Под конец сезона в Театре Ленсовета выпустили долгожданную премьеру «Вишневый сад», где Раневскую играет Анна Ковальчук. Один из премьерных показов пришелся на день рождения актрисы, так что поздравления с круглой датой она принимала и на сцене, в том числе от губернатора Санкт-Петербурга, и на съемочной площадке сериала «Тайны следствия», где мы встретились на следующий день, чтобы записать интервью.
– Анна, для вас это привычная ситуация – играть спектакль в свой день рождения, принимать поздравления на сцене?
– Да, это достаточно часто происходит. Мне нравится и в кругу семьи побыть днем, и вечером оказаться в кругу семьи театральной – это мой второй дом. В Театре Ленсовета я очень многих люблю, и потом энергетика из зрительного зала в конце спектакля, она в день рождения всегда особенная, всегда это запоминаешь. Но на следующий год можно попробовать просто взять и уехать. Многие уезжают. Почему бы не сделать это традицией?
– Вчера был «Вишневый сад».
– И подобралась компания действительно близких, родных людей. Помимо поздравлений они придумали и спели песню – я выставила потом в нашу театральную группу в соцсетях. А на спектакле «Все мы прекрасные люди» в прошлом году каждый на свою сцену выходил с цветочком, и моя героиня от всех принимала цветы. Это же надо было обыграть, но тоже было мило и интересно.
– За эти 20 с лишним лет какой самый ценный, самый дорогой – не в материальном смысле – подарок вы получили от театра?
– Вообще это интересный момент: как выяснилось, я самая молодая народная артистка России (можете перепроверить). И это, конечно, благодаря Театру Ленсовета – я же не собиралась никуда подаваться, даже не думала. Мне казалось, ну, какая «народная»? И вдруг стала ей в 40 лет. Оказалось, театр представил меня на звание и приложил усилия невозможные, чтобы его присвоили. Не могу сказать, что после что-то изменилось. Только ответственности прибавилось: когда в программке написано «народная артистка», понятно, что надо все-таки соответствовать. Вот такой подарок был от театра. Не то чтобы звание это было нужно, но, когда получаешь его, понимаешь, что тебя отметили.
Подарков, на самом деле, было море. Что бы я ни попросила – отпустить в отпуск, освободить дни для съемки – никогда не получала отказ. Никогда мне не ставились палки в колеса. Я 22 года снимаюсь в «Тайнах следствия». Безусловно, и театр, и завтруппой много делают, чтобы я могла и на съёмочных площадках работать.
– Роль Раневской в премьерном «Вишневом саде» можете назвать подарком, или это нечто другое?
– Нет-нет, это не подарок. Это прогнозируемый результат, к которому я пришла по мере созревания актерских навыков и моей души. В сочетании друг с другом они позволили мне получить эту роль, чтобы я высказала всё, что накопила. А накопила я принятие: что бы ни происходило, хорошо это или плохо, я всегда принимаю с позиции благодарности как лучший исход для меня. И Раневская благодарна – не знаю, видят ли это зрители – но когда Лопахин говорит: «Я купил», – у моей героини внутри поднимается благодарность за то, что он взял на себя эту ношу, всю тяжесть ответственности за вишневый сад, принял то, о чем сама она заботиться не в силах, – то есть освободил её. Раневская именно с благодарностью смотрит на Лопахина, не с жалостью, потому что жалость – это когда «жалишь» другого, на самом деле, это очень плохое чувство. Она смотрит, скорее, с сожалением, понимает, что это человек, которому предстоит принимать тяжелые решения: сохранить или вырубить? Это же какой груз он на себя берет! Какой кармический урок! Раневская, конечно, видит его судьбу, видит, что это не приведет к росту его души, к счастью для него.
Мне почему-то кажется, что никто эти темы в роль Раневской ещё не вкладывал. Просто нам повезло с режиссером Уланбеком Баялиевым, который тоже существует на чакральной позиции и очень много про это понимает – про позицию принятия. Поэтому мы много говорили о том, как моя героиня может относиться к потере, если она стоит над человеческим отчаянием, если даже ситуацию с сыном она принимает как судьбу, с которой не поспоришь... И то, что она видит мертвых, свою покойную маму, своего погибшего мальчика, – объясняет, почему она не может расстаться с садом. Потому что здесь Раневская видит не деревья – она видит своих близких: папу, маму, деда, сына. Лопахин говорит «вырубить сад», а для нее это значит – «стереть род», «вырубить» силу рода.
Так хочется, чтобы зритель это хоть чуть-чуть почувствовал. Некоторые говорят «ну, совсем нет активности в спектакле», а я объясняю, что тут про другое построено: когда ты сидишь в медитации с прозрачной музыкой, просто в молитве сидишь, пытаешься созерцать мир с закрытыми глазами и общаться с Богом, понятно, что ты не бежишь и не кричишь. Мне хотелось на этот уровень выйти.
Полную версию интервью читайте в номере журнала «Театрал» с Анной Ковальчук на обложке в начале нового театрального сезона.
– Анна, для вас это привычная ситуация – играть спектакль в свой день рождения, принимать поздравления на сцене?
– Да, это достаточно часто происходит. Мне нравится и в кругу семьи побыть днем, и вечером оказаться в кругу семьи театральной – это мой второй дом. В Театре Ленсовета я очень многих люблю, и потом энергетика из зрительного зала в конце спектакля, она в день рождения всегда особенная, всегда это запоминаешь. Но на следующий год можно попробовать просто взять и уехать. Многие уезжают. Почему бы не сделать это традицией?
– Вчера был «Вишневый сад».
– И подобралась компания действительно близких, родных людей. Помимо поздравлений они придумали и спели песню – я выставила потом в нашу театральную группу в соцсетях. А на спектакле «Все мы прекрасные люди» в прошлом году каждый на свою сцену выходил с цветочком, и моя героиня от всех принимала цветы. Это же надо было обыграть, но тоже было мило и интересно.
– За эти 20 с лишним лет какой самый ценный, самый дорогой – не в материальном смысле – подарок вы получили от театра?– Вообще это интересный момент: как выяснилось, я самая молодая народная артистка России (можете перепроверить). И это, конечно, благодаря Театру Ленсовета – я же не собиралась никуда подаваться, даже не думала. Мне казалось, ну, какая «народная»? И вдруг стала ей в 40 лет. Оказалось, театр представил меня на звание и приложил усилия невозможные, чтобы его присвоили. Не могу сказать, что после что-то изменилось. Только ответственности прибавилось: когда в программке написано «народная артистка», понятно, что надо все-таки соответствовать. Вот такой подарок был от театра. Не то чтобы звание это было нужно, но, когда получаешь его, понимаешь, что тебя отметили.
Подарков, на самом деле, было море. Что бы я ни попросила – отпустить в отпуск, освободить дни для съемки – никогда не получала отказ. Никогда мне не ставились палки в колеса. Я 22 года снимаюсь в «Тайнах следствия». Безусловно, и театр, и завтруппой много делают, чтобы я могла и на съёмочных площадках работать.
– Роль Раневской в премьерном «Вишневом саде» можете назвать подарком, или это нечто другое?– Нет-нет, это не подарок. Это прогнозируемый результат, к которому я пришла по мере созревания актерских навыков и моей души. В сочетании друг с другом они позволили мне получить эту роль, чтобы я высказала всё, что накопила. А накопила я принятие: что бы ни происходило, хорошо это или плохо, я всегда принимаю с позиции благодарности как лучший исход для меня. И Раневская благодарна – не знаю, видят ли это зрители – но когда Лопахин говорит: «Я купил», – у моей героини внутри поднимается благодарность за то, что он взял на себя эту ношу, всю тяжесть ответственности за вишневый сад, принял то, о чем сама она заботиться не в силах, – то есть освободил её. Раневская именно с благодарностью смотрит на Лопахина, не с жалостью, потому что жалость – это когда «жалишь» другого, на самом деле, это очень плохое чувство. Она смотрит, скорее, с сожалением, понимает, что это человек, которому предстоит принимать тяжелые решения: сохранить или вырубить? Это же какой груз он на себя берет! Какой кармический урок! Раневская, конечно, видит его судьбу, видит, что это не приведет к росту его души, к счастью для него.
Мне почему-то кажется, что никто эти темы в роль Раневской ещё не вкладывал. Просто нам повезло с режиссером Уланбеком Баялиевым, который тоже существует на чакральной позиции и очень много про это понимает – про позицию принятия. Поэтому мы много говорили о том, как моя героиня может относиться к потере, если она стоит над человеческим отчаянием, если даже ситуацию с сыном она принимает как судьбу, с которой не поспоришь... И то, что она видит мертвых, свою покойную маму, своего погибшего мальчика, – объясняет, почему она не может расстаться с садом. Потому что здесь Раневская видит не деревья – она видит своих близких: папу, маму, деда, сына. Лопахин говорит «вырубить сад», а для нее это значит – «стереть род», «вырубить» силу рода.
Так хочется, чтобы зритель это хоть чуть-чуть почувствовал. Некоторые говорят «ну, совсем нет активности в спектакле», а я объясняю, что тут про другое построено: когда ты сидишь в медитации с прозрачной музыкой, просто в молитве сидишь, пытаешься созерцать мир с закрытыми глазами и общаться с Богом, понятно, что ты не бежишь и не кричишь. Мне хотелось на этот уровень выйти.
Полную версию интервью читайте в номере журнала «Театрал» с Анной Ковальчук на обложке в начале нового театрального сезона.
