Во время спектакля в Художественном театре у председателя правительства СССР Алексея Рыкова в гардеробе стащили калоши. Рыков – человек не бедный, махнул рукой и пошел к выходу в одних ботинках. Тем же вечером администратор МХАТа Федор Михальский построил капельдинеров в шеренгу:
– У председателя почти всей России украли калоши! И главное, где?!
В нашем театре! Это такой позор. Такой стыд. Завтра же всех уволю, если калоши не найдутся.
Калоши Рыкова не нашлись, но капельдинеры принесли из дому собственную обувь, чтобы загладить вину, – тогда это было в правилах МХАТа.
«Театрал» попросил современных капельдинеров, гримеров, директоров и прочих служителей Мельпомены вспомнить самый трудный день в их практике.
Валентина Иванова,администратор МХТ имени Чехова:
– На спектакле «Белая гвардия» собрался, как обычно, полный зал. Действие только началось, но вдруг мне позвонили технические службы: «Театр перешел на режим экстренного освещения, и через пятнадцать минут везде отключится свет…» Нужно было срочно решать, как нам без паники вывести зрителей из зала, тем более что после событий на Дубровке прошло совсем мало времени – народ мог перепугаться. В реквизиторском цеху взяли свечи, выстроили всех билетеров. Я вышла к зрителям и сказала: «У нас повредился кабель, поэтому спектакль отменяется. Но волноваться не надо – ничего страшного не произошло, приносим свои извинения …» И мы всех аккуратно вывели. Наутро ждали скандала, но, представьте себе, ни одной жалобы! Никто не сдал билеты, хотя даже первое действие толком не посмотрели.
Андрей Бадулин, режиссер ЦАТРА:
– Был у нас лет шесть назад в репертуаре спектакль «Любовь – книга золотая». Как-то в субботу начали играть, а помрежи не пересчитали всех артистов. Зрители в зале сидят, действие бойко идет к антракту, и вдруг прибегает испуганный помреж и говорит, что нет актрисы, которая в конце первого акта должна играть Екатерину Великую. Кинулись ей звонить, спектакль ведь не остановишь, а трубку она не берет. Стали звонить другой актрисе, которая два месяца назад в этом спектакле играла фрейлину императрицы. Но денек был тот еще! Из наших путаных объяснений вторая актриса, слава Богу, поняла, что нужно спасать положение, но не поняла, что действие идет уже полным ходом (дело в том, что в субботу у нас спектакли начинаются не в 7, а в 6 часов), и она решила, что успеет еще и пьесу почитать перед выходом на сцену. Пока мы ее ждали, объявили преждевременный антракт, то есть дали его на одну картину раньше, чем положено.
На пороге театра актриса, наконец, узнала, что времени на чтение пьесы совсем не осталось. Разволновалась еще больше, но мы делали все, чтобы она не отказалась выходить на сцену. Принесли платье императрицы, а оно, как назло, не сходится на спине. Костюмеры прикрыли дырку плащом, и в тот же миг начался второй акт. Из-за кулис мы стали подсказывать сюжет, а она своими словами уже как-то выкручивалась. На счету была каждая спасенная минута. Зрители, к счастью, ничего не заметили, но в результате и мне, и помощнику режиссера был объявлен выговор за то, что не проверили явку артистов. В тот день я был дежурным режиссером, то есть вел спектакль, а актриса была именитая, она приходила за пять минут до начала спектакля, поскольку у нее выход лишь в финале первого акта. Потом она написала письмо с извинениями, оказывается, она просто забыла о спектакле и решила, что у нее свободный вечер: оставила дома телефон и пошла на прогулку.
Лариса Наголова, художник-постановщик Театра «Модернъ»:
– На Белградский фестиваль «БИТЕФ» мы повезли спектакль «Катерина Ивановна» – вот где нам пришлось поработать. Это было в 1996 году. В Москве под этот спектакль мы здание свое перестраивали: меняли фойе, нижний зал, осваивали новые пространства. А на фестивале нам пришлось в течение суток приспосабливаться к тем условиям, которые нам предложили. Пришло решение, что зрители будут переходить из одного здания в другое, то есть пока шел первый акт, мы в соседнем здании выстраивали декорации, а потом, наоборот, возвращались в первое здание и устанавливали декорации для третьего акта.
Следующий театральный фестиваль был в польском Торуне, где нам под спектакль предоставили огромный спортзал. Там вообще ничего не было приспособлено, и мы должны были подвесить штанкеты, выстроить амфитеатр и смонтировать наши декорации, в которых смогли бы сыграть четыре акта. К тому же у нас не было завпоста, поэтому все технические дела пришлось решать мне самой. Но самое интересное, что на этих фестивалях в нашу работу совершенно непостижимым образом вмешивалась стихия: оба раза трескалась крыша и сцену заливало дождем.
Филипп Лось, исполнительный директор «Школы современной пьесы»:
– Никогда не забуду 9 мая 1994 года, когда в нашем театре Булат Окуджава отмечал юбилей. Для меня это был безумный день, в который вместилось множество дел. Начиная с того, что я лично договорился с пожарными – пригнал машину и развесил на фасаде театра огромные фотографии, а пару часов спустя стоял за администраторской стойкой и отбивался от тысячной толпы, которая пыталась проникнуть в зал.
Слава Богу, что мне удалось заранее договориться с милицией и ГАИ – они перекрыли площадь, мы повесили экран, на который и транслировался концерт. Не могли же мы отпустить публику, которая ждала встречи с легендарным музыкантом?! В финале вечера Окуджава вышел на балкон и спел для своих поклонников. Из того концерта мне не удалось посмотреть ни минуты, но куда важнее, что юбилей прошел без накладок.
И еще об одном дне вспоминаю с содроганием. Это был день, когда я подвозил на Ленинградский вокзал Марию Владимировну Миронову (она уезжала на гастроли). Я невнимательно отнесся к номеру поезда – привел ее к вагону (она медленно двигалась, опиралась на мою руку), и тут оказалось, что нам нужен другой поезд. Причем этот поезд не стоит напротив, а нужно пройти вдоль всего состава, вернуться в начало платформы и перейти на другую. Великодушнейшая Мария Владимировна посмотрела на меня грозно, но ни словом не упрекнула, хотя нам пришлось в очень быстром темпе перемещаться. Я бесконечно извинялся, и в конце концов, она запретила мне это делать, потому что я мешал движению. Сколько лет прошло, но до сих пор помню взгляд Мироновой.
– У председателя почти всей России украли калоши! И главное, где?!
В нашем театре! Это такой позор. Такой стыд. Завтра же всех уволю, если калоши не найдутся.
Калоши Рыкова не нашлись, но капельдинеры принесли из дому собственную обувь, чтобы загладить вину, – тогда это было в правилах МХАТа.
«Театрал» попросил современных капельдинеров, гримеров, директоров и прочих служителей Мельпомены вспомнить самый трудный день в их практике.
Валентина Иванова,администратор МХТ имени Чехова:
– На спектакле «Белая гвардия» собрался, как обычно, полный зал. Действие только началось, но вдруг мне позвонили технические службы: «Театр перешел на режим экстренного освещения, и через пятнадцать минут везде отключится свет…» Нужно было срочно решать, как нам без паники вывести зрителей из зала, тем более что после событий на Дубровке прошло совсем мало времени – народ мог перепугаться. В реквизиторском цеху взяли свечи, выстроили всех билетеров. Я вышла к зрителям и сказала: «У нас повредился кабель, поэтому спектакль отменяется. Но волноваться не надо – ничего страшного не произошло, приносим свои извинения …» И мы всех аккуратно вывели. Наутро ждали скандала, но, представьте себе, ни одной жалобы! Никто не сдал билеты, хотя даже первое действие толком не посмотрели.
Андрей Бадулин, режиссер ЦАТРА:
– Был у нас лет шесть назад в репертуаре спектакль «Любовь – книга золотая». Как-то в субботу начали играть, а помрежи не пересчитали всех артистов. Зрители в зале сидят, действие бойко идет к антракту, и вдруг прибегает испуганный помреж и говорит, что нет актрисы, которая в конце первого акта должна играть Екатерину Великую. Кинулись ей звонить, спектакль ведь не остановишь, а трубку она не берет. Стали звонить другой актрисе, которая два месяца назад в этом спектакле играла фрейлину императрицы. Но денек был тот еще! Из наших путаных объяснений вторая актриса, слава Богу, поняла, что нужно спасать положение, но не поняла, что действие идет уже полным ходом (дело в том, что в субботу у нас спектакли начинаются не в 7, а в 6 часов), и она решила, что успеет еще и пьесу почитать перед выходом на сцену. Пока мы ее ждали, объявили преждевременный антракт, то есть дали его на одну картину раньше, чем положено.
На пороге театра актриса, наконец, узнала, что времени на чтение пьесы совсем не осталось. Разволновалась еще больше, но мы делали все, чтобы она не отказалась выходить на сцену. Принесли платье императрицы, а оно, как назло, не сходится на спине. Костюмеры прикрыли дырку плащом, и в тот же миг начался второй акт. Из-за кулис мы стали подсказывать сюжет, а она своими словами уже как-то выкручивалась. На счету была каждая спасенная минута. Зрители, к счастью, ничего не заметили, но в результате и мне, и помощнику режиссера был объявлен выговор за то, что не проверили явку артистов. В тот день я был дежурным режиссером, то есть вел спектакль, а актриса была именитая, она приходила за пять минут до начала спектакля, поскольку у нее выход лишь в финале первого акта. Потом она написала письмо с извинениями, оказывается, она просто забыла о спектакле и решила, что у нее свободный вечер: оставила дома телефон и пошла на прогулку.
Лариса Наголова, художник-постановщик Театра «Модернъ»:
– На Белградский фестиваль «БИТЕФ» мы повезли спектакль «Катерина Ивановна» – вот где нам пришлось поработать. Это было в 1996 году. В Москве под этот спектакль мы здание свое перестраивали: меняли фойе, нижний зал, осваивали новые пространства. А на фестивале нам пришлось в течение суток приспосабливаться к тем условиям, которые нам предложили. Пришло решение, что зрители будут переходить из одного здания в другое, то есть пока шел первый акт, мы в соседнем здании выстраивали декорации, а потом, наоборот, возвращались в первое здание и устанавливали декорации для третьего акта.
Следующий театральный фестиваль был в польском Торуне, где нам под спектакль предоставили огромный спортзал. Там вообще ничего не было приспособлено, и мы должны были подвесить штанкеты, выстроить амфитеатр и смонтировать наши декорации, в которых смогли бы сыграть четыре акта. К тому же у нас не было завпоста, поэтому все технические дела пришлось решать мне самой. Но самое интересное, что на этих фестивалях в нашу работу совершенно непостижимым образом вмешивалась стихия: оба раза трескалась крыша и сцену заливало дождем.
Филипп Лось, исполнительный директор «Школы современной пьесы»:
– Никогда не забуду 9 мая 1994 года, когда в нашем театре Булат Окуджава отмечал юбилей. Для меня это был безумный день, в который вместилось множество дел. Начиная с того, что я лично договорился с пожарными – пригнал машину и развесил на фасаде театра огромные фотографии, а пару часов спустя стоял за администраторской стойкой и отбивался от тысячной толпы, которая пыталась проникнуть в зал.
Слава Богу, что мне удалось заранее договориться с милицией и ГАИ – они перекрыли площадь, мы повесили экран, на который и транслировался концерт. Не могли же мы отпустить публику, которая ждала встречи с легендарным музыкантом?! В финале вечера Окуджава вышел на балкон и спел для своих поклонников. Из того концерта мне не удалось посмотреть ни минуты, но куда важнее, что юбилей прошел без накладок.
И еще об одном дне вспоминаю с содроганием. Это был день, когда я подвозил на Ленинградский вокзал Марию Владимировну Миронову (она уезжала на гастроли). Я невнимательно отнесся к номеру поезда – привел ее к вагону (она медленно двигалась, опиралась на мою руку), и тут оказалось, что нам нужен другой поезд. Причем этот поезд не стоит напротив, а нужно пройти вдоль всего состава, вернуться в начало платформы и перейти на другую. Великодушнейшая Мария Владимировна посмотрела на меня грозно, но ни словом не упрекнула, хотя нам пришлось в очень быстром темпе перемещаться. Я бесконечно извинялся, и в конце концов, она запретила мне это делать, потому что я мешал движению. Сколько лет прошло, но до сих пор помню взгляд Мироновой.
