Дочь Римаса Туминаса поставила в «Современнике» спектакль «Эмилия Галотти» по одноименной трагедии Лессинга.
Этот спектакль появился в репертуаре театра благодаря проекту «Опыты», связанному с молодой режиссурой. Проект уже пополнил афишу театра постановками Екатерины Половцевой, Кирилла Вытоптова и Егора Перегудова. Несколько лет назад Туминайте ассистировала своему знаменитому отцу в работе над спектаклем «Горе от ума». Теперь же изрядно удивила многих, выбрав давно и прочно забытую трагедию просветителя Лессинга «Эмилия Галотти».
Это, конечно же, пародия на тот архаичный стиль, наполненный, как часто говорят, «трескучим пафосом», данью велеречивой эпохе прошлого. Да, молодые и опытные актеры «Современника» порой кричат, рычат, заходятся в рыданиях, воздевают руки и падают в обморок «от чувств-с». Отец Эмилии Одоардо (Владислав Ветров) похож на ярмарочного фигляра-оборванца, камергер принца Маринелли (Евгений Павлов) – на страстного и утонченного вампира, а сама Эмилия (Виктория Романенко) на ожившую «свадебную» куклу, которую самому Принцу (Илья Лыков) остается лишь подхватить да и увезти с собой.
Вытянутое в длину узкое пространство «Другой сцены» «Современника» весьма изобретательно решено сценографом Адомасом Яцовскисом, многолетним соавтором спектаклей Туминаса. Мрачная стена, похожая на остов какого-то старинного замка, канделябры с горящими свечами, клавесин… Герои появляются словно бы из ниоткуда, из призрачной темноты закулисья и по ходу дела начинают осваиваться здесь, на этой почти абстрактной территории, лишенной теплых бытовых примет. Им в помощь – заманчивое музыкальное оформление спектакля, составленное композитором Гедрюсом Пускунигисом из классических мотивов Генделя и песен молодой американки Ланы Дель Рей. Возможно все – настроиться на мюзикл, удивить балаганным комедиантством или трагическим надрывом.
Но по большому счету все это – изящная и темпераментная обманка, виртуозно придуманный и исполненный антураж из внешних примет, который парадоксальным образом совсем не заслоняет сути настоящей трагедии. Просто она намеренно забалтывается, заигрывается, уходя глубоко внутрь, словно прячась от нынешнего тотального цинизма. Но Габриэлла Туминайте все-таки позволяет актерам ближе к финалу потихоньку расставаться с «масками», очень дозировано впуская на сцену «истину страстей». Она тем сильнее, чем комичнее были прежние повадки героев.
Этот контраст цепляет за нервные окончания зрителей, интригуя неожиданностью диссонансов. Он будит эмоции, заставляет понять, что же случилось на самом деле. Спектакль Туминайте похож на старинную шкатулку с секретом, которую она сконструировала вместе с актерами. Зрителям же будет очень интересно до этого секрета докопаться.
Это, конечно же, пародия на тот архаичный стиль, наполненный, как часто говорят, «трескучим пафосом», данью велеречивой эпохе прошлого. Да, молодые и опытные актеры «Современника» порой кричат, рычат, заходятся в рыданиях, воздевают руки и падают в обморок «от чувств-с». Отец Эмилии Одоардо (Владислав Ветров) похож на ярмарочного фигляра-оборванца, камергер принца Маринелли (Евгений Павлов) – на страстного и утонченного вампира, а сама Эмилия (Виктория Романенко) на ожившую «свадебную» куклу, которую самому Принцу (Илья Лыков) остается лишь подхватить да и увезти с собой.
Вытянутое в длину узкое пространство «Другой сцены» «Современника» весьма изобретательно решено сценографом Адомасом Яцовскисом, многолетним соавтором спектаклей Туминаса. Мрачная стена, похожая на остов какого-то старинного замка, канделябры с горящими свечами, клавесин… Герои появляются словно бы из ниоткуда, из призрачной темноты закулисья и по ходу дела начинают осваиваться здесь, на этой почти абстрактной территории, лишенной теплых бытовых примет. Им в помощь – заманчивое музыкальное оформление спектакля, составленное композитором Гедрюсом Пускунигисом из классических мотивов Генделя и песен молодой американки Ланы Дель Рей. Возможно все – настроиться на мюзикл, удивить балаганным комедиантством или трагическим надрывом.Но по большому счету все это – изящная и темпераментная обманка, виртуозно придуманный и исполненный антураж из внешних примет, который парадоксальным образом совсем не заслоняет сути настоящей трагедии. Просто она намеренно забалтывается, заигрывается, уходя глубоко внутрь, словно прячась от нынешнего тотального цинизма. Но Габриэлла Туминайте все-таки позволяет актерам ближе к финалу потихоньку расставаться с «масками», очень дозировано впуская на сцену «истину страстей». Она тем сильнее, чем комичнее были прежние повадки героев.
Этот контраст цепляет за нервные окончания зрителей, интригуя неожиданностью диссонансов. Он будит эмоции, заставляет понять, что же случилось на самом деле. Спектакль Туминайте похож на старинную шкатулку с секретом, которую она сконструировала вместе с актерами. Зрителям же будет очень интересно до этого секрета докопаться.
Римас Туминас, худрук Театра имени Вахтангова:
– На премьере спектакля я был, но прежде хочу сказать о своих отношениях с дочерью – она сама выбрала режиссуру, и я никогда ей не помогал. А началось с того, что в Вильнюсской театральной академии, где я набирал актерско-режиссерский курс, я случайно увидел ее фамилию в списке дополнительного набора. Я стоял перед списком радостный и удивленный. Нам с мамой она ничего не говорила. Оказалось, что она и в школе, и в университете активно играла и ставила. В России на потомственность и преемственность театральных династий смотрят лояльно, в Литве иначе – неудобно, неловко, не принято. Так что мне пришлось выйти из приемной комиссии и сделать так, чтобы Габриэле попала не ко мне, а к другому педагогу. Все шло хорошо. Она была обычной студенткой, и никто не создавал повода обозначить наши родственные отношения. Поблажек ей не было – равно как и сейчас, на спектакле «Эмилия Галотти». Конечно, я переживал во время спектакля, потому что представлял себе контекст: другая территория, неизвестные актеры, небольшой опыт сотрудничества. Да к тому же «зверинец» такой, что выжить, не накормив этих зверей, не обманув их, трудно. Я думал о том, как она себя поведет. И если не получится, не будет ли психологической или творческой травмы, не откажется ли Габриэле от профессии. Она очень глубокий, умный, современный человек с замечательным чувством юмора. Как она показывает этюды, характеры, интонацию! Лучше меня – изящнее, точнее, интереснее. Я надеялся, что ей это поможет в работе, но ведь многое зависит и от обстановки. Один раз я съездил в «Современник» на репетицию: у актеров возникли вопросы, зачем нам Лессинг, давайте что-нибудь посовременнее, попроще. Мы хорошо поговорили и, в общем, эти вопросы сняли. Мое присутствие как режиссера в репетициях этим ограничилось. Если говорить о творческом влиянии, я бы говорил о влиянии на Габриэле всей литовской театральной школы, которая состоит из многих имен – например, Някрошюса и Коршуноваса. Потом я побывал на прогоне, и мне стало неловко за то, что своего «Онегина» в Театре Вахтангова я репетирую небрежно по сравнению с моей дочерью. Слишком полагаюсь на свой опыт и мастерство. Дочь напомнила мне, что такое труд репетиций. Я увидел, как ее актеры внимательны, собраны, ориентированы на работу. И сам на следующий день начал репетировать по-другому. Вот такой она преподала мне урок. А по телефону я продолжал по-отечески ее успокаивать, потому что она жаловалась, хотела все бросить, но в итоге победила и творчески, и организационно. По режиссуре она со мной не советовалась, но спрашивала, как работать с актерами психологического театра, чтобы добиться от них гротеска, как их обуздать, как снять их улыбку в отношении литературы прошлого. Я ее успокаивал, регулировал: «Выспись, железно следуй графику, отбрось все лишнее». Следил за ее питанием, несколько раз привозил фрукты – вот в таком плане вмешивался. И получился хороший европейский спектакль, гарантирую вам это как профессионал с опытом. Сравнивать нас не надо. Сосредоточьтесь на молодом человеке, послушайте, что он предлагает, о чем кричит. |
