На отечественной театральной карте «Приют комедианта» один из тех редких коллективов, жизнь которого полностью строится на проектной основе. Здесь нет постоянной труппы и штатных режиссеров, форма взаимоотношений между руководителем и творческим персоналом – проектная и при этом в «Приюте комедианта» регулярный репертуар. В целом успешная работа такой управленческой модели – заслуга директора театра Виктора МИНКОВА.
– Виктор Михайлович, «Приют комедианта» преодолел свой 35-летний рубеж, и уже не первое десятилетие подряд этот коллектив прочно ассоциируется с вашим именем. Но легко стать чемпионом – гораздо сложнее такой статус удержать. Как вы прислушиваетесь к дыханию времени?
– 35 лет – это не юбилей. Это для меня очень странная, на самом деле, дата. Учитывая, что из 35 лет 27 я руковожу театром «Приют комедианта», то для меня это, скорее, повод для какого-то осмысления. Подчеркну: не праздничная дата, а именно повод. Возраст театра уже не юный, не пионерский, но это пока еще и не зрелый возраст. Можно по-прежнему экспериментировать, погружаться в авантюру, хотя, конечно, мы всегда основательно стараемся прогнозировать успех – кого пригласить, на что сделать ставку и т.д. Когда я приглашаю режиссера, я априори ему доверяю, но вместе нам следует выверить, о чем спектакль, почему мы будем ставить именно это произведение; провести кастинг артистов. Особенно это важно, учитывая, что театр уже достаточно долго на слуху и у него есть своя репутация… Театр, который практически ежегодно играет свои спектакли в Москве на фестивале «Золотая маска», и, конечно, театр, который отлично знаком зрителям российских регионов.
– Вот как раз о проектном принципе работы вашего театра я и хотел поговорить. Вы в числе первых освоили контрактную систему. Напомним читателям, что в «Приюте комедианта» нет постоянной труппы, а артисты набираются под конкретный проект. Как вам удается этот баланс держать, несмотря на дефолты, кризисы и непростые времена?
– Если мы говорим о лирике, то я думаю, что театром должен заниматься человек, который очень его любит.
– Все так говорят.
– Все говорят, но не все любят. Как в свое время сказал замечательный артист Ефим Захарович Копелян: «Народных много, а хороших мало». Вот и с любовью к театру – то же самое. Она либо возникает, либо нет. А второй важнейший фактор – нужно очень любить артистов, иначе твоим стараниям – грош цена. Теперь о прагматизме. Как вы понимаете, когда у тебя в зрительном зале 180 мест, очень сложно говорить о бизнесе. Я имею в виду настоящий, крупный бизнес.
– 180 – это, конечно, капля в море, но если помножить эти зрительские места на количество спектаклей в году, то масштаб получается все же приличный.
– В районе 70 миллионов рублей театр зарабатывает в год. Для столь скромного зала это деньги огромные, согласен. И если говорить о природе успеха, то происходит это потому, что у нас сплоченный коллектив, нет никакой текучки, поскольку мы платим достойную зарплату. Это результат моего копания в себе: я много размышлял в первые годы, как сделать так, чтобы людям, которые рядом с тобой, было хорошо. А второй фактор успеха заключается в том, что «Приют комедианта» это, мне кажется, намоленное место. Как хороший коньяк: чем старше, тем крепче выдержка. С нами всегда работают и первоклассные режиссеры, и знаменитые артисты вне зависимости от того, живут ли они в Петербурге или в Москве. Стало престижным выпускать здесь спектакли, стало престижным играть здесь, причем не за какие-то космические деньги...
– А все же при такой широте, как вы определяете художественную программу театра?
– Мне интересен умный, свободный театр. Я давно уже для себя это сформулировал – умный и свободный театр. Мне неинтересна голимая комедия, неинтересно, когда приходят поплакать. Мне интересно, когда включаются голова, сердце, эмоции, обоняние, интеллект... И потому само произведение тут, по большому счету, роли не играет – я никогда не диктую свои условия, не навязываю репертуар. Режиссеры сами приносят сюда тот материал, который их интересует. Это очень важно.
– Значит, будет интересно и остальным?
– А дальше, конечно, ты смотришь, кто этот режиссер. Не секрет, что я ежедневно получаю предложения от разных режиссеров, драматургов. Сколько пьес валится сюда! Вся страна, мне кажется, пишет. Тем не менее, понятно, что мы не резиновые. Я понимаю прекрасно, что мы уже из этого помещения выросли. Нам безумно тесно. Когда у тебя в репертуаре два балета, которые ставит Юрий Смекалов, когда у тебя мюзикл от Алексея Франдетти, то ты неизбежно выбиваешься из своего камерного названия. Я всегда говорил, что это пространство должно работать 24 на 7. Я хочу, чтобы оно превратилось в сильную точку притяжения для петербургской культуры.
– В целом так и есть.
– Не совсем. Мы ставим только спектакли. У меня нет другого пространства, чтобы сделать выставки, сделать какие-то модные дефиле, организовать кинопоказы, реализовать какую-то мощную детскую образовательную программу…
– То есть из традиционно театральной сферы вам хочется перейти к креативным индустриям?
– Да, потому что искусство живой процесс, и если ты развиваешься, то в привычных рамках становится тесно. Сейчас мы думаем об изменении названия, поскольку «приют» ассоциируется с чем-то кулуарным и камерным, а мы этот формат переросли. Постепенно рождается такой серьезный ребрендинг. Подумываем о названии Театр на Садовой. Безусловно, то, что происходит в «Приюте комедианта», наша благополучная жизнь – это во многом заслуга города. Диалог с властью выстроен у нас хорошо.
– Нет ли проекта нового здания для театра?
– Пока нет возможности, но жизнь так устроена, что может случиться все что угодно. Иными словами, шанс есть у каждого, только надо быть к нему готовым. Я не иду как таран и не говорю «дайте, дайте». Должно быть встречное движение, мне кажется. Культура – это, к сожалению, не первоочередная потребность человека. Первоочередная потребность – купить продукты, заплатить коммуналку, купить одежду, лекарства, отложить что-то на отпуск… Поэтому, как скажется нынешняя ситуация, – спрогнозировать трудно. Я и по себе это знаю: если раньше я планировал личные дела на четыре года вперед, то после пандемии перестал загадывать на столь длительный срок. Другое дело, конечно, что у меня сейчас запланированы постановки до конца 2024 года, ведь если я хочу хороших и крутых режиссеров, то мне нужно ангажировать их заранее. Пока мы работаем, к счастью, в привычном графике. Может быть, просто Боженька хранит этот дом. У меня замечательная команда маркетинговая, которая изучает рынок. Это важно, в особенности когда на тебя ходит публика. Следовательно, эту публику надо деликатно опросить. Мы делаем это и здесь, и в переписке – нам важно знать, кто наш зритель, сколько ему лет, чем он увлекается и т.д. Еще недавно основной нашей аудиторией были зрители 25–35 лет. Сейчас средний возраст – 35–45.
– Зрители подросли…
– Да, но о чем это говорит? Наша публика с нами, но теперь надо бросить усилия на то, чтобы завоевать свежую аудиторию 25–35 лет.
– А как завоевывать? Ставка делается на репертуар, на имена?
– И на репертуар, и на имена, и на рекламу…. Очень важно грамотное позиционирование в социальных сетях. У нас стиль лаконичный: черно-белый, в отличие от очень многих цветастых афиш, абсолютно ярмарочных. Это опять же петербургский стиль. Он строгий. Петербург – строгий город, но тем не менее самая главная движуха среди независимых театров, негосударственных как раз в Петербурге. Петербург – центр авангарда. Значит, это аудитория, которую, например, мне сейчас тоже хочется завоевать, потому что в спектаклях «Приюта комедианта» много авангарда.
– Есть риски какие-то, опасения?
– Риски всегда есть. Но я могу сказать, что для меня в театре – не место политике. У меня нет в театре вообще разговоров на эти темы. Я сам закрыл их здесь и сказал: «Ребята, когда вы переступаете порог нашего дома, забудьте о том, что происходит за окном. Артисты приходят сюда играть, костюмеры – одевать, монтировщики – монтировать, световики – светить, бухгалтера – насчитывать зарплату и делать отчеты и т.д. Мы здесь занимаемся тем, чем мы должны заниматься». Всё, другого не будет.
– Вы фактически единолично и худсовет театра, и спонсор, и продюсер…
– Это же замечательно, что я могу сам с собой договориться. Я даже неплохо выгляжу, как в том фильме.
– Но сомнения все-таки, тревоги…
– Сомнений миллион всегда. Мне кажется, тот человек не естественен, который не сомневается, тем более, когда твоя профессия публичная. Но все же руководство театром, как бы парадоксально это ни звучало, это своего рода игра. Поэтому тут важно лавировать и не принимать всё близко к сердцу. В приоритете всегда истинные ценности, а истинные ценности – это здоровье родных и близких… Все остальное – вторично.
– Хотел задать вопрос о художественной программе, но сделать это довольно сложно, поскольку кто у вас только не ставил спектакли. Режиссеры очень разные: и Диденко, и Серзин, и Волкострелов, и Кулябин, и Александровский, и Богомолов…
– Вы обратили внимание, как мы вырастили молодую режиссуру? Причем многие топовые режиссеры начинали свой путь именно здесь. И мы продолжаем открывать имена.
– Ну, вот опять же риск. Когда вы приглашаете малоизвестных режиссеров, важно не ошибиться.
– В том-то и дело. Но это тоже, не знаю, то ли интуиция, то ли чутье, то продюсерская аналитика. Это, конечно, запланированная мною некая миссия – продвигать молодых. Я сам в 24 года возглавил театр. Вы говорите, что это риск. Конечно, в пять раз больше риска, когда ты приглашаешь молодого режиссера, который не известен еще. Вы же прекрасно понимаете, что Саша Баргман, Костя Богомолов, Леша Франдетти – это уже имена, на них пойдут. Это может быть хуже, может быть лучше, но имя спасает. Есть некая гарантия. А когда приглашаешь молодого и абсолютно не известного, то, конечно, становишься заложником ситуации. Но, с другой стороны, иного пути я не вижу. Хирург, который не оперирует, никогда не будет хорошим хирургом. В этом плане я приноровился мыслить метафорами. Этому меня научила большая русская актриса Зинаида Шарко, с которой мне посчастливилось и спектакль ставить, и дружить. Если мы возьмем хорошую машину, то мы же понимаем, что в ее механизме может сломаться какая-то деталь, и это важно вовремя предвидеть, иметь запчасти, инструменты и т.д. С другой стороны, когда у тебя в сахарнице лежит десять хороших конфет, а одна не очень хорошая, то… съели и всё. Вопрос закрыт хорошими. Иными словами, при крепком репертуаре можно рисковать, экспериментировать, растить дальше… Недавно у нас вышла первая постановка Жени Серзина «Дядя Ваня». Женя Серзин – замечательный актер, режиссер, музыкант, который пишет музыку к фильмам своего старшего брата Семена Серзина. Получился хороший спектакль. Кто-то принимать будет, кто-то не принимать, но это абсолютно оправданный риск.
– В связи со сложившейся ситуацией гастрольные планы ваши, подозреваю, нарушились?
– Конечно, как и у всех. Нас ждали, например, с «Преступлением и наказанием» и «Серотонином» Андрея Прикотенко, а также с мюзиклом Алексея Франдетти шесть стран Европы. Конечно, теперь это все обрушилось. Отменились и некоторые российские планы, потому что у принимающей стороны этот вопрос часто упирается в бюджет.
– А в рамках программы «Большие гастроли» ваш театр часто путешествует?
– Пока мы были всего только один раз – в Калининграде. А в основном это, скорее, какие-то фестивальные выезды. Но опять же, я езжу, только если театр, как говорил Олег Павлович Табаков, «забирают у дверей МХАТа и возвращают к дверям МХАТа». Только так.
– Конкуренция не наступает на пятки?
– В каком плане?
– Сейчас вокруг вас очень солидные худруки. И Андрей Могучий, и Лев Додин, и Валерий Фокин, и Валерий Гергиев… В Петербурге множество первоклассных театров, замечательных спектаклей…
– Я вам больше скажу. Я, наоборот, безумно радуюсь, когда вижу хорошие спектакли в других театрах. Если человек посмотрел вчера спектакль в БДТ, завтра в «Приюте», послезавтра у Льва Абрамовича Додина, то для всех театров это только на пользу. Не говоря уже о самом зрителе.
ВИКТОР МИНКОВ
РОДИЛСЯ: 3 МАРТА 1971 ГОДУ В ЛЕНИНГРАДЕ.
ОБРАЗОВАНИЕ: САНКТПЕТЕРБУРГСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ КУЛЬТУРЫ И ИСКУССТВА, СПЕЦИАЛЬНОСТЬ РЕЖИССЕР ДРАМАТИЧЕСКОГО ТЕАТРА (1992).
КАРЬЕРА: В 1995 ГОДУ, В ВОЗРАСТЕ 24 ЛЕТ, ВИКТОР МИНКОВ ВОЗГЛАВИЛ ТЕАТР «ПРИЮТ КОМЕДИАНТА», ОСНОВАННЫЙ АКТЕРОМ БДТ ЮРИЕМ ТОМОШЕВСКИМ. В 1997 ГОДУ ДОБИЛСЯ ТОГО, ЧТОБЫ У ТЕАТРА ПОЯВИЛСЯ СОБСТВЕННЫЙ ДОМ. В 2000 ГОДУ ВИКТОР МИНКОВ СТАЛ ДИРЕКТОРОМ – ХУДОЖЕСТВЕННЫМ РУКОВОДИТЕЛЕМ ТЕАТРА. В ТОМ ЖЕ ГОДУ ПРЕДЛОЖИЛ НОВУЮ ДЛЯ РОССИИ МОДЕЛЬ РАБОТЫ В ТЕАТРЕ – С РЕГУЛЯРНЫМ РЕПЕРТУАРОМ, НО БЕЗ ПОСТОЯННОЙ ТРУППЫ. КАЖДУЮ ПОСТАНОВКУ В ТЕАТРЕ СОЗДАЕТ ПРИГЛАШЕННАЯ ТВОРЧЕСКАЯ КОМАНДА: ОТ РЕЖИССЕРА И ХУДОЖНИКА-ПОСТАНОВЩИКА ДО ИСПОЛНИТЕЛЕЙ ГЛАВНЫХ РОЛЕЙ. ПОД РУКОВОДСТВОМ ВИКТОРА МИНКОВА «ПРИЮТ КОМЕДИАНТА» НЕОДНОКРАТНО СТАНОВИЛСЯ ЛАУРЕАТОМ НАЦИОНАЛЬНОЙ ТЕАТРАЛЬНОЙ ПРЕМИИ «ЗОЛОТАЯ МАСКА» И ВЫСШЕЙ ТЕАТРАЛЬНОЙ ПРЕМИИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА «ЗОЛОТОЙ СОФИТ».
– Виктор Михайлович, «Приют комедианта» преодолел свой 35-летний рубеж, и уже не первое десятилетие подряд этот коллектив прочно ассоциируется с вашим именем. Но легко стать чемпионом – гораздо сложнее такой статус удержать. Как вы прислушиваетесь к дыханию времени?
– 35 лет – это не юбилей. Это для меня очень странная, на самом деле, дата. Учитывая, что из 35 лет 27 я руковожу театром «Приют комедианта», то для меня это, скорее, повод для какого-то осмысления. Подчеркну: не праздничная дата, а именно повод. Возраст театра уже не юный, не пионерский, но это пока еще и не зрелый возраст. Можно по-прежнему экспериментировать, погружаться в авантюру, хотя, конечно, мы всегда основательно стараемся прогнозировать успех – кого пригласить, на что сделать ставку и т.д. Когда я приглашаю режиссера, я априори ему доверяю, но вместе нам следует выверить, о чем спектакль, почему мы будем ставить именно это произведение; провести кастинг артистов. Особенно это важно, учитывая, что театр уже достаточно долго на слуху и у него есть своя репутация… Театр, который практически ежегодно играет свои спектакли в Москве на фестивале «Золотая маска», и, конечно, театр, который отлично знаком зрителям российских регионов.
– Вот как раз о проектном принципе работы вашего театра я и хотел поговорить. Вы в числе первых освоили контрактную систему. Напомним читателям, что в «Приюте комедианта» нет постоянной труппы, а артисты набираются под конкретный проект. Как вам удается этот баланс держать, несмотря на дефолты, кризисы и непростые времена?
– Если мы говорим о лирике, то я думаю, что театром должен заниматься человек, который очень его любит.
– Все так говорят.
– Все говорят, но не все любят. Как в свое время сказал замечательный артист Ефим Захарович Копелян: «Народных много, а хороших мало». Вот и с любовью к театру – то же самое. Она либо возникает, либо нет. А второй важнейший фактор – нужно очень любить артистов, иначе твоим стараниям – грош цена. Теперь о прагматизме. Как вы понимаете, когда у тебя в зрительном зале 180 мест, очень сложно говорить о бизнесе. Я имею в виду настоящий, крупный бизнес.
– 180 – это, конечно, капля в море, но если помножить эти зрительские места на количество спектаклей в году, то масштаб получается все же приличный.
– В районе 70 миллионов рублей театр зарабатывает в год. Для столь скромного зала это деньги огромные, согласен. И если говорить о природе успеха, то происходит это потому, что у нас сплоченный коллектив, нет никакой текучки, поскольку мы платим достойную зарплату. Это результат моего копания в себе: я много размышлял в первые годы, как сделать так, чтобы людям, которые рядом с тобой, было хорошо. А второй фактор успеха заключается в том, что «Приют комедианта» это, мне кажется, намоленное место. Как хороший коньяк: чем старше, тем крепче выдержка. С нами всегда работают и первоклассные режиссеры, и знаменитые артисты вне зависимости от того, живут ли они в Петербурге или в Москве. Стало престижным выпускать здесь спектакли, стало престижным играть здесь, причем не за какие-то космические деньги...
– А все же при такой широте, как вы определяете художественную программу театра?
– Мне интересен умный, свободный театр. Я давно уже для себя это сформулировал – умный и свободный театр. Мне неинтересна голимая комедия, неинтересно, когда приходят поплакать. Мне интересно, когда включаются голова, сердце, эмоции, обоняние, интеллект... И потому само произведение тут, по большому счету, роли не играет – я никогда не диктую свои условия, не навязываю репертуар. Режиссеры сами приносят сюда тот материал, который их интересует. Это очень важно.
– Значит, будет интересно и остальным?
– А дальше, конечно, ты смотришь, кто этот режиссер. Не секрет, что я ежедневно получаю предложения от разных режиссеров, драматургов. Сколько пьес валится сюда! Вся страна, мне кажется, пишет. Тем не менее, понятно, что мы не резиновые. Я понимаю прекрасно, что мы уже из этого помещения выросли. Нам безумно тесно. Когда у тебя в репертуаре два балета, которые ставит Юрий Смекалов, когда у тебя мюзикл от Алексея Франдетти, то ты неизбежно выбиваешься из своего камерного названия. Я всегда говорил, что это пространство должно работать 24 на 7. Я хочу, чтобы оно превратилось в сильную точку притяжения для петербургской культуры.
– В целом так и есть.
– Не совсем. Мы ставим только спектакли. У меня нет другого пространства, чтобы сделать выставки, сделать какие-то модные дефиле, организовать кинопоказы, реализовать какую-то мощную детскую образовательную программу…
– То есть из традиционно театральной сферы вам хочется перейти к креативным индустриям?
– Да, потому что искусство живой процесс, и если ты развиваешься, то в привычных рамках становится тесно. Сейчас мы думаем об изменении названия, поскольку «приют» ассоциируется с чем-то кулуарным и камерным, а мы этот формат переросли. Постепенно рождается такой серьезный ребрендинг. Подумываем о названии Театр на Садовой. Безусловно, то, что происходит в «Приюте комедианта», наша благополучная жизнь – это во многом заслуга города. Диалог с властью выстроен у нас хорошо.
– Нет ли проекта нового здания для театра?
– Пока нет возможности, но жизнь так устроена, что может случиться все что угодно. Иными словами, шанс есть у каждого, только надо быть к нему готовым. Я не иду как таран и не говорю «дайте, дайте». Должно быть встречное движение, мне кажется. Культура – это, к сожалению, не первоочередная потребность человека. Первоочередная потребность – купить продукты, заплатить коммуналку, купить одежду, лекарства, отложить что-то на отпуск… Поэтому, как скажется нынешняя ситуация, – спрогнозировать трудно. Я и по себе это знаю: если раньше я планировал личные дела на четыре года вперед, то после пандемии перестал загадывать на столь длительный срок. Другое дело, конечно, что у меня сейчас запланированы постановки до конца 2024 года, ведь если я хочу хороших и крутых режиссеров, то мне нужно ангажировать их заранее. Пока мы работаем, к счастью, в привычном графике. Может быть, просто Боженька хранит этот дом. У меня замечательная команда маркетинговая, которая изучает рынок. Это важно, в особенности когда на тебя ходит публика. Следовательно, эту публику надо деликатно опросить. Мы делаем это и здесь, и в переписке – нам важно знать, кто наш зритель, сколько ему лет, чем он увлекается и т.д. Еще недавно основной нашей аудиторией были зрители 25–35 лет. Сейчас средний возраст – 35–45.
– Зрители подросли…
– Да, но о чем это говорит? Наша публика с нами, но теперь надо бросить усилия на то, чтобы завоевать свежую аудиторию 25–35 лет.
– А как завоевывать? Ставка делается на репертуар, на имена?
– И на репертуар, и на имена, и на рекламу…. Очень важно грамотное позиционирование в социальных сетях. У нас стиль лаконичный: черно-белый, в отличие от очень многих цветастых афиш, абсолютно ярмарочных. Это опять же петербургский стиль. Он строгий. Петербург – строгий город, но тем не менее самая главная движуха среди независимых театров, негосударственных как раз в Петербурге. Петербург – центр авангарда. Значит, это аудитория, которую, например, мне сейчас тоже хочется завоевать, потому что в спектаклях «Приюта комедианта» много авангарда.
– Есть риски какие-то, опасения?
– Риски всегда есть. Но я могу сказать, что для меня в театре – не место политике. У меня нет в театре вообще разговоров на эти темы. Я сам закрыл их здесь и сказал: «Ребята, когда вы переступаете порог нашего дома, забудьте о том, что происходит за окном. Артисты приходят сюда играть, костюмеры – одевать, монтировщики – монтировать, световики – светить, бухгалтера – насчитывать зарплату и делать отчеты и т.д. Мы здесь занимаемся тем, чем мы должны заниматься». Всё, другого не будет.
– Вы фактически единолично и худсовет театра, и спонсор, и продюсер…
– Это же замечательно, что я могу сам с собой договориться. Я даже неплохо выгляжу, как в том фильме.
– Но сомнения все-таки, тревоги…
– Сомнений миллион всегда. Мне кажется, тот человек не естественен, который не сомневается, тем более, когда твоя профессия публичная. Но все же руководство театром, как бы парадоксально это ни звучало, это своего рода игра. Поэтому тут важно лавировать и не принимать всё близко к сердцу. В приоритете всегда истинные ценности, а истинные ценности – это здоровье родных и близких… Все остальное – вторично.
– Хотел задать вопрос о художественной программе, но сделать это довольно сложно, поскольку кто у вас только не ставил спектакли. Режиссеры очень разные: и Диденко, и Серзин, и Волкострелов, и Кулябин, и Александровский, и Богомолов…
– Вы обратили внимание, как мы вырастили молодую режиссуру? Причем многие топовые режиссеры начинали свой путь именно здесь. И мы продолжаем открывать имена.
– Ну, вот опять же риск. Когда вы приглашаете малоизвестных режиссеров, важно не ошибиться.
– В том-то и дело. Но это тоже, не знаю, то ли интуиция, то ли чутье, то продюсерская аналитика. Это, конечно, запланированная мною некая миссия – продвигать молодых. Я сам в 24 года возглавил театр. Вы говорите, что это риск. Конечно, в пять раз больше риска, когда ты приглашаешь молодого режиссера, который не известен еще. Вы же прекрасно понимаете, что Саша Баргман, Костя Богомолов, Леша Франдетти – это уже имена, на них пойдут. Это может быть хуже, может быть лучше, но имя спасает. Есть некая гарантия. А когда приглашаешь молодого и абсолютно не известного, то, конечно, становишься заложником ситуации. Но, с другой стороны, иного пути я не вижу. Хирург, который не оперирует, никогда не будет хорошим хирургом. В этом плане я приноровился мыслить метафорами. Этому меня научила большая русская актриса Зинаида Шарко, с которой мне посчастливилось и спектакль ставить, и дружить. Если мы возьмем хорошую машину, то мы же понимаем, что в ее механизме может сломаться какая-то деталь, и это важно вовремя предвидеть, иметь запчасти, инструменты и т.д. С другой стороны, когда у тебя в сахарнице лежит десять хороших конфет, а одна не очень хорошая, то… съели и всё. Вопрос закрыт хорошими. Иными словами, при крепком репертуаре можно рисковать, экспериментировать, растить дальше… Недавно у нас вышла первая постановка Жени Серзина «Дядя Ваня». Женя Серзин – замечательный актер, режиссер, музыкант, который пишет музыку к фильмам своего старшего брата Семена Серзина. Получился хороший спектакль. Кто-то принимать будет, кто-то не принимать, но это абсолютно оправданный риск.
– В связи со сложившейся ситуацией гастрольные планы ваши, подозреваю, нарушились?
– Конечно, как и у всех. Нас ждали, например, с «Преступлением и наказанием» и «Серотонином» Андрея Прикотенко, а также с мюзиклом Алексея Франдетти шесть стран Европы. Конечно, теперь это все обрушилось. Отменились и некоторые российские планы, потому что у принимающей стороны этот вопрос часто упирается в бюджет.
– А в рамках программы «Большие гастроли» ваш театр часто путешествует?
– Пока мы были всего только один раз – в Калининграде. А в основном это, скорее, какие-то фестивальные выезды. Но опять же, я езжу, только если театр, как говорил Олег Павлович Табаков, «забирают у дверей МХАТа и возвращают к дверям МХАТа». Только так.
– Конкуренция не наступает на пятки?
– В каком плане?
– Сейчас вокруг вас очень солидные худруки. И Андрей Могучий, и Лев Додин, и Валерий Фокин, и Валерий Гергиев… В Петербурге множество первоклассных театров, замечательных спектаклей…
– Я вам больше скажу. Я, наоборот, безумно радуюсь, когда вижу хорошие спектакли в других театрах. Если человек посмотрел вчера спектакль в БДТ, завтра в «Приюте», послезавтра у Льва Абрамовича Додина, то для всех театров это только на пользу. Не говоря уже о самом зрителе.
ВИКТОР МИНКОВ
РОДИЛСЯ: 3 МАРТА 1971 ГОДУ В ЛЕНИНГРАДЕ.
ОБРАЗОВАНИЕ: САНКТПЕТЕРБУРГСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ КУЛЬТУРЫ И ИСКУССТВА, СПЕЦИАЛЬНОСТЬ РЕЖИССЕР ДРАМАТИЧЕСКОГО ТЕАТРА (1992).
КАРЬЕРА: В 1995 ГОДУ, В ВОЗРАСТЕ 24 ЛЕТ, ВИКТОР МИНКОВ ВОЗГЛАВИЛ ТЕАТР «ПРИЮТ КОМЕДИАНТА», ОСНОВАННЫЙ АКТЕРОМ БДТ ЮРИЕМ ТОМОШЕВСКИМ. В 1997 ГОДУ ДОБИЛСЯ ТОГО, ЧТОБЫ У ТЕАТРА ПОЯВИЛСЯ СОБСТВЕННЫЙ ДОМ. В 2000 ГОДУ ВИКТОР МИНКОВ СТАЛ ДИРЕКТОРОМ – ХУДОЖЕСТВЕННЫМ РУКОВОДИТЕЛЕМ ТЕАТРА. В ТОМ ЖЕ ГОДУ ПРЕДЛОЖИЛ НОВУЮ ДЛЯ РОССИИ МОДЕЛЬ РАБОТЫ В ТЕАТРЕ – С РЕГУЛЯРНЫМ РЕПЕРТУАРОМ, НО БЕЗ ПОСТОЯННОЙ ТРУППЫ. КАЖДУЮ ПОСТАНОВКУ В ТЕАТРЕ СОЗДАЕТ ПРИГЛАШЕННАЯ ТВОРЧЕСКАЯ КОМАНДА: ОТ РЕЖИССЕРА И ХУДОЖНИКА-ПОСТАНОВЩИКА ДО ИСПОЛНИТЕЛЕЙ ГЛАВНЫХ РОЛЕЙ. ПОД РУКОВОДСТВОМ ВИКТОРА МИНКОВА «ПРИЮТ КОМЕДИАНТА» НЕОДНОКРАТНО СТАНОВИЛСЯ ЛАУРЕАТОМ НАЦИОНАЛЬНОЙ ТЕАТРАЛЬНОЙ ПРЕМИИ «ЗОЛОТАЯ МАСКА» И ВЫСШЕЙ ТЕАТРАЛЬНОЙ ПРЕМИИ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА «ЗОЛОТОЙ СОФИТ».
