Эффектный театральный костюм, считает художница Луиза Потапова, можно сделать из любого подручного материала: всё зависит от идеи постановщика.
– Луиза, вы создали костюмы для спектакля «Ричард III» и придумали весь сценический реквизит...
– Да, всего за 4 месяца. Объём работы сумасшедший, даже сама диву даюсь, как смогла всё это осилить в такие короткие сроки. Громадным плюсом для меня было то, что я один из четырёх авторов этой постановки и у меня была абсолютная свобода действий с «благословения» режиссёра Нины Чусовой. Во время моей работы над спектаклем случился первый ковидный локдаун, так что мне сидеть в изоляции было совершенно не скучно – шила костюмы, создавала аксессуары, продумывала образы и детализацию каждого из персонажей. Перед началом работы над постановкой Нина поставила передо мной четкие задачи: «Лу, это должна быть высокая мода в жизни. Каждый персонаж – личность, у каждого свои «фишечки» – свой стиль. Во время просмотра зритель должен думать: «Хочу такие же брюки, как у Бекингема. Какой мерзавец этот Ричард, но какая невероятная мантия!» Или «Какая же изворотливая эта Елизавета, но как же роскошно её пальто! О, Боги! Что за воротник на матери короля!» Все должно быть похожим на настоящее – если камни, то точно не пластиковые, если корона, то тяжелая стальная, как груз власти! Если мех, то не искусственный!» Думаю, нам это удалось.
– За что отвечает художник по костюмам?
– Художник рисует эскизы костюмов и следит за их воплощением. Чтобы костюм был органичным продолжением персонажа, мне просто необходимо присутствовать на репетициях и даже читках. Я наблюдаю за органикой актёра, слежу за его жестами, привычками, ведь всё это можно вы-
годно подчеркнуть созданным мною впоследствии образом и костюмом. Например, актрисе Юлечке Хлыниной (Анна Невил) я могу себе позволить вписать в образ огромные платформы на ноги, и она с завидной лёгкостью будет на них перемещаться, а вот предложить столь неудобную обувь для персонажа Остроумовой Ольги Михайловны было бы неуместно. Актер должен проживать свою роль на сцене, а не отвлекаться на мысли о том, как бы не упасть на этих «ходулях». Зачастую, показывая актеру эскиз его персонажа, объясняя значение каждой изображённой детали, он буквально на глазах начинает вживаться в представленный для него образ, иначе говорить, двигаться. Иногда актёры могут попросить добавить какую-то деталь, которая будет облегчать его действия на сцене. Так вот я просто обожаю предугадывать такие просьбы в своих эскизах, прежде чем они возникнут.
– В чем специфика создания театрального костюма?
– Нужно понимать, что на сцене не будет видно очень мелких деталей, которые важны в кино. И учитывать количество и скорость переодеваний героя. Допустим, из великолепной императрицы героиня должна за одну минуту перевоплотиться в изможденную женщину после пыток. То есть под ее платьем нужно спрятать её тюремную сорочку, и при этом ей должно быть удобно.
– Художник по костюмам занимается и выбором ткани в том числе?
– В моём случае, безусловно, да! Моя задача воплотить в жизнь образ именно таким, каким я его себе представляю. Макияж, причёска, обувь, одежда в целом, аксессуары, выбор ткани, любой фурнитуры проходит исключительно при моём участии, а чаще всего в моём присутствии. Очень многие составляющие образа я создаю лично, будь то одежда, аксессуары или нашивки на готовый вариант отшитого костюма, в таком случае, при наличии второго актёрского состава, службы театра воплощают в жизнь дубликаты предоставленных мною экземпляров. Вообще одна из главных основ успешной постановки это командный дух и сплоченность коллектива и служб театра! Из плюсов такого сотрудничества вам открываются невероятные сокровищницы старого театра. Здесь и аксессуары раритетные возможно найти, и кружева на коклюшках, и вообще все, что душеньке угодно! Главное, найти подход к пошивочным цехам, бутафорам, реквизиторам и костюмерам. Вот, например, воротник тоги Ричарда сшит из стриженой норки 20-х годов, которую мы отыскали в кладезях костюмерной. Если сейчас купить такой воротник, можно лишиться половины бюджета, выделенного на спектакль. А ещё на сцене у нас лежит самая настоящая шкура рыси! Это уже результат наших раскопок сокровищ реквизиторского цеха. Более того, её собирались утилизировать из-за старости и изношенности, но впоследствии волшебницы-бутафоры виртуозно отреставрировали её. Вуаля! Она создаёт нужную мне атмосферу в сценах у камина.
– Пишут, что работа художника по костюмам останавливается на шее. Это так?
– Возможно, для кого-то это и так, но для меня это просто невообразимо! Я создаю образ в целом, и с этим образом должно быть органично все: букеты цветов на камине, игрушки, которые он держит в руках, и тому подобное. Персонаж не существует отдельно от своей головы, обуви, ковра, на котором он стоит, или чашки, которую он держит в руке. Я вообще люблю жонглировать и совмещать все свои сферы деятельности для достижения поставленной цели.
– Костюмы ведь должны быть практичными и долговечными...
– Это главное правило при создании костюма для театра. Допустим, в нашей постановке на Екатерине Гусевой (Елизавете) платье, испещренное сосудами, сердцем, органами женской половой системы и символами власти правящего государства. Моя идея заключалась в том, что все это нужно нарисовать сверкающими фактурами непосредственно на заранее подготовленную основу самого платья. Можно было бы бесконечно спорить о недолговечности предложенного мною костюма, а я просто изготовила образец и в присутствии представителей цехов постирала его несколько раз, потрепала, потоптала и т.д. В общем на примере доказала, что моя идея вполне воплотима в жизнь. В итоге на сцене Елизавета блистает в платье из многочисленных аппликаций, изготовленных вручную, прорисованных мною деталей, и градиента, причем никакая химчистка ему не страшна! Моя малюсенькая победа.
– Как освещение влияет на восприятие костюма?
– В «Ричарде» работала, я считаю, самый гениальный в России художник по свету Елена Перельман. Она просто играется светом, и такое впечатление, что это живая материя. Если я не ошибаюсь, то в постановке «Ричарда III» не менее 200(!) световых схем. Светом можно подчеркнуть трагичность момента, окрасить костюм в нужный цвет либо, в нашем случае, подчеркнуть символы власти – мантию, стек, кольцо... Становясь в заранее определенные точки, например, на огромный камень кольца Ричарда бьёт специально срежиссированный луч света, чем акцентирует на себе внимание зрителя. Или, допустим, окрашивает сияние невероятной люстры (сценограф Владимир Ерешко) в пунцово-алый или, напротив, еле заметный бронзовый оттенок с патиной.
–Театральный костюм всегда стоит дорого, или его можно сделать буквально из ничего?
– Все зависит от задачи. Если, допустим, актер будет находиться на сцене десять секунд, но ему нужно быть в невероятном белом платье, заполняющем всю сцену, его можно сделать из целлофановых пакетов, еще и красиво подсветить. За это время человек в нем не вспотеет, платье не помнется, его удобно хранить. И оно не будет стоить ничего, кроме усилий по его созданию. А если задача показать тяжесть и вместе с тем блеск истинной власти, то экономия тут не совсем уместна. А значит – корона тяжёлая, стальная, и звон бокалов во время пиршества не приглушенно-пластиковый, а грузный, холодный, металлический. Я сотрудничаю с хореографом Аней Кравченко, которая работает, в том числе, в сфере перформативного искусства. Задачи к выполнению идеи бывают разные, допустим, все участники перформанса должны быть одеты в стиле клошар. В этом случае не нужны большие бюджетные затраты – большая часть бюджета уйдет на звук, свет, декорации. А одежду можно найти в секонд-хендах.
– В перформансах, в основном, несложные костюмы?
– Всегда по-разному. Перформансисты обычно очень одухотворенные, легко ранимые люди. Для меня перформеры – это субкультура. Допустим, частая задача для выполнения – пожившие, как бы по трепанные жизнью вещи, о чем я говорила до этого. Как-то мне дали личную футболку артиста, которую нужно было вписать в концепт постановки. Я увидела, что она в пятнах, постирала ее, а сами пятна задекорировала ручной вышивкой в стиле самой постановки. Каково было моё удивление, когда артист буквально еле сдерживался от накатившихся слёз, по причине того, что я смыла с костюма историю. Я не могла представить, что человеку не понравится постиранная и поглаженная вещь. Только потом в процессе репетиций я поняла ценность этих, казалось бы, необычных свойств. Но это бесценный опыт и впредь: когда работаю с личной вещью артиста, я согласую любые из своих манипуляций с его вещью.
– Почему вам нравится работать с перформансистами?
– Я работала с артистами, которые танцуют в стиле Буто – это авангардный стиль современного танца, возникший в Японии после Второй мировой войны. Иногда танцовщики, существующие в этом направлении, при помощи движений, грима и костюма могут «станцевать» даже смерть. И это в абсолютной тишине или под шелест бумаги, и вам как зрителю понятно, что это именно она – Смерть. Я просто обожаю экспериментировать и сочетать на первый взгляд несочетаемое. Однажды для проекта ТМ «Студия» – приверженцев стиля Буто я даже сделала специальную ткань. Для этого я долгое время кипятила различные синтетические фактуры и ткани, добавляла клей, гели, краски... В итоге получившиеся ткани стали липкими, но при этом не пачкающимися, они легко рвались и волокнились и при всем этом снова прилипали в любом месте на деталях костюма. Я была в восторге! В танце артист, как кусочки плоти, отрывает лоскутки ткани – смотрится очень эффектно. Перед тем как отдать готовый результат, я игралась у зеркала с ней весь вечер, звонила по видеосвязи родителям, смешила маму и сестру, изображая из себя танцовщицу Буто. Я, кстати, часто проверяю свои «новшества» на себе и на близких, первым обычно «страдает» любимый и родители. В общем, люблю я эксперименты, но при этом очень люблю и уважаю классику во всех её проявлениях. Мечтаю поработать для классического балета. А еще мечтаю поработать для воплощения какой-нибудь сказки, желательно с большущим бюджетом. В детстве мой папа, который помимо всего художник, говорил мне: «Луйчик, если в твоём мире прекрасно, когда фиолетовая трава и лиловое небо, ну так изобрази! И если это действительно стоит того, найдутся единомышленники, для которых это тоже прекрасно – экспериментируй!» Вот я и следую этому негласному правилу во всём, к чему прилагаю свою голову и руки, как бы высокопарно это ни звучало.
– Что для художника по костюмам сложнее: придумать с нуля футуристический образ или воссоздать костюм нужной эпохи?
– Я преподавала историю моды и стилистику в British higher school of art & design (Москва) и, пожалуй, могу проанализировать любую из известных мне эпох. Но для меня сложно воссоздавать копии, мне легче создать. Сделать похожее, но все равно по-своему – в стиле. Я часто заморачиваюсь на мелких деталях, и когда их кто-то замечает, это для меня особый смак! Вот, например в постановке «Ричард III» у всех членов королевской семьи есть значки, именно потому, что датация их возникновения XV век, время, в которое было создано само произведение Шекспира. Или в сцене коронации Анны ее заматывают в золотую фольгу и обвязывают красной лентой, именно такой фольгой обмотаны подарочные коробки принцев, которые они без сожаления рвут наигравшись – вот такая аналогия с королевой, дни которой сочтены.
– Всегда ли костюмы отражают идею спектакля?
– Я не понимаю постановки, когда идея идет сама по себе, а костюмы – отдельно. Как-то смотрела постановку, и на сцену вышли артисты, которые почему-то были расписаны под хохлому (и далее ни одной отсылки, почему был выбран именно такой орнамент в постановке про Англию XV века), на них были надеты платья-сферы, это была вольная интерпретация Шекспира. А потом выходит некая придворная дама с огромным цветком на голове, имитирующим шляпу. Всю оставшуюся часть постановки я думала только о том, почему на актрисе эта шляпа и что она означает? Как позднее выяснилось, ничего. Мне кажется, во всем должна быть хоть малейшая логика или не отвлекающая красота, возможно скрытый смысл. Мое субъективное мнение, что костюм должен быть единым целым с артистом, его второй кожей, и если не стоит иной задачи, то не отвлекать зрителя от самой идеи спектакля. Я обожаю постановки Римаса Туминаса, там всегда есть логика, самоирония и юмор.
– Когда вы ходите в театр, на что еще обращаете внимание в постановке?
– Я крайне придирчивый зритель. Для меня важно всё – должна быть гармония. Актёрская игра, конечно, безусловно костюмы, реквизит, сценография, свет, музыка – все. Мне кажется, режиссеры – это дирижеры душ! Если в оркестре плох дирижёр, то и самое избитое произведение не ладится. Очень люблю Бродвейские постановки. Любимая «Призрак оперы», смотрела дважды с разницей в один день. Они никогда не экономят на костюмах, все сочно, насыщенно – в самое сердечко.
– Насколько важно умение артиста подать костюм?
– От этого напрямую зависит успех вашего дела как художника по костюмам; нужно помнить очень важную вещь – любой аксессуар и одежда максимально долго должны быть обжитыми теми актерами, которые в них играют, они должны слиться. Это как рука или ногти на руке, актер может невероятно круто подчеркнуть твою идею, если он, во-первых, знает о ней и, во-вторых, она ему близка. А если вручить вновь испечённую корону перед премьерой спектакля, почти наверняка случится какой-нибудь конфуз.
– Часто говорят, что если без декораций спектакль может существовать, то без костюмов – никогда. Что вы об этом думаете?
– А как же постановки, где артисты играют обнаженными?! Я не раз бывала на таких постановках, и если игра актеров и идея режиссера мне «не заходит», то смотреть на это как минимум неловко, в таком случае я просто ухожу. А вот если, напротив, актерская игра великолепна, драматургия понятна, то в какой-то момент ты просто забываешь о том, что перед тобой обнаженные тела – это персонажи с огромной гаммой чувств, которым ты открыто готов сопереживать, и одежда в конкретно этом посыле лишняя. Вообще все зависит от правильно поставленной цели и идеи. Для меня театральный костюм – это кусочек души персонажа, огромная часть его образа, и если артист, играющий в нём, с тобой солидарен, будь уверен: тебе в итоге будет чем гордиться, и длительные аплодисменты зрителя тому подтверждение.
– Луиза, вы создали костюмы для спектакля «Ричард III» и придумали весь сценический реквизит...
– Да, всего за 4 месяца. Объём работы сумасшедший, даже сама диву даюсь, как смогла всё это осилить в такие короткие сроки. Громадным плюсом для меня было то, что я один из четырёх авторов этой постановки и у меня была абсолютная свобода действий с «благословения» режиссёра Нины Чусовой. Во время моей работы над спектаклем случился первый ковидный локдаун, так что мне сидеть в изоляции было совершенно не скучно – шила костюмы, создавала аксессуары, продумывала образы и детализацию каждого из персонажей. Перед началом работы над постановкой Нина поставила передо мной четкие задачи: «Лу, это должна быть высокая мода в жизни. Каждый персонаж – личность, у каждого свои «фишечки» – свой стиль. Во время просмотра зритель должен думать: «Хочу такие же брюки, как у Бекингема. Какой мерзавец этот Ричард, но какая невероятная мантия!» Или «Какая же изворотливая эта Елизавета, но как же роскошно её пальто! О, Боги! Что за воротник на матери короля!» Все должно быть похожим на настоящее – если камни, то точно не пластиковые, если корона, то тяжелая стальная, как груз власти! Если мех, то не искусственный!» Думаю, нам это удалось.
– За что отвечает художник по костюмам?
– Художник рисует эскизы костюмов и следит за их воплощением. Чтобы костюм был органичным продолжением персонажа, мне просто необходимо присутствовать на репетициях и даже читках. Я наблюдаю за органикой актёра, слежу за его жестами, привычками, ведь всё это можно вы-
годно подчеркнуть созданным мною впоследствии образом и костюмом. Например, актрисе Юлечке Хлыниной (Анна Невил) я могу себе позволить вписать в образ огромные платформы на ноги, и она с завидной лёгкостью будет на них перемещаться, а вот предложить столь неудобную обувь для персонажа Остроумовой Ольги Михайловны было бы неуместно. Актер должен проживать свою роль на сцене, а не отвлекаться на мысли о том, как бы не упасть на этих «ходулях». Зачастую, показывая актеру эскиз его персонажа, объясняя значение каждой изображённой детали, он буквально на глазах начинает вживаться в представленный для него образ, иначе говорить, двигаться. Иногда актёры могут попросить добавить какую-то деталь, которая будет облегчать его действия на сцене. Так вот я просто обожаю предугадывать такие просьбы в своих эскизах, прежде чем они возникнут.
– В чем специфика создания театрального костюма?
– Нужно понимать, что на сцене не будет видно очень мелких деталей, которые важны в кино. И учитывать количество и скорость переодеваний героя. Допустим, из великолепной императрицы героиня должна за одну минуту перевоплотиться в изможденную женщину после пыток. То есть под ее платьем нужно спрятать её тюремную сорочку, и при этом ей должно быть удобно.
– Художник по костюмам занимается и выбором ткани в том числе?
– В моём случае, безусловно, да! Моя задача воплотить в жизнь образ именно таким, каким я его себе представляю. Макияж, причёска, обувь, одежда в целом, аксессуары, выбор ткани, любой фурнитуры проходит исключительно при моём участии, а чаще всего в моём присутствии. Очень многие составляющие образа я создаю лично, будь то одежда, аксессуары или нашивки на готовый вариант отшитого костюма, в таком случае, при наличии второго актёрского состава, службы театра воплощают в жизнь дубликаты предоставленных мною экземпляров. Вообще одна из главных основ успешной постановки это командный дух и сплоченность коллектива и служб театра! Из плюсов такого сотрудничества вам открываются невероятные сокровищницы старого театра. Здесь и аксессуары раритетные возможно найти, и кружева на коклюшках, и вообще все, что душеньке угодно! Главное, найти подход к пошивочным цехам, бутафорам, реквизиторам и костюмерам. Вот, например, воротник тоги Ричарда сшит из стриженой норки 20-х годов, которую мы отыскали в кладезях костюмерной. Если сейчас купить такой воротник, можно лишиться половины бюджета, выделенного на спектакль. А ещё на сцене у нас лежит самая настоящая шкура рыси! Это уже результат наших раскопок сокровищ реквизиторского цеха. Более того, её собирались утилизировать из-за старости и изношенности, но впоследствии волшебницы-бутафоры виртуозно отреставрировали её. Вуаля! Она создаёт нужную мне атмосферу в сценах у камина.
– Пишут, что работа художника по костюмам останавливается на шее. Это так?
– Возможно, для кого-то это и так, но для меня это просто невообразимо! Я создаю образ в целом, и с этим образом должно быть органично все: букеты цветов на камине, игрушки, которые он держит в руках, и тому подобное. Персонаж не существует отдельно от своей головы, обуви, ковра, на котором он стоит, или чашки, которую он держит в руке. Я вообще люблю жонглировать и совмещать все свои сферы деятельности для достижения поставленной цели.
– Костюмы ведь должны быть практичными и долговечными...
– Это главное правило при создании костюма для театра. Допустим, в нашей постановке на Екатерине Гусевой (Елизавете) платье, испещренное сосудами, сердцем, органами женской половой системы и символами власти правящего государства. Моя идея заключалась в том, что все это нужно нарисовать сверкающими фактурами непосредственно на заранее подготовленную основу самого платья. Можно было бы бесконечно спорить о недолговечности предложенного мною костюма, а я просто изготовила образец и в присутствии представителей цехов постирала его несколько раз, потрепала, потоптала и т.д. В общем на примере доказала, что моя идея вполне воплотима в жизнь. В итоге на сцене Елизавета блистает в платье из многочисленных аппликаций, изготовленных вручную, прорисованных мною деталей, и градиента, причем никакая химчистка ему не страшна! Моя малюсенькая победа.
– Как освещение влияет на восприятие костюма?
– В «Ричарде» работала, я считаю, самый гениальный в России художник по свету Елена Перельман. Она просто играется светом, и такое впечатление, что это живая материя. Если я не ошибаюсь, то в постановке «Ричарда III» не менее 200(!) световых схем. Светом можно подчеркнуть трагичность момента, окрасить костюм в нужный цвет либо, в нашем случае, подчеркнуть символы власти – мантию, стек, кольцо... Становясь в заранее определенные точки, например, на огромный камень кольца Ричарда бьёт специально срежиссированный луч света, чем акцентирует на себе внимание зрителя. Или, допустим, окрашивает сияние невероятной люстры (сценограф Владимир Ерешко) в пунцово-алый или, напротив, еле заметный бронзовый оттенок с патиной.
–Театральный костюм всегда стоит дорого, или его можно сделать буквально из ничего?
– Все зависит от задачи. Если, допустим, актер будет находиться на сцене десять секунд, но ему нужно быть в невероятном белом платье, заполняющем всю сцену, его можно сделать из целлофановых пакетов, еще и красиво подсветить. За это время человек в нем не вспотеет, платье не помнется, его удобно хранить. И оно не будет стоить ничего, кроме усилий по его созданию. А если задача показать тяжесть и вместе с тем блеск истинной власти, то экономия тут не совсем уместна. А значит – корона тяжёлая, стальная, и звон бокалов во время пиршества не приглушенно-пластиковый, а грузный, холодный, металлический. Я сотрудничаю с хореографом Аней Кравченко, которая работает, в том числе, в сфере перформативного искусства. Задачи к выполнению идеи бывают разные, допустим, все участники перформанса должны быть одеты в стиле клошар. В этом случае не нужны большие бюджетные затраты – большая часть бюджета уйдет на звук, свет, декорации. А одежду можно найти в секонд-хендах.
– В перформансах, в основном, несложные костюмы?
– Всегда по-разному. Перформансисты обычно очень одухотворенные, легко ранимые люди. Для меня перформеры – это субкультура. Допустим, частая задача для выполнения – пожившие, как бы по трепанные жизнью вещи, о чем я говорила до этого. Как-то мне дали личную футболку артиста, которую нужно было вписать в концепт постановки. Я увидела, что она в пятнах, постирала ее, а сами пятна задекорировала ручной вышивкой в стиле самой постановки. Каково было моё удивление, когда артист буквально еле сдерживался от накатившихся слёз, по причине того, что я смыла с костюма историю. Я не могла представить, что человеку не понравится постиранная и поглаженная вещь. Только потом в процессе репетиций я поняла ценность этих, казалось бы, необычных свойств. Но это бесценный опыт и впредь: когда работаю с личной вещью артиста, я согласую любые из своих манипуляций с его вещью.
– Почему вам нравится работать с перформансистами?
– Я работала с артистами, которые танцуют в стиле Буто – это авангардный стиль современного танца, возникший в Японии после Второй мировой войны. Иногда танцовщики, существующие в этом направлении, при помощи движений, грима и костюма могут «станцевать» даже смерть. И это в абсолютной тишине или под шелест бумаги, и вам как зрителю понятно, что это именно она – Смерть. Я просто обожаю экспериментировать и сочетать на первый взгляд несочетаемое. Однажды для проекта ТМ «Студия» – приверженцев стиля Буто я даже сделала специальную ткань. Для этого я долгое время кипятила различные синтетические фактуры и ткани, добавляла клей, гели, краски... В итоге получившиеся ткани стали липкими, но при этом не пачкающимися, они легко рвались и волокнились и при всем этом снова прилипали в любом месте на деталях костюма. Я была в восторге! В танце артист, как кусочки плоти, отрывает лоскутки ткани – смотрится очень эффектно. Перед тем как отдать готовый результат, я игралась у зеркала с ней весь вечер, звонила по видеосвязи родителям, смешила маму и сестру, изображая из себя танцовщицу Буто. Я, кстати, часто проверяю свои «новшества» на себе и на близких, первым обычно «страдает» любимый и родители. В общем, люблю я эксперименты, но при этом очень люблю и уважаю классику во всех её проявлениях. Мечтаю поработать для классического балета. А еще мечтаю поработать для воплощения какой-нибудь сказки, желательно с большущим бюджетом. В детстве мой папа, который помимо всего художник, говорил мне: «Луйчик, если в твоём мире прекрасно, когда фиолетовая трава и лиловое небо, ну так изобрази! И если это действительно стоит того, найдутся единомышленники, для которых это тоже прекрасно – экспериментируй!» Вот я и следую этому негласному правилу во всём, к чему прилагаю свою голову и руки, как бы высокопарно это ни звучало.
– Что для художника по костюмам сложнее: придумать с нуля футуристический образ или воссоздать костюм нужной эпохи?
– Я преподавала историю моды и стилистику в British higher school of art & design (Москва) и, пожалуй, могу проанализировать любую из известных мне эпох. Но для меня сложно воссоздавать копии, мне легче создать. Сделать похожее, но все равно по-своему – в стиле. Я часто заморачиваюсь на мелких деталях, и когда их кто-то замечает, это для меня особый смак! Вот, например в постановке «Ричард III» у всех членов королевской семьи есть значки, именно потому, что датация их возникновения XV век, время, в которое было создано само произведение Шекспира. Или в сцене коронации Анны ее заматывают в золотую фольгу и обвязывают красной лентой, именно такой фольгой обмотаны подарочные коробки принцев, которые они без сожаления рвут наигравшись – вот такая аналогия с королевой, дни которой сочтены.
– Всегда ли костюмы отражают идею спектакля?
– Я не понимаю постановки, когда идея идет сама по себе, а костюмы – отдельно. Как-то смотрела постановку, и на сцену вышли артисты, которые почему-то были расписаны под хохлому (и далее ни одной отсылки, почему был выбран именно такой орнамент в постановке про Англию XV века), на них были надеты платья-сферы, это была вольная интерпретация Шекспира. А потом выходит некая придворная дама с огромным цветком на голове, имитирующим шляпу. Всю оставшуюся часть постановки я думала только о том, почему на актрисе эта шляпа и что она означает? Как позднее выяснилось, ничего. Мне кажется, во всем должна быть хоть малейшая логика или не отвлекающая красота, возможно скрытый смысл. Мое субъективное мнение, что костюм должен быть единым целым с артистом, его второй кожей, и если не стоит иной задачи, то не отвлекать зрителя от самой идеи спектакля. Я обожаю постановки Римаса Туминаса, там всегда есть логика, самоирония и юмор.
– Когда вы ходите в театр, на что еще обращаете внимание в постановке?
– Я крайне придирчивый зритель. Для меня важно всё – должна быть гармония. Актёрская игра, конечно, безусловно костюмы, реквизит, сценография, свет, музыка – все. Мне кажется, режиссеры – это дирижеры душ! Если в оркестре плох дирижёр, то и самое избитое произведение не ладится. Очень люблю Бродвейские постановки. Любимая «Призрак оперы», смотрела дважды с разницей в один день. Они никогда не экономят на костюмах, все сочно, насыщенно – в самое сердечко.
– Насколько важно умение артиста подать костюм?
– От этого напрямую зависит успех вашего дела как художника по костюмам; нужно помнить очень важную вещь – любой аксессуар и одежда максимально долго должны быть обжитыми теми актерами, которые в них играют, они должны слиться. Это как рука или ногти на руке, актер может невероятно круто подчеркнуть твою идею, если он, во-первых, знает о ней и, во-вторых, она ему близка. А если вручить вновь испечённую корону перед премьерой спектакля, почти наверняка случится какой-нибудь конфуз.
– Часто говорят, что если без декораций спектакль может существовать, то без костюмов – никогда. Что вы об этом думаете?
– А как же постановки, где артисты играют обнаженными?! Я не раз бывала на таких постановках, и если игра актеров и идея режиссера мне «не заходит», то смотреть на это как минимум неловко, в таком случае я просто ухожу. А вот если, напротив, актерская игра великолепна, драматургия понятна, то в какой-то момент ты просто забываешь о том, что перед тобой обнаженные тела – это персонажи с огромной гаммой чувств, которым ты открыто готов сопереживать, и одежда в конкретно этом посыле лишняя. Вообще все зависит от правильно поставленной цели и идеи. Для меня театральный костюм – это кусочек души персонажа, огромная часть его образа, и если артист, играющий в нём, с тобой солидарен, будь уверен: тебе в итоге будет чем гордиться, и длительные аплодисменты зрителя тому подтверждение.
