский флирт, словно списанный с полотен Ватто и Фрагонара: персонажи прячутся за толстыми стволами деревьев, играя в прятки с поцелуями.
Забавные сценки нанизаны на стержень серьезных встреч главной пары. Это «эволюция женщины», которая сперва сопротивляется страсти, но «в конце концов сдает крепость под ее натиском». Персонажи Изабель Съяравола и Карла Пакетта в трех великолепных дуэтах наращивают эротическое возбуждение, от беспечной встречи до испепеляющей страсти на фоне грозового неба. В танцах важна каждая мелочь, будь то легкое касание ладонью или тяжелый удар головой в грудь партнера. Похоже на красиво снятую постельную сцену в голливудском кино: Прельжокаж смог, не скатываясь в пошлость или в ханжество, точно отмерить степень недосказанности. Он поставил необыкновенное вращение, когда кавалер, изо всех сил целуя даму, одновременно кружит ее, не прикасаясь руками, а она, не отрывая губ, льнет к партнеру, обхватив его за плечи. Страсть – это и впрямь «эгоизм вдвоём»: разразись в тот момент конец света, любовники ничего бы не заметили.
