Изабель Юппер очень проста в общении, и еще более проста внешне: ни косметики, ни прически, во всяком случае, в первой половине дня. Ее стиль – антибуржуазность.
Хороший человек
Она происходит из богатой семьи, уважавшей искусство, но не имевшей к нему отношения. Сама Изабель – признанная интеллектуалка: перевела на французский несколько древнегреческих трагедий и на равных провела беседу с философом Жаном Бодрийяром. Но опять же: в разговорах с журналистами не умничает.
Она невероятно работоспособна. Ни у кого во французском кино нет такого широкого диапазона ролей – от писаных красавиц до веснушчатых дурнушек, от хрупких любящих созданий до исчадий ада.
В юности она училась на факультете восточных языков, на русском отделении. Потом тяга к актерству пересилила. Но интерес к России остался; она не раз приезжала сюда – сниматься или представлять свои работы.
Она – актриса, которую многие считают великой. Основания – ее роли в «Судье и убийце», «Виолетте Нозьер», «Форели», «Церемонии», «Пианистке» и множестве других выдающихся фильмов. Эти роли бесстрашны: современная «фам фаталь», Юппер воплощалась в проституток, убийц, садомазохисток, фетишисток, лесбиянок, но ее героини – не фрики, а живые женщины, травмированные жизнью, переживающие боль, страдание, депрессию и гнет среды, непокорные, протестующие, противопоставляющие жестокому миру ответную агрессию.
Клод Шаброль, Бертран Блие, Бертран Тавернье, Джозеф Лоузи, Майкл Чимино, Морис Пиала, Мауро Болоньини, Марко Феррери, Жан-Люк Годар, Анджей Вайда, Андре Тешине, Михаэль Ханеке, Нил Джордан, Игорь Минаев, Франсуа Озон – такова далеко не полная «бальная книжка» ее режиссеров. Эта маленькая женщина ростом в 157 см полна колоссальной внутренней силы. Мы вcтречались с ней множество раз, однажды даже в ситуации, которую сегодня невозможно представить: Изабель произвела выстрел из пушки в Петропавловской крепости – ритуал фестиваля «Послание к человеку».
Мы записали множество интервью. Но самый лучший (и самый нахальный) вопрос задал ей не я, а коллега-журналист: «Как вам удается на протяжении пятидесяти лет так хорошо выглядеть?». Каков вопрос – таков ответ: «Потому что я – очень хороший человек». И я уверен: так оно и есть.
Отравительница и отцеубийца
Еще 1978-м Юппер наградили за роль великой преступницы – знаменитой в 1930-е годы отцеубийцы и отравительницы в фильме «Виолетт Нозьер» Клода Шаброля. Актриса сыграла еще целую обойму женских характеров под девизом «Ад находится в нас самих». Впрочем, и этих героинь Юппер ухитряется очеловечить, показать их жертвами роковых страстей и комплексов.
– Как вам удается делать убедительными столь одиозных героинь? Пытаетесь их оправдать и полюбить?
– Скорее это дело опыта. С каждым разом ты делаешь все лучше. Играть легче, опыт сам работает на тебя. И удовольствия тоже получаешь больше.
– В традиции русской школы в каждый момент спрашивать и отвечать, почему ты делаешь то или иное...
– Во французской традиции – находить ответ на вопрос «зачем», когда только начинаешь работать над фильмом. Потом наступает время делать, а не задавать вопросы. А если и задавать, то не «почему», а «как».
– Вы сыграли много провокативных ролей. В то же время в вашем послужном списке есть комедии. Легко ли переходить от одного эмоционального настроя к другому?
– Люблю игру света и мрака. С самого начала знала, что я хорошая комедийная актриса, но люди поняли это сравнительно недавно. А переходить от одного хорошего режиссера к другому – что может быть радостнее и проще?
– Вы снялись в «8 женщинах» Франсуа Озона в числе восьми актрис разных поколений – от Даниель Дарье до Катрин Денев. Ощущаете ли вы себя частью французской актерской семьи, традиции? Вдохновлялись ли ролями своих предшественниц?
– Нет, каждая из нас индивидуальна. Нельзя имитировать что было раньше. Каждая актриса – продукт своего времени.
– Что же тогда современно?
– Раньше добро и зло были разведены. Теперь их труднее идентифицировать. Кино стало реалистичным, более тесно связано с политикой и социологией. Актеры должны нести в себе эту страсть к снятию всех покровов, к беспощадному исследованию человеческой природы.
Девственница и воительница
А началось все в 1974-м, когда режиссер Бертран Блие покорил мир молодежным хитом «Вальсирующие» – о фривольных похождениях двух волокит и их подружки, пребывающей в безуспешных поисках оргазма. Это был дебют целой компании будущих звезд, соединившихся в том чудном возрасте, когда их еще не портят миф и слава. Изабель была самой юной из них; символично, что в «Вальсирующих» ее героиню дефлорирует сам Жерар Депардье – носитель «плебейской мощи», «неистовый донор» французского кино.
Юппер – настоящая француженка. Франция, некогда пережив эпоху монументальных трагедий и героико-романтической живописи, давно превратилась в страну комфорта, стиля, рациональной философии и столь же рационального психологизма. Однако воинственный дух далеких предков нет-нет, но дает о себе знать. Еще в одной из ранних своих работ – фильме «Следователь и убийца» Бертрана Тавернье – Юппер сыграла бесстрашную деревенскую девушку с развевающимися золотыми волосами: под дулом направленных на нее ружей она напоминает «Свободу на баррикадах» Эжена Делакруа или Орлеанскую деву.
Сюжет «Церемонии» Клода Шаброля – режиссера, у которого Юппер снималась множество раз – был выискан из газетной хроники. Софи, служанка в богатом доме (Сандрин Боннэр), знакомится с Жанной, оторвой-почтальоншей. В один прекрасный вечер две подружки-простолюдинки расстреливают из коллекционных ружей семейство «хозяев жизни». Жанна-Юппер заправски перлюстрирует почту, а пластикой и пролетарскими манерами напоминает Стрелку, героиню Любови Орловой.
Шаброль шутя назвал «Церемонию» последним марксистским фильмом. Шутя – потому что на самом деле он любит своих низвергнутых героев, как Чехов любил своих. Любит скромное обаяние буржуазии: ее быт, привычки, ее изысканные ритуалы, среди которых особое место занимают секс и еда. Он стал последним поэтом и отпевальщиком загнивающей буржуазии. Чем больше иронии в фильмах Шаброля, тем больше любви. Неподдельное восхищение достигает пика именно в тот момент, когда до предельной точки доходит и убийственный сарказм.
Шаброль – один из отцов французской «новой волны» рубежа 1950-1960-х. Юппер появилась в кино уже в начале 1970-х и ни с кем не соперничала, даже со своей блистательной ровесницей и тезкой Изабель Аджани. У нее с самого начала была собственная ниша – ниша не дивы, а воительницы. Ее specialite – роли преступниц, отравительниц и авантюристок, на вид бледных немощных созданий, таящих внутри жестокие помыслы и пороки.
Феминистка и мазохистка
В «Пианистке» Михаэля Ханеке героиня Юппер снова на баррикадах – только феминистских. Теперь она борется против мужского шовинизма. Сорокалетняя Эрика, живет с полусумасшедшей мамашей-мегерой в коммунальной склоке, вплоть до выдирания волос. Она учит консерваторскую молодежь дивной музыке Шуберта, а после работы ходит в порномагазины и держит под кроватью набор садомазохистских инструментов. Эрика присваивает себе мужское право вуайера, пытается доминировать над своим партнером и в итоге расплачивается за это.
– Считаете ли вы свою пианистку феминисткой?
– Фильм поставлен по роману Эльфриды Елинек. Она больше чем феминистка. Когда экранизировать эту вещь решил Михаэль Ханеке – режиссер экстремальный и радикальный – получился взрывной коктейль, сатира и мелодрама, сарказм и жестокость одновременно.
– Вы сами занимались переводом на французский греческих трагедий. Не является ли «Пианистка» образцом современной трагедии?
– Чистая трагедия в наше время вряд ли возможна. Только трагифарс.
– Феминистский трагифарс? Между прочим, я был свидетелем, как на просмотрах «Пианистки» в России некоторые зрители смеялись. Как вы думаете – это естественная защитная реакция?
– Смеялись некоторые и во Франции. Почему нет? В фильме много иронии, он шире стандартных определений. В нем есть феминистский дискурс, но речь идет не только о подавлении женщины мужчиной или даже мужчины женщиной и женщины женщиной (так в фильме), а об универсальном механизме власти.
– Некоторые считают картину студией мазохизма...
– Не думаю. Мазохизм здесь – метафора боли и одиночества. Эрика – не извращенка, не монстр. Ящик с инструментами под постелью героини скорее символичен: это как секрет, который зарывают в землю маленькие девочки. Эрика – взрослая женщина и одновременно девочка, подавленная своей матерью: перефразированная тема бергмановской «Осенней сонаты».
– Что для вас как актрисы важнее – инстинкт или техника?
– И то, и другое. Инстинкт дан от рождения, технику узнаешь с годами, и играть становится все легче. Есть много вещей, которые я хочу делать, даже умею делать, но не делаю. Например – играть на пианино. А вот в кино играю. В жизни у меня нет водительских прав, а в кино водила не только машину, но даже трактор!
– Что вы думаете о философии Ханеке?
– Не обязательно разделять его мрачный взгляд на мир на сто процентов, но я преклоняюсь перед талантом, который умеет показывать ситуацию как она есть, без всяких компромиссов. Ханеке создает напряжение из ничего: он режиссер, который находится где-то между Брессоном и Хичкоком.
– Когда вы играли у него во «Времени волков», где показано озверение людей в ситуации коллапса общества, он не заставлял вас голодать и сидеть без света?
– В течение двух месяцев мы были отделены от цивилизации. Правда, у нас все же был ужин, но изоляция действовала довольно угнетающе.
– А вот – контрастный пример – Франсуа Озон рассказывал, как трудно было ему работать с целым взводом знаменитых актрис во главе с вами и Катрин Денев, когда ни одна не хотела уступить другой звездные привилегии на съемочной площадке...
– Он жаловался? Странно, по-моему, он очень хорошо с этим справился. И у нас друг с другом не было проблем.
– Значит, все вы приятельницы, подруги?
– Подруги? Нет. Мы просто цивилизованные люди.
– А если бы вы – они – оказались в ситуации фильма Ханеке?
– Послушайте, оттого что я снялась во «Времени волков», я не стала большей пессимисткой, чем была.
– Вы снимались в Америке – у Майкла Чимино, у Хэла Хартли. Есть разница, когда играешь на своем и на чужом языке?
– Нет, это чисто профессиональная проблема. Хочу делать хорошее кино. Во Франции, в США и везде, где можно.
Не троньте белую женщину
В фильме Клер Дени «Белый материал» Юппер играет хозяйку кофейной плантации в охваченной гражданскими войнами африканской стране, бывшей французской колонии. Ее героиня – хозяйка кофейной плантации, до последнего стоящая на страже «миссии белого человека». Мужчины из ее семейного клана готовы сдаться на волю обстоятельств – но не она. Маленькая хрупкая женщина отказывается покидать горячую точку даже когда ее дом заполняется вооруженными чернокожими детьми, для которых хозяева фермы – всего лишь «белый материал». Я спрашиваю Изабель Юппер, легко ли было, психологически и даже чисто физически, сниматься в чужой стране, на дикой жаре.
– Да, легко. Кино создает мост между актером и новой территорией. Мы снимали в Камеруне, и это дало мне огромный опыт, мощный заряд энергии.
– Можно ли сказать, что это фильм о колониальной вине белой расы перед черной?
– Не только и не совсем. Ведь моя героиня не чувствует вины, Африка – это ее ментальная территория, она здесь выросла, здесь ее семья, работа.
– Но ведь все рушится…
– Да, это кино о кризисе, о дисбалансе, причем кино без лицемерия и политкорректности. Это метафора мира, где люди не могут больше жить вместе и не могут расстаться. Такова же ситуация и в семье моей героини, и в самой африканской стране.
Игра в одни ворота
В фильме Пола Верхувена «Она» Юппер получает еще одну провокативную роль. Мишель яростно отбивается от насильника, атаковавшего ее в элитной парижской квартире. Мы видим героиню растоптанной, изнасилованной в прямом и в переносном смысле. Однако реакция Мишель оказывается непредсказуемой. Когда негодяй, сделав свое дело, покидает помещение, она встает, проводит косметическую уборку в комнате, приводит себя в относительный порядок и отправляется на работу. Она не склонна привлекать полицию, она рассказывает о случившемся только узкому кругу знакомых. В какой мере Мишель ощущает себя поруганной жертвой, а в какой получает мазохистское удовольствие? Не являются ли атаки неизвестного (они повторяются, а он постепенно приоткрывает свое инкогнито) проекциями подсознания героини, ее жажды острых ощущений?
Французский роман «О…» Филиппа Джиана претерпел удивительную метаморфозу. Американский сценарист Дэвид Бирк переписал сюжет «О…» на Нью-Йорк, однако в итоге действие, а значит, персонажей и атмосферу, пришлось вернуть обратно – в Париж. Причина одна – Юппер, потому что никто из голливудских актрис – и моложе, и старше нее – не осмелился бы предстать в столь шокирующем образе.
Мишель – плоть от плоти эры победившего феминизма, поставившего мужчин на колени. Ей уже не надо доказывать свое превосходство над сильным полом. Под стать роли альфа-самки и работа, которой занимается Мишель: она босс и совладелица компании, проектирующей видеоигры с насилием и порнографией.
В жизни героини есть человек, показанный только отраженным светом. Это ее отец, получивший печальную славу в 1970-е годы: маньяк, истребивший немалое количество людей, а также животных и отбывающий пожизненное заключение. Мишель несет эту наследственную карму, но сама она не преступница. Она просто играет, обретая утраченную в обществе свободу и превращаясь в девочку. Как играют дети (в том числе взрослые дети) в компьютерные игры. И раз уж приходится в эту игру играть, ее начинают и выигрывают женщины, оставляя мужчин нервно курить в сторонке. Пройдя через все этапы адской игры, обретя в ней цель и желанную свободу, Мишель выходит в реальный мир. В нем невыносимо, но… «что же делать, надо жить!». Или, выражаясь более современным языком Джека Керуака: «В этом мире жить невозможно, но больше негде».
Хороший человек
Она происходит из богатой семьи, уважавшей искусство, но не имевшей к нему отношения. Сама Изабель – признанная интеллектуалка: перевела на французский несколько древнегреческих трагедий и на равных провела беседу с философом Жаном Бодрийяром. Но опять же: в разговорах с журналистами не умничает.
Она невероятно работоспособна. Ни у кого во французском кино нет такого широкого диапазона ролей – от писаных красавиц до веснушчатых дурнушек, от хрупких любящих созданий до исчадий ада.
В юности она училась на факультете восточных языков, на русском отделении. Потом тяга к актерству пересилила. Но интерес к России остался; она не раз приезжала сюда – сниматься или представлять свои работы.
Она – актриса, которую многие считают великой. Основания – ее роли в «Судье и убийце», «Виолетте Нозьер», «Форели», «Церемонии», «Пианистке» и множестве других выдающихся фильмов. Эти роли бесстрашны: современная «фам фаталь», Юппер воплощалась в проституток, убийц, садомазохисток, фетишисток, лесбиянок, но ее героини – не фрики, а живые женщины, травмированные жизнью, переживающие боль, страдание, депрессию и гнет среды, непокорные, протестующие, противопоставляющие жестокому миру ответную агрессию.
Клод Шаброль, Бертран Блие, Бертран Тавернье, Джозеф Лоузи, Майкл Чимино, Морис Пиала, Мауро Болоньини, Марко Феррери, Жан-Люк Годар, Анджей Вайда, Андре Тешине, Михаэль Ханеке, Нил Джордан, Игорь Минаев, Франсуа Озон – такова далеко не полная «бальная книжка» ее режиссеров. Эта маленькая женщина ростом в 157 см полна колоссальной внутренней силы. Мы вcтречались с ней множество раз, однажды даже в ситуации, которую сегодня невозможно представить: Изабель произвела выстрел из пушки в Петропавловской крепости – ритуал фестиваля «Послание к человеку».
Мы записали множество интервью. Но самый лучший (и самый нахальный) вопрос задал ей не я, а коллега-журналист: «Как вам удается на протяжении пятидесяти лет так хорошо выглядеть?». Каков вопрос – таков ответ: «Потому что я – очень хороший человек». И я уверен: так оно и есть.
Отравительница и отцеубийцаЕще 1978-м Юппер наградили за роль великой преступницы – знаменитой в 1930-е годы отцеубийцы и отравительницы в фильме «Виолетт Нозьер» Клода Шаброля. Актриса сыграла еще целую обойму женских характеров под девизом «Ад находится в нас самих». Впрочем, и этих героинь Юппер ухитряется очеловечить, показать их жертвами роковых страстей и комплексов.
– Как вам удается делать убедительными столь одиозных героинь? Пытаетесь их оправдать и полюбить?
– Скорее это дело опыта. С каждым разом ты делаешь все лучше. Играть легче, опыт сам работает на тебя. И удовольствия тоже получаешь больше.
– В традиции русской школы в каждый момент спрашивать и отвечать, почему ты делаешь то или иное...
– Во французской традиции – находить ответ на вопрос «зачем», когда только начинаешь работать над фильмом. Потом наступает время делать, а не задавать вопросы. А если и задавать, то не «почему», а «как».
– Вы сыграли много провокативных ролей. В то же время в вашем послужном списке есть комедии. Легко ли переходить от одного эмоционального настроя к другому?
– Люблю игру света и мрака. С самого начала знала, что я хорошая комедийная актриса, но люди поняли это сравнительно недавно. А переходить от одного хорошего режиссера к другому – что может быть радостнее и проще?
– Вы снялись в «8 женщинах» Франсуа Озона в числе восьми актрис разных поколений – от Даниель Дарье до Катрин Денев. Ощущаете ли вы себя частью французской актерской семьи, традиции? Вдохновлялись ли ролями своих предшественниц?
– Нет, каждая из нас индивидуальна. Нельзя имитировать что было раньше. Каждая актриса – продукт своего времени.
– Что же тогда современно?
– Раньше добро и зло были разведены. Теперь их труднее идентифицировать. Кино стало реалистичным, более тесно связано с политикой и социологией. Актеры должны нести в себе эту страсть к снятию всех покровов, к беспощадному исследованию человеческой природы.
Девственница и воительница
А началось все в 1974-м, когда режиссер Бертран Блие покорил мир молодежным хитом «Вальсирующие» – о фривольных похождениях двух волокит и их подружки, пребывающей в безуспешных поисках оргазма. Это был дебют целой компании будущих звезд, соединившихся в том чудном возрасте, когда их еще не портят миф и слава. Изабель была самой юной из них; символично, что в «Вальсирующих» ее героиню дефлорирует сам Жерар Депардье – носитель «плебейской мощи», «неистовый донор» французского кино.
Юппер – настоящая француженка. Франция, некогда пережив эпоху монументальных трагедий и героико-романтической живописи, давно превратилась в страну комфорта, стиля, рациональной философии и столь же рационального психологизма. Однако воинственный дух далеких предков нет-нет, но дает о себе знать. Еще в одной из ранних своих работ – фильме «Следователь и убийца» Бертрана Тавернье – Юппер сыграла бесстрашную деревенскую девушку с развевающимися золотыми волосами: под дулом направленных на нее ружей она напоминает «Свободу на баррикадах» Эжена Делакруа или Орлеанскую деву.
Сюжет «Церемонии» Клода Шаброля – режиссера, у которого Юппер снималась множество раз – был выискан из газетной хроники. Софи, служанка в богатом доме (Сандрин Боннэр), знакомится с Жанной, оторвой-почтальоншей. В один прекрасный вечер две подружки-простолюдинки расстреливают из коллекционных ружей семейство «хозяев жизни». Жанна-Юппер заправски перлюстрирует почту, а пластикой и пролетарскими манерами напоминает Стрелку, героиню Любови Орловой.
Шаброль шутя назвал «Церемонию» последним марксистским фильмом. Шутя – потому что на самом деле он любит своих низвергнутых героев, как Чехов любил своих. Любит скромное обаяние буржуазии: ее быт, привычки, ее изысканные ритуалы, среди которых особое место занимают секс и еда. Он стал последним поэтом и отпевальщиком загнивающей буржуазии. Чем больше иронии в фильмах Шаброля, тем больше любви. Неподдельное восхищение достигает пика именно в тот момент, когда до предельной точки доходит и убийственный сарказм.
Шаброль – один из отцов французской «новой волны» рубежа 1950-1960-х. Юппер появилась в кино уже в начале 1970-х и ни с кем не соперничала, даже со своей блистательной ровесницей и тезкой Изабель Аджани. У нее с самого начала была собственная ниша – ниша не дивы, а воительницы. Ее specialite – роли преступниц, отравительниц и авантюристок, на вид бледных немощных созданий, таящих внутри жестокие помыслы и пороки.
Феминистка и мазохисткаВ «Пианистке» Михаэля Ханеке героиня Юппер снова на баррикадах – только феминистских. Теперь она борется против мужского шовинизма. Сорокалетняя Эрика, живет с полусумасшедшей мамашей-мегерой в коммунальной склоке, вплоть до выдирания волос. Она учит консерваторскую молодежь дивной музыке Шуберта, а после работы ходит в порномагазины и держит под кроватью набор садомазохистских инструментов. Эрика присваивает себе мужское право вуайера, пытается доминировать над своим партнером и в итоге расплачивается за это.
– Считаете ли вы свою пианистку феминисткой?
– Фильм поставлен по роману Эльфриды Елинек. Она больше чем феминистка. Когда экранизировать эту вещь решил Михаэль Ханеке – режиссер экстремальный и радикальный – получился взрывной коктейль, сатира и мелодрама, сарказм и жестокость одновременно.
– Вы сами занимались переводом на французский греческих трагедий. Не является ли «Пианистка» образцом современной трагедии?
– Чистая трагедия в наше время вряд ли возможна. Только трагифарс.
– Феминистский трагифарс? Между прочим, я был свидетелем, как на просмотрах «Пианистки» в России некоторые зрители смеялись. Как вы думаете – это естественная защитная реакция?
– Смеялись некоторые и во Франции. Почему нет? В фильме много иронии, он шире стандартных определений. В нем есть феминистский дискурс, но речь идет не только о подавлении женщины мужчиной или даже мужчины женщиной и женщины женщиной (так в фильме), а об универсальном механизме власти.
– Некоторые считают картину студией мазохизма...
– Не думаю. Мазохизм здесь – метафора боли и одиночества. Эрика – не извращенка, не монстр. Ящик с инструментами под постелью героини скорее символичен: это как секрет, который зарывают в землю маленькие девочки. Эрика – взрослая женщина и одновременно девочка, подавленная своей матерью: перефразированная тема бергмановской «Осенней сонаты».
– Что для вас как актрисы важнее – инстинкт или техника?
– И то, и другое. Инстинкт дан от рождения, технику узнаешь с годами, и играть становится все легче. Есть много вещей, которые я хочу делать, даже умею делать, но не делаю. Например – играть на пианино. А вот в кино играю. В жизни у меня нет водительских прав, а в кино водила не только машину, но даже трактор!
– Что вы думаете о философии Ханеке?
– Не обязательно разделять его мрачный взгляд на мир на сто процентов, но я преклоняюсь перед талантом, который умеет показывать ситуацию как она есть, без всяких компромиссов. Ханеке создает напряжение из ничего: он режиссер, который находится где-то между Брессоном и Хичкоком.
– Когда вы играли у него во «Времени волков», где показано озверение людей в ситуации коллапса общества, он не заставлял вас голодать и сидеть без света?
– В течение двух месяцев мы были отделены от цивилизации. Правда, у нас все же был ужин, но изоляция действовала довольно угнетающе.
– А вот – контрастный пример – Франсуа Озон рассказывал, как трудно было ему работать с целым взводом знаменитых актрис во главе с вами и Катрин Денев, когда ни одна не хотела уступить другой звездные привилегии на съемочной площадке...
– Он жаловался? Странно, по-моему, он очень хорошо с этим справился. И у нас друг с другом не было проблем.
– Значит, все вы приятельницы, подруги?
– Подруги? Нет. Мы просто цивилизованные люди.
– А если бы вы – они – оказались в ситуации фильма Ханеке?
– Послушайте, оттого что я снялась во «Времени волков», я не стала большей пессимисткой, чем была.
– Вы снимались в Америке – у Майкла Чимино, у Хэла Хартли. Есть разница, когда играешь на своем и на чужом языке?
– Нет, это чисто профессиональная проблема. Хочу делать хорошее кино. Во Франции, в США и везде, где можно.
Не троньте белую женщину
В фильме Клер Дени «Белый материал» Юппер играет хозяйку кофейной плантации в охваченной гражданскими войнами африканской стране, бывшей французской колонии. Ее героиня – хозяйка кофейной плантации, до последнего стоящая на страже «миссии белого человека». Мужчины из ее семейного клана готовы сдаться на волю обстоятельств – но не она. Маленькая хрупкая женщина отказывается покидать горячую точку даже когда ее дом заполняется вооруженными чернокожими детьми, для которых хозяева фермы – всего лишь «белый материал». Я спрашиваю Изабель Юппер, легко ли было, психологически и даже чисто физически, сниматься в чужой стране, на дикой жаре.
– Да, легко. Кино создает мост между актером и новой территорией. Мы снимали в Камеруне, и это дало мне огромный опыт, мощный заряд энергии.
– Можно ли сказать, что это фильм о колониальной вине белой расы перед черной?
– Не только и не совсем. Ведь моя героиня не чувствует вины, Африка – это ее ментальная территория, она здесь выросла, здесь ее семья, работа.
– Но ведь все рушится…
– Да, это кино о кризисе, о дисбалансе, причем кино без лицемерия и политкорректности. Это метафора мира, где люди не могут больше жить вместе и не могут расстаться. Такова же ситуация и в семье моей героини, и в самой африканской стране.
Игра в одни воротаВ фильме Пола Верхувена «Она» Юппер получает еще одну провокативную роль. Мишель яростно отбивается от насильника, атаковавшего ее в элитной парижской квартире. Мы видим героиню растоптанной, изнасилованной в прямом и в переносном смысле. Однако реакция Мишель оказывается непредсказуемой. Когда негодяй, сделав свое дело, покидает помещение, она встает, проводит косметическую уборку в комнате, приводит себя в относительный порядок и отправляется на работу. Она не склонна привлекать полицию, она рассказывает о случившемся только узкому кругу знакомых. В какой мере Мишель ощущает себя поруганной жертвой, а в какой получает мазохистское удовольствие? Не являются ли атаки неизвестного (они повторяются, а он постепенно приоткрывает свое инкогнито) проекциями подсознания героини, ее жажды острых ощущений?
Французский роман «О…» Филиппа Джиана претерпел удивительную метаморфозу. Американский сценарист Дэвид Бирк переписал сюжет «О…» на Нью-Йорк, однако в итоге действие, а значит, персонажей и атмосферу, пришлось вернуть обратно – в Париж. Причина одна – Юппер, потому что никто из голливудских актрис – и моложе, и старше нее – не осмелился бы предстать в столь шокирующем образе.
Мишель – плоть от плоти эры победившего феминизма, поставившего мужчин на колени. Ей уже не надо доказывать свое превосходство над сильным полом. Под стать роли альфа-самки и работа, которой занимается Мишель: она босс и совладелица компании, проектирующей видеоигры с насилием и порнографией.
В жизни героини есть человек, показанный только отраженным светом. Это ее отец, получивший печальную славу в 1970-е годы: маньяк, истребивший немалое количество людей, а также животных и отбывающий пожизненное заключение. Мишель несет эту наследственную карму, но сама она не преступница. Она просто играет, обретая утраченную в обществе свободу и превращаясь в девочку. Как играют дети (в том числе взрослые дети) в компьютерные игры. И раз уж приходится в эту игру играть, ее начинают и выигрывают женщины, оставляя мужчин нервно курить в сторонке. Пройдя через все этапы адской игры, обретя в ней цель и желанную свободу, Мишель выходит в реальный мир. В нем невыносимо, но… «что же делать, надо жить!». Или, выражаясь более современным языком Джека Керуака: «В этом мире жить невозможно, но больше негде».
