Российский религиозный и общественный деятель, епископ Апостольской православной церкви Григорий МИХНОВ-ВАЙТЕНКО высказал «Театралу» свое мнение об этических принципах, которые должны быть в основе государства, о разрыве между декларируемым и реальным состоянием общества и о необходимости духовного развития.
– Если оглянуться назад, мы увидим, что даже советское общество, как бы мы к нему ни относились, пытались строить на определенных этических принципах. Не случайно периодически вспоминают пресловутый моральный кодекс строителя коммунизма, который списан с заповедей блаженства Евангелия.
Общество без четко декларированных, одинаково понимаемых этических принципов начинает разваливаться, что, на мой взгляд, мы сейчас и наблюдаем. Ведь, декларируя традиционные ценности, мы их не расшифровываем, к сожалению, с точки зрения практики. Что это должно быть в реальности? На любую декларацию возникает вопрос: как это поддерживается обществом, как общество влияет на государство, чтобы государство всерьез озаботилось теми или иными проблемами? И мы видим очень большой разрыв, результат которого в том, что у людей начинается посттравматический синдром, потому что количество стрессов зашкаливает последние несколько лет. Была пенсионная реформа, пандемия, сейчас – специальная военная операция – всё это добавляет тревожности, загоняется внутрь и находит выход в форме агрессии.
Мы очень увлеклись в 1989 и 1990 годах, нам казалось, что достаточно отменить 6-ю статью Конституции СССР про руководящую и направляющую роль КПСС, разрешить свободу предпринимательства, и всё само устроится, невидимая рука рынка все выстроит. И потом в течение достаточно долгого времени люди увлеклись всеми этими рыночными процессами. Государство самоустранилось, общество оказалось не готовым требовать от государства исполнения социальных обязательств. Это все продолжалось достаточно долго. И последние годы, как бы мы ни делили проклятые 1990-е и благополучные 2000-е, на самом деле одно из другого вытекает. В конечном итоге – это всё один исторический период, хотя в нем были разные флуктуации. В итоге сейчас имеем то, что имеем.
Произошла атомизация общества, то есть есть разные группы, у которых возникают те или иные общие интересы. Кто-то любит оперу, кто-то коллекционирует марки, кто-то поет песни под гитару… Нет всерьез никаких объединяющих величин в стране. Все это достаточно хаотично и по-прежнему предоставлено само себе. Неслучайно сейчас регулярно вспоминают о таких нравственных столпах, как Дмитрий Сергеевич Лихачев, Андрей Дмитриевич Сахаров, Александр Александрович Солженицын. Были моральные, духовные авторитеты. А сейчас из каждого утюга кто-то что-то отдельное произносит, а в общую картину это не складывается.
Существует государственный нарратив, и отдельные маленькие нарративчики каждой группы, которая занимается своими проблемами: кто-то пытается защитить лавочки в районе, кто-то занимается более серьезными вещами, но всё вместе – это не пересекающиеся круги. В этом, мне кажется, очень серьезная проблема. Говорят, правда, что это естественное явление для информационного общества и что это проблема не только в России, но и во многих других странах.
Духовную основу можно формулировать в религиозных терминах, а можно и простыми понятиями, которые обычно учат в детском саду: что приятнее дарить, чем получать подарки, что защищать надо слабых, что силу применять – последнее дело, что не все на нашей планете продается и покупается за деньги. Но, к сожалению, мы об этом все время забываем.
Есть два процесса, которые необходимы с самого маленького возраста, – образование и воспитание. И что мы сегодня хотим от той же школы? Только образования, подготовки к ЕГЭ или все же какого-то привития базовых ценностей? Но опять же, как мы это будем прививать – с утра до ночи политизированными проповедями или на неких, я бы сказал, практических примерах. Важно, как мы это будем делать. Или это будет вырождаться в формализм, как было в последние годы советской власти, когда любое комсомольское, пионерское собрание превращалось в сплошную формальность, произносились слова, которые ничего не значили. Или мы все-таки будем искать способы, которые уже опробованы, в том числе, в мире. Конечно, невозможно чьей-то одной волей просто приказать с завтрашнего дня развивать духовность, и все вдруг станут духовными. Процесс воспитания всегда очень длительный. Известный пример про избранный народ в пустыне, который ходил 40 лет, он же про это, он – про воспитание.
Главное счастье, как известно, это быть нужным другим людям, счастье понимать, что ты занимаешься любимым делом, что то, что ты делаешь, востребовано. Это во всем, и в творчестве, на самом деле, и в практической жизни. Такой пример из окружающей действительности: последние 30 лет у нас появилось огромное количество людей, чьей задачей является что-нибудь охранять. У нас куда ни идешь, в любое учреждение, частное, государственное, какое угодно, там по три-четыре человека сидят в охране, что-то охраняют. Чаще всего мы видим, что, к сожалению, когда возникают ситуации форс-мажора, эта охрана ничего не дает. Очень тяжело чувствовать свою востребованность в режиме работы сутки через трое, занимаясь достаточно бессмысленным делом. Это дает возможность житейской экономики, человек сидит и получает деньги. Но тяжело на работе при таком отношении чувствовать свою подлинную нужность.
Вопрос имитации постиндустриального общества – это серьезная проблема. Но опять же, это к вопросу в конечном итоге о государственной политике, что мы делаем, как мы ищем свободу творчества, например, применительно к аудитории театрального журнала. Это прекрасно. Но есть ли возможность реально эту свободу творчества осуществлять, когда сейчас практически любой театральный проект зависит от получения или неполучения гранта. Может ли он вообще как-то реализовываться, или это превращается в имитацию?
Мы видим, что, к счастью, никакие процессы не останавливаются, ни поэтические, ни художественные, все равно люди находят возможность творить, иногда просто за счет последних сил. И все равно отклик есть. Да, сейчас в силу того, что у нас поменялась структура общества, характер, возникает большее количество людей свободных творческих профессий. Это один из способов быть нужным. Правда, тяжелый способ, иногда очень кровавый, потому что художник работает за счет собственной души…
– Если оглянуться назад, мы увидим, что даже советское общество, как бы мы к нему ни относились, пытались строить на определенных этических принципах. Не случайно периодически вспоминают пресловутый моральный кодекс строителя коммунизма, который списан с заповедей блаженства Евангелия.
Общество без четко декларированных, одинаково понимаемых этических принципов начинает разваливаться, что, на мой взгляд, мы сейчас и наблюдаем. Ведь, декларируя традиционные ценности, мы их не расшифровываем, к сожалению, с точки зрения практики. Что это должно быть в реальности? На любую декларацию возникает вопрос: как это поддерживается обществом, как общество влияет на государство, чтобы государство всерьез озаботилось теми или иными проблемами? И мы видим очень большой разрыв, результат которого в том, что у людей начинается посттравматический синдром, потому что количество стрессов зашкаливает последние несколько лет. Была пенсионная реформа, пандемия, сейчас – специальная военная операция – всё это добавляет тревожности, загоняется внутрь и находит выход в форме агрессии.
Мы очень увлеклись в 1989 и 1990 годах, нам казалось, что достаточно отменить 6-ю статью Конституции СССР про руководящую и направляющую роль КПСС, разрешить свободу предпринимательства, и всё само устроится, невидимая рука рынка все выстроит. И потом в течение достаточно долгого времени люди увлеклись всеми этими рыночными процессами. Государство самоустранилось, общество оказалось не готовым требовать от государства исполнения социальных обязательств. Это все продолжалось достаточно долго. И последние годы, как бы мы ни делили проклятые 1990-е и благополучные 2000-е, на самом деле одно из другого вытекает. В конечном итоге – это всё один исторический период, хотя в нем были разные флуктуации. В итоге сейчас имеем то, что имеем.
Произошла атомизация общества, то есть есть разные группы, у которых возникают те или иные общие интересы. Кто-то любит оперу, кто-то коллекционирует марки, кто-то поет песни под гитару… Нет всерьез никаких объединяющих величин в стране. Все это достаточно хаотично и по-прежнему предоставлено само себе. Неслучайно сейчас регулярно вспоминают о таких нравственных столпах, как Дмитрий Сергеевич Лихачев, Андрей Дмитриевич Сахаров, Александр Александрович Солженицын. Были моральные, духовные авторитеты. А сейчас из каждого утюга кто-то что-то отдельное произносит, а в общую картину это не складывается.
Существует государственный нарратив, и отдельные маленькие нарративчики каждой группы, которая занимается своими проблемами: кто-то пытается защитить лавочки в районе, кто-то занимается более серьезными вещами, но всё вместе – это не пересекающиеся круги. В этом, мне кажется, очень серьезная проблема. Говорят, правда, что это естественное явление для информационного общества и что это проблема не только в России, но и во многих других странах.
Духовную основу можно формулировать в религиозных терминах, а можно и простыми понятиями, которые обычно учат в детском саду: что приятнее дарить, чем получать подарки, что защищать надо слабых, что силу применять – последнее дело, что не все на нашей планете продается и покупается за деньги. Но, к сожалению, мы об этом все время забываем.
Есть два процесса, которые необходимы с самого маленького возраста, – образование и воспитание. И что мы сегодня хотим от той же школы? Только образования, подготовки к ЕГЭ или все же какого-то привития базовых ценностей? Но опять же, как мы это будем прививать – с утра до ночи политизированными проповедями или на неких, я бы сказал, практических примерах. Важно, как мы это будем делать. Или это будет вырождаться в формализм, как было в последние годы советской власти, когда любое комсомольское, пионерское собрание превращалось в сплошную формальность, произносились слова, которые ничего не значили. Или мы все-таки будем искать способы, которые уже опробованы, в том числе, в мире. Конечно, невозможно чьей-то одной волей просто приказать с завтрашнего дня развивать духовность, и все вдруг станут духовными. Процесс воспитания всегда очень длительный. Известный пример про избранный народ в пустыне, который ходил 40 лет, он же про это, он – про воспитание.
Главное счастье, как известно, это быть нужным другим людям, счастье понимать, что ты занимаешься любимым делом, что то, что ты делаешь, востребовано. Это во всем, и в творчестве, на самом деле, и в практической жизни. Такой пример из окружающей действительности: последние 30 лет у нас появилось огромное количество людей, чьей задачей является что-нибудь охранять. У нас куда ни идешь, в любое учреждение, частное, государственное, какое угодно, там по три-четыре человека сидят в охране, что-то охраняют. Чаще всего мы видим, что, к сожалению, когда возникают ситуации форс-мажора, эта охрана ничего не дает. Очень тяжело чувствовать свою востребованность в режиме работы сутки через трое, занимаясь достаточно бессмысленным делом. Это дает возможность житейской экономики, человек сидит и получает деньги. Но тяжело на работе при таком отношении чувствовать свою подлинную нужность.
Вопрос имитации постиндустриального общества – это серьезная проблема. Но опять же, это к вопросу в конечном итоге о государственной политике, что мы делаем, как мы ищем свободу творчества, например, применительно к аудитории театрального журнала. Это прекрасно. Но есть ли возможность реально эту свободу творчества осуществлять, когда сейчас практически любой театральный проект зависит от получения или неполучения гранта. Может ли он вообще как-то реализовываться, или это превращается в имитацию?
Мы видим, что, к счастью, никакие процессы не останавливаются, ни поэтические, ни художественные, все равно люди находят возможность творить, иногда просто за счет последних сил. И все равно отклик есть. Да, сейчас в силу того, что у нас поменялась структура общества, характер, возникает большее количество людей свободных творческих профессий. Это один из способов быть нужным. Правда, тяжелый способ, иногда очень кровавый, потому что художник работает за счет собственной души…
