«Театрал» представляет читателям стихи актрисы театра «Ленком Марка Зхарова» Елены Есениной.
– Стихи я начала писать еще в школе, – рассказывает актриса Елена Есенина. – Это произошло благодаря моему прекрасному педагогу по русскому языку и литературе Валентине Ивановне Кулешовой в нашей рязанской школе номер 39. Я очень хорошо помню тот день. Это был пятый класс, мы учились во вторую смену, был уже вечер, но учительница выключила свет и сказала: «Посидите в тишине, подумайте и опишите мне в нескольких предложениях то, что вам придет в голову». И тогда я написала свое первое четверостишие. Сейчас уже не помню, о чем оно было, но о чем-то грустном, как обычно… И когда я получила свою тетрадь, а там была пятерка и еще написано: «Молодец!», это стало стимулом для меня. Я подумала, что если Валентина Ивановна меня похвалила за стихи, то нужно это продолжить. Тогда я и стала писать свои первые стихи. Они, конечно, все были об одиночестве, потому что у меня в классе отношения не складывались… В общем грусть-тоска, рязанские березки… Но постепенно я стала писать все больше и больше, а потом начали рождаться и песни.. Мне нравится такое высказывание: «Там, где заканчивается проза, начинается поэзия». Это что-то метафизическое… Мне зачастую гораздо проще выразить свою мысль в стихах, чем в прозе. Я – нетерпеливый человек, мне хочется быстро «выплеснуть эмоцию», что-то создать и приступить к чему-то новому.
Мой коллега по эстраде Стас Пьеха – хотя сам пишет стихи, читает их на своих концертах, выпускает сборники – говорит, что поэзия – это непопулярный, увядающий, сложный для восприятия жанр. Но я с ним не согласна, я считаю, что сейчас трансформационное время, очень сложное для всех без исключения. И я наблюдаю среди своих коллег, друзей, знакомых, что люди стали чаще обращаться внутрь себя, к своей душе, вспоминать о том, что мы люди – думающие, чувствующие... Мы много лет жили в клиповом мышлении, постоянно меняли картинки в инстаграмме и тик-токе, и стали забывать о том, что есть нечто большее, чем просто кадры, которые листаешь и идешь дальше. Мне кажется, что сейчас происходит возврат к лирическим песням, к стихам, возврат к душе.
***
В оконной раме изразцовой
Трепещет хрупкое стекло.
Зима по прежнему сурова,
И пламя в ритме босанова,
Танцует будто всем назло.
По переулкам быстрым шагом,
Цепляю взглядом старый двор,
И моя красная помада,
В цвет протестующего флага.
И ты невидимый в упор.
Порвутся струны, пронесётся
По подворотням эхо дней.
Ко мне влюбленность не вернётся,
Лишь током в пальцах отзовётся.
Мы тени... собственных теней.
***
В тебе полсотни женщин и мужчин
Между собой не могут подружиться.
Листая Книгу, знаешь наперёд,
В какие строки вновь должны сложиться
Слова любви, мелодии конца.
Ты словно Героиня без лица.
Вернее, примеряя чьи-то платья,
В кругу одном с поэтами и знатью,
И с полководцем ты, на карты глядя,
Умело ищешь обходной манёвр.
На вороном коне и в лобовой атаке,
А после ты – причина пьяной драки,
Трактирщица и уличная девка,
И стон, молитва, утренняя спевка,
Коленопреклоненная девица,
И странный дервиш, и шальная птица.
А после итальянской королевы –
Простых и неприметных вереница.
В тебе столетия, переплетаясь снова,
Не открывают ничего иного.
Мир будет жить с тобой и без тебя.
Что есть твоё – твоим пусть остаётся.
Однажды в новорожденном забьётся
Сердечный ком в предчувствии пути.
Твои подвалы и твои чертоги...
Он вспомнит все, продолживши за всех.
И совершив свой первородный грех,
Историю допишет понемногу,
Пройдя свою – продлит твою дорогу.
***
Наглая пятерня лезет в тощий карман.
Мелочь об мелочь звенит,
повсюду обман...
Всюду нервные сплетни и образцы –
Свет коммунальных квартир, соленые огурцы,
Сладкая вата снов, бордовый сургуч,
Тот, кто выбился из рядов – любим и могуч.
Я же по ободку, я как будто насквозь,
Объединяя то, что упрямо врозь.
Нет, не живет иначе больной поэт –
Видеть в уродливой кляче седой стилет,
Видеть в слезах угнетенного святость дней,
Дева летит влюблённая, я – за ней.
Кратко и мимоходом о славном пути,
В каждом времени года уют найти
И притвориться спящей под козырьком,
Даже если в гортани мешает ком.
В чертовом поднебесье лететь стрелой,
Объединяя вместе любой ценой
То, что должно быть рядом. И неспроста
Все начинать с прочитанного листа.
Верить и в домового и в нежных фей,
Знать, где терзает душу младой Орфей.
И в подворотнях старой немой Москвы
Видеть чертоги сильных и падших рвы.
***
Расскажи мне, шестикрылый,
Где ошиблась я однажды?
Почему фрегат «Надежда»
Стал корабликом бумажным?
Почему мои стремленья
Только боком обернулись,
Почему мечты, взлетевши,
Вновь в ладони не вернулись?
Я боюсь ошибок, ангел,
Страшно разочароваться.
Расскажи мне, оступившись,
Можно ль всё-таки подняться?
Прячу голову в платки и
Прячу суетность в узоры.
Все большие знатоки –
Только воры, воры, воры...
Маркес, Мопассан, Дюма:
В ночь из ночи – мушкетеры.
Как это – сходить с ума?
Наговоры, разговоры...
Шелест Черного крыла
Я узнаю среди прочих...
Как это – сходить с ума,
Шаг за шагом, тёмной ночью...
Рассказать? Да расскажу ...
Тик и так в часах кукушка.
Не с кем и поговорить,
Где же ты сестра? Подружка?
Расскажи мне, шестикрылый,
Где ошиблась я однажды?
Почему все то, что ценно –
Для меня теперь не важно...
***
Сонного мира глоток –
Спиной на Запад, лицом на Восток.
Молитва, сплетенная с песнями Фрейи,
И падших толпа за дверью.
«Нас много и мы за тебя» –
Сталью холодной, силой Огня.
И самый красивый из легиона –
Мой чернокрылый воин.
Я же, свернувшись в клубок,
Жажду свободы, красивых строк,
Истории вечной и розовым элем
Я угощаю Фрэйю.
Шелест крыла о крыло.
Рамки приличий, в раме стекло –
А за стеклом полыхает зарница.
Я достаю спицы.
Петли – и к ряду ряд,
Пять херувимов, десять чертят...
Все наблюдают плетение нити –
А я череду событий.
Сонного мира вдох,
Шарф мой красив и почти готов,
Чтобы и руки твои и крылья
Стали однажды былью.
***
Все пройдёт однажды точно…
И сомнения исчезнут:
Старый хрупкий позвоночник
Подвергается леченью…
Все пройдёт, конечно, знаю –
Что мучительно и страшно.
И забьётся сердце птицей
Под холщовой, под рубашкой.
Шаг за шагом, постепенно,
Все пройдёт, поверь, сыночек,
Подвергается леченью
Старый хрупкий позвоночник.
Я люблю любовью чистой.
Все мы вправе ошибаться.
И весна придёт душиста,
Чтоб в любви к тебе признаться…
Белый ландыш в почве чёрной.
Ты мой славный и ранимый.
Перемелется и к черту –
Вёсны, осени и зимы…
Все пройдёт , я обещаю.
Сильным – море по колено.
Дочь свою окликнешь как-то:
«Где ты, Леночка, Елена»
Все пройдёт однажды точно!
И сомнения исчезнут.
Старый хрупкий позвоночник
Подвергается леченью.
***
Звенит в полутьме очертание Белой Луны,
И холодно в мае, как будто в лихом октябре.
И если черту провести, ты станешь с другой стороны.
И пиджин нам в помощь,
Я словно приёмыш
Без веры и чувства вины.
Звенят отголоски потерянных дней и часов,
Покорные люди, спеша, доживают свой век,
И если черту провести, я стану кошмарным из снов.
Сновидец нам в помощь,
Я словно приёмыш
Средь толп ненавистных слепцов.
И сыплет цитатами проклятый мой фаворит,
Покорны страницы, подписаны все имена,
И если черту провести, сейчас из нас кто-то не спит,
И Мара нам в помощь,
Я словно приёмыш,
Что в небе без крыльев парит.
И в этом безверии кто-то из нас победит,
Восстанут все те, кому надобно было восстать.
И если черту провести, сейчас из нас кто-то не спит.
И Агмы нам в помощь,
Я словно приёмыш:
Ловец темных снов – амбротип.
***
Исчезают родимые пятна на теле –
Мы наверное что-то с тобой не успели.
Есть тончайшая грань. Преступивши однажды,
Начинаешь испытывать дикую жажду.
Пить. Водицы студёной в кувшины и крынки.
Гладить. Спину широкую посерединке –
Забирая в ладони тревоги и страхи.
И раскатывать. Рубелем старым рубахи.
Подбирать мысли «в стук» указательных пальцев.
Различать танец душ – безнадёжных скитальцев.
И в глазах твоих видеть свои силуэты.
Наблюдать. Лишь в тебе все земные рассветы.
Исчезают родимые пятна на теле,
Мы наверное этого сами хотели.
И на древе могучем зелёные петли –
Вспоминаю. Ты – Свет. Ты по-прежнему светлый...
***
Расправь крыло,
Потом второе сразу...
Потом присядь на крышу с водостоком
И допиши отчаянную фразу
Немножко вкривь ну и немножко боком.
И пусть опять гадают старожилы:
Кто натворил безумие на крыше...
Трезубец свой скрутив в стальные вилы,
Ты хохочи и устремляйся выше.
Замри на кроне старой-старой ели,
И зацепись за липкие ворсинки,
Смотри, как в пресловутый понедельник
Встречаются вторые половинки.
Они зрачками, хрупкой перепонкой
Улавливают нужные сигналы.
А ты смеёшься непременно звонко...
Такой надменный. И такой усталый.
***
Я не терплю ни глупости, ни вдохновлённой дури,
Я ухожу от сплетен и пустых бесед.
Я выбираю суть, но все ж стремлюсь к фактуре,
Чтоб вытоптать свой жирный и огромный след.
И не вини меня, не попрошу прощенья,
Меня по сути, знаешь, не за что прощать.
Я наступлю на горло истерии мщенья,
Я родилась, чтоб петь, играть и предвещать.
Не надо падать ниц, не стоит унижаться,
Уж лучше в меньшинстве, а может быть, одной.
И если предали – не стану возвращаться.
Сгниет. Но для ростков так важен перегной.
Я в прорубь. Мимо лиц, которые некстати,
Высоцкий, дед, и все – мне некому звонить.
Я прихожу к себе в медсестринском халате,
Чтоб прежнюю себя навеки схоронить.
Привет. Пошли гулять. Хорошая погода.
И 33, конечно, магия Христа.
И если я тот самый – изгнанный из рода,
То жить пожалуй мне стократное, до ста.
***
Зажми в ладони что-то из бумаги...
Не рви его, ведь он взлетит так скоро.
Расставь по кругу рдеющие флаги
И не отдай ошибки Богу, или вору...
Я по частям, разорвана на части –
Минор, мажор, то мина, то улыбка.
Я не привычна быть угодной масти,
И понимаю – в этом вся ошибка.
Из ночи в ночь пишу и сожалею,
О неизбежном и несотворенном.
Где много чёрного , я будто бы белею,
Где много белого – я становлюсь Будённым.
Наперекор. Где сухо, станет влагой,
Где было каверзой, в молитву отольется.
Я не кичусь своей немой отвагой,
Но испытание – лишь сильному даётся.
Возьми кресты. Веревки и каменья.
И сотвори из прошлого отвагу.
Из прозы сотвори стихотворение,
Не обойдя ни ямы, ни оврага.
***
Я не прошу у Бога ничего…
Познав предательство, и встретивши Его,
Вдохнула жизнь и выдохнула смерть.
Я чрево облака и чернозема твердь.
Познав безгрешность и превратности греха,
Слегка ожив и умерев слегка,
Я стала прозой белого стиха.
Я обрела покои на века.
И будто синяя прозрачная вода.
И я ничто. Припудрившись слегка,
Играю роль, мы все актёры тут,
Уж время к полночи, меня опять зовут…
Все те, кто призван был, и кто был искушён,
Кто Богом избранный, и кто его лишён.
Вот мой черёд. Я обнимаю вас.
Подпойте милые, ещё не пробил час…
Нас ждут ещё великие дела.
Кривая тропка будто смысл обрела.
Нас ждут иллюзии, потери, пьедестал.
И слёзы праведные, и греха металл.
Покоен, благостен малиновый рассвет.
Его познала. Он меня – пока что нет.
Все впереди, поверь, и счастлив будь.
Благословляю, Свет, и Облик твой, и Суть.
***
Время первородно, время неизменно:
Солодовый виски и Венер таверны.
Кто-то по спирали, многие – наощупь,
В жизни нет морали. Ищут где попроще.
Солнечный и жалкий, но такой могучий,
Делает он диски из навозной кучи.
У меня ж на пальце – Повелитель судеб,
Египтян восславил. Уж не обессудьте.
Голову склоню я, как они склонили.
В чем же правда, братья? Правда только в силе.
Праведной, вселенской, нерушимой даже,
Как побег под взором самой страшной стражи.
Время беспощадно, время – путь к Итогу,
И творца запястья, и его чертоги.
Солнечный и жалкий, маленький посланник.
Словно бы под Чашу витый подстаканник.
***
Все сложилось в красивый рисунок -–
И проступок, и боль, и расплата,
После длинной дремучей дороги –
Непременно пустая палата.
Запах морфия, вены раздуты,
И халат накрахмаленный тоже.
Мы с тобой абсолютно различны.
Мы с тобой абсолютно похожи.
Я лечу, небо снизу – я верю …
Голубое кровавое небо…
Через год проявлюсь и напомню
О себе белым праведным снегом…
Возрождаясь в своих шестикрылых,
Понимая, в чем все же нетленна,
Прошепчу, преклоняя колени :
«О, Всевышний, меня зовут Лена».
– Стихи я начала писать еще в школе, – рассказывает актриса Елена Есенина. – Это произошло благодаря моему прекрасному педагогу по русскому языку и литературе Валентине Ивановне Кулешовой в нашей рязанской школе номер 39. Я очень хорошо помню тот день. Это был пятый класс, мы учились во вторую смену, был уже вечер, но учительница выключила свет и сказала: «Посидите в тишине, подумайте и опишите мне в нескольких предложениях то, что вам придет в голову». И тогда я написала свое первое четверостишие. Сейчас уже не помню, о чем оно было, но о чем-то грустном, как обычно… И когда я получила свою тетрадь, а там была пятерка и еще написано: «Молодец!», это стало стимулом для меня. Я подумала, что если Валентина Ивановна меня похвалила за стихи, то нужно это продолжить. Тогда я и стала писать свои первые стихи. Они, конечно, все были об одиночестве, потому что у меня в классе отношения не складывались… В общем грусть-тоска, рязанские березки… Но постепенно я стала писать все больше и больше, а потом начали рождаться и песни.. Мне нравится такое высказывание: «Там, где заканчивается проза, начинается поэзия». Это что-то метафизическое… Мне зачастую гораздо проще выразить свою мысль в стихах, чем в прозе. Я – нетерпеливый человек, мне хочется быстро «выплеснуть эмоцию», что-то создать и приступить к чему-то новому.
Мой коллега по эстраде Стас Пьеха – хотя сам пишет стихи, читает их на своих концертах, выпускает сборники – говорит, что поэзия – это непопулярный, увядающий, сложный для восприятия жанр. Но я с ним не согласна, я считаю, что сейчас трансформационное время, очень сложное для всех без исключения. И я наблюдаю среди своих коллег, друзей, знакомых, что люди стали чаще обращаться внутрь себя, к своей душе, вспоминать о том, что мы люди – думающие, чувствующие... Мы много лет жили в клиповом мышлении, постоянно меняли картинки в инстаграмме и тик-токе, и стали забывать о том, что есть нечто большее, чем просто кадры, которые листаешь и идешь дальше. Мне кажется, что сейчас происходит возврат к лирическим песням, к стихам, возврат к душе.
***
В оконной раме изразцовой
Трепещет хрупкое стекло.
Зима по прежнему сурова,
И пламя в ритме босанова,
Танцует будто всем назло.
По переулкам быстрым шагом,
Цепляю взглядом старый двор,
И моя красная помада,
В цвет протестующего флага.
И ты невидимый в упор.
Порвутся струны, пронесётся
По подворотням эхо дней.
Ко мне влюбленность не вернётся,
Лишь током в пальцах отзовётся.
Мы тени... собственных теней.
***
В тебе полсотни женщин и мужчин
Между собой не могут подружиться.
Листая Книгу, знаешь наперёд,
В какие строки вновь должны сложиться
Слова любви, мелодии конца.
Ты словно Героиня без лица.
Вернее, примеряя чьи-то платья,
В кругу одном с поэтами и знатью,
И с полководцем ты, на карты глядя,
Умело ищешь обходной манёвр.
На вороном коне и в лобовой атаке,
А после ты – причина пьяной драки,
Трактирщица и уличная девка,
И стон, молитва, утренняя спевка,
Коленопреклоненная девица,
И странный дервиш, и шальная птица.
А после итальянской королевы –
Простых и неприметных вереница.
В тебе столетия, переплетаясь снова,
Не открывают ничего иного.
Мир будет жить с тобой и без тебя.
Что есть твоё – твоим пусть остаётся.
Однажды в новорожденном забьётся
Сердечный ком в предчувствии пути.
Твои подвалы и твои чертоги...
Он вспомнит все, продолживши за всех.
И совершив свой первородный грех,
Историю допишет понемногу,
Пройдя свою – продлит твою дорогу.
***
Наглая пятерня лезет в тощий карман.
Мелочь об мелочь звенит,
повсюду обман...
Всюду нервные сплетни и образцы –
Свет коммунальных квартир, соленые огурцы,
Сладкая вата снов, бордовый сургуч,
Тот, кто выбился из рядов – любим и могуч.
Я же по ободку, я как будто насквозь,
Объединяя то, что упрямо врозь.
Нет, не живет иначе больной поэт –
Видеть в уродливой кляче седой стилет,
Видеть в слезах угнетенного святость дней,
Дева летит влюблённая, я – за ней.
Кратко и мимоходом о славном пути,
В каждом времени года уют найти
И притвориться спящей под козырьком,
Даже если в гортани мешает ком.
В чертовом поднебесье лететь стрелой,
Объединяя вместе любой ценой
То, что должно быть рядом. И неспроста
Все начинать с прочитанного листа.
Верить и в домового и в нежных фей,
Знать, где терзает душу младой Орфей.
И в подворотнях старой немой Москвы
Видеть чертоги сильных и падших рвы.
***
Расскажи мне, шестикрылый,
Где ошиблась я однажды?
Почему фрегат «Надежда»
Стал корабликом бумажным?
Почему мои стремленья
Только боком обернулись,
Почему мечты, взлетевши,
Вновь в ладони не вернулись?
Я боюсь ошибок, ангел,
Страшно разочароваться.
Расскажи мне, оступившись,
Можно ль всё-таки подняться?
Прячу голову в платки и
Прячу суетность в узоры.
Все большие знатоки –
Только воры, воры, воры...
Маркес, Мопассан, Дюма:
В ночь из ночи – мушкетеры.
Как это – сходить с ума?
Наговоры, разговоры...
Шелест Черного крыла
Я узнаю среди прочих...
Как это – сходить с ума,
Шаг за шагом, тёмной ночью...
Рассказать? Да расскажу ...
Тик и так в часах кукушка.
Не с кем и поговорить,
Где же ты сестра? Подружка?
Расскажи мне, шестикрылый,
Где ошиблась я однажды?
Почему все то, что ценно –
Для меня теперь не важно...
***
Сонного мира глоток –
Спиной на Запад, лицом на Восток.
Молитва, сплетенная с песнями Фрейи,
И падших толпа за дверью.
«Нас много и мы за тебя» –
Сталью холодной, силой Огня.
И самый красивый из легиона –
Мой чернокрылый воин.
Я же, свернувшись в клубок,
Жажду свободы, красивых строк,
Истории вечной и розовым элем
Я угощаю Фрэйю.
Шелест крыла о крыло.
Рамки приличий, в раме стекло –
А за стеклом полыхает зарница.
Я достаю спицы.
Петли – и к ряду ряд,
Пять херувимов, десять чертят...
Все наблюдают плетение нити –
А я череду событий.
Сонного мира вдох,
Шарф мой красив и почти готов,
Чтобы и руки твои и крылья
Стали однажды былью.
***
Все пройдёт однажды точно…
И сомнения исчезнут:
Старый хрупкий позвоночник
Подвергается леченью…
Все пройдёт, конечно, знаю –
Что мучительно и страшно.
И забьётся сердце птицей
Под холщовой, под рубашкой.
Шаг за шагом, постепенно,
Все пройдёт, поверь, сыночек,
Подвергается леченью
Старый хрупкий позвоночник.
Я люблю любовью чистой.
Все мы вправе ошибаться.
И весна придёт душиста,
Чтоб в любви к тебе признаться…
Белый ландыш в почве чёрной.
Ты мой славный и ранимый.
Перемелется и к черту –
Вёсны, осени и зимы…
Все пройдёт , я обещаю.
Сильным – море по колено.
Дочь свою окликнешь как-то:
«Где ты, Леночка, Елена»
Все пройдёт однажды точно!
И сомнения исчезнут.
Старый хрупкий позвоночник
Подвергается леченью.
***
Звенит в полутьме очертание Белой Луны,
И холодно в мае, как будто в лихом октябре.
И если черту провести, ты станешь с другой стороны.
И пиджин нам в помощь,
Я словно приёмыш
Без веры и чувства вины.
Звенят отголоски потерянных дней и часов,
Покорные люди, спеша, доживают свой век,
И если черту провести, я стану кошмарным из снов.
Сновидец нам в помощь,
Я словно приёмыш
Средь толп ненавистных слепцов.
И сыплет цитатами проклятый мой фаворит,
Покорны страницы, подписаны все имена,
И если черту провести, сейчас из нас кто-то не спит,
И Мара нам в помощь,
Я словно приёмыш,
Что в небе без крыльев парит.
И в этом безверии кто-то из нас победит,
Восстанут все те, кому надобно было восстать.
И если черту провести, сейчас из нас кто-то не спит.
И Агмы нам в помощь,
Я словно приёмыш:
Ловец темных снов – амбротип.
***
Исчезают родимые пятна на теле –
Мы наверное что-то с тобой не успели.
Есть тончайшая грань. Преступивши однажды,
Начинаешь испытывать дикую жажду.
Пить. Водицы студёной в кувшины и крынки.
Гладить. Спину широкую посерединке –
Забирая в ладони тревоги и страхи.
И раскатывать. Рубелем старым рубахи.
Подбирать мысли «в стук» указательных пальцев.
Различать танец душ – безнадёжных скитальцев.
И в глазах твоих видеть свои силуэты.
Наблюдать. Лишь в тебе все земные рассветы.
Исчезают родимые пятна на теле,
Мы наверное этого сами хотели.
И на древе могучем зелёные петли –
Вспоминаю. Ты – Свет. Ты по-прежнему светлый...
***
Расправь крыло,
Потом второе сразу...
Потом присядь на крышу с водостоком
И допиши отчаянную фразу
Немножко вкривь ну и немножко боком.
И пусть опять гадают старожилы:
Кто натворил безумие на крыше...
Трезубец свой скрутив в стальные вилы,
Ты хохочи и устремляйся выше.
Замри на кроне старой-старой ели,
И зацепись за липкие ворсинки,
Смотри, как в пресловутый понедельник
Встречаются вторые половинки.
Они зрачками, хрупкой перепонкой
Улавливают нужные сигналы.
А ты смеёшься непременно звонко...
Такой надменный. И такой усталый.
***
Я не терплю ни глупости, ни вдохновлённой дури,
Я ухожу от сплетен и пустых бесед.
Я выбираю суть, но все ж стремлюсь к фактуре,
Чтоб вытоптать свой жирный и огромный след.
И не вини меня, не попрошу прощенья,
Меня по сути, знаешь, не за что прощать.
Я наступлю на горло истерии мщенья,
Я родилась, чтоб петь, играть и предвещать.
Не надо падать ниц, не стоит унижаться,
Уж лучше в меньшинстве, а может быть, одной.
И если предали – не стану возвращаться.
Сгниет. Но для ростков так важен перегной.
Я в прорубь. Мимо лиц, которые некстати,
Высоцкий, дед, и все – мне некому звонить.
Я прихожу к себе в медсестринском халате,
Чтоб прежнюю себя навеки схоронить.
Привет. Пошли гулять. Хорошая погода.
И 33, конечно, магия Христа.
И если я тот самый – изгнанный из рода,
То жить пожалуй мне стократное, до ста.
***
Зажми в ладони что-то из бумаги...
Не рви его, ведь он взлетит так скоро.
Расставь по кругу рдеющие флаги
И не отдай ошибки Богу, или вору...
Я по частям, разорвана на части –
Минор, мажор, то мина, то улыбка.
Я не привычна быть угодной масти,
И понимаю – в этом вся ошибка.
Из ночи в ночь пишу и сожалею,
О неизбежном и несотворенном.
Где много чёрного , я будто бы белею,
Где много белого – я становлюсь Будённым.
Наперекор. Где сухо, станет влагой,
Где было каверзой, в молитву отольется.
Я не кичусь своей немой отвагой,
Но испытание – лишь сильному даётся.
Возьми кресты. Веревки и каменья.
И сотвори из прошлого отвагу.
Из прозы сотвори стихотворение,
Не обойдя ни ямы, ни оврага.
***
Я не прошу у Бога ничего…
Познав предательство, и встретивши Его,
Вдохнула жизнь и выдохнула смерть.
Я чрево облака и чернозема твердь.
Познав безгрешность и превратности греха,
Слегка ожив и умерев слегка,
Я стала прозой белого стиха.
Я обрела покои на века.
И будто синяя прозрачная вода.
И я ничто. Припудрившись слегка,
Играю роль, мы все актёры тут,
Уж время к полночи, меня опять зовут…
Все те, кто призван был, и кто был искушён,
Кто Богом избранный, и кто его лишён.
Вот мой черёд. Я обнимаю вас.
Подпойте милые, ещё не пробил час…
Нас ждут ещё великие дела.
Кривая тропка будто смысл обрела.
Нас ждут иллюзии, потери, пьедестал.
И слёзы праведные, и греха металл.
Покоен, благостен малиновый рассвет.
Его познала. Он меня – пока что нет.
Все впереди, поверь, и счастлив будь.
Благословляю, Свет, и Облик твой, и Суть.
***
Время первородно, время неизменно:
Солодовый виски и Венер таверны.
Кто-то по спирали, многие – наощупь,
В жизни нет морали. Ищут где попроще.
Солнечный и жалкий, но такой могучий,
Делает он диски из навозной кучи.
У меня ж на пальце – Повелитель судеб,
Египтян восславил. Уж не обессудьте.
Голову склоню я, как они склонили.
В чем же правда, братья? Правда только в силе.
Праведной, вселенской, нерушимой даже,
Как побег под взором самой страшной стражи.
Время беспощадно, время – путь к Итогу,
И творца запястья, и его чертоги.
Солнечный и жалкий, маленький посланник.
Словно бы под Чашу витый подстаканник.
***
Все сложилось в красивый рисунок -–
И проступок, и боль, и расплата,
После длинной дремучей дороги –
Непременно пустая палата.
Запах морфия, вены раздуты,
И халат накрахмаленный тоже.
Мы с тобой абсолютно различны.
Мы с тобой абсолютно похожи.
Я лечу, небо снизу – я верю …
Голубое кровавое небо…
Через год проявлюсь и напомню
О себе белым праведным снегом…
Возрождаясь в своих шестикрылых,
Понимая, в чем все же нетленна,
Прошепчу, преклоняя колени :
«О, Всевышний, меня зовут Лена».
