К премьере «Небесных странников» Марк Захаров сделал инсценировку по произведениям двух авторов – Аристофана и Чехова и занял не только ведущих артистов «Ленкома»: Александру Захарову, Ивана Агапова, Виктора Ракова, Сергея Степанченко, но и пригласил в театр Александра Балуева.
– Марк Анатольевич, совсем недавно состоялась премьера «Пяти вечеров», а у вас снова премьера…
– Это только так кажется, что у нас много премьер. На самом деле мы выпускаем два спектакля в сезон. Я считаю, что для нас, для наших традиций это оптимально и органично. Как правило, закладывается какое-то третье название, но оно отдаляется и переходит на следующий сезон.
– Почему в «Небесных странниках» вы объединили Аристофана и Чехова?
– Я думал так: есть великий комедиограф Чехов, он, правда, сочинял и трагические истории, и есть человек явление в нашей цивилизации – Аристофан – «отец комедии». Меня всегда привлекали его «Птицы». Мне показалось, что сейчас, когда авторский театр утвердился и стал полноправным членом нашего театрального движения и созидания, такое соединение отца комедии и комедиографа вполне возможно. Я начал с «Попрыгуньи», с инсценировки этого замечательного трагикомического рассказа. Потом добавился «Черный монах», добавилась «Хористка». Однако у человека, когда он достигает какого-то уровня знаний, все равно остается ощущение, что есть еще в нашем сознании и подсознании метафизические проблемы, которые очень трудно прямо сформулировать. К инсценировке добавились и «Птицы». Все это по каким-то неведомым для меня законам объединилось в единую конструкцию.
– В спектакль вы пригласили Александра Балуева. Почему именно на него пал ваш выбор?
– После тех страшных потерь, которые произошли в нашей труппе, я имею в виду уход Караченцова на инвалидность, уход из жизни Янковского, Саши Абдулова, нам явно не хватало героя возрастного, сильной личности. Поначалу я не очень верил в успех. Балуев много и успешно снимается в кино, но прошлое у него все равно театральное. Видимо, оно и сыграло свою роль. Его не пришлось уговаривать. Ему было предложено, он сразу согласился и сейчас очень интересно репетирует. Мы даже повесили его портрет в фойе. Чему он обрадовался, почувствовал, что он теперь тоже наш человек.
– Это только так кажется, что у нас много премьер. На самом деле мы выпускаем два спектакля в сезон. Я считаю, что для нас, для наших традиций это оптимально и органично. Как правило, закладывается какое-то третье название, но оно отдаляется и переходит на следующий сезон.
– Почему в «Небесных странниках» вы объединили Аристофана и Чехова?
– Я думал так: есть великий комедиограф Чехов, он, правда, сочинял и трагические истории, и есть человек явление в нашей цивилизации – Аристофан – «отец комедии». Меня всегда привлекали его «Птицы». Мне показалось, что сейчас, когда авторский театр утвердился и стал полноправным членом нашего театрального движения и созидания, такое соединение отца комедии и комедиографа вполне возможно. Я начал с «Попрыгуньи», с инсценировки этого замечательного трагикомического рассказа. Потом добавился «Черный монах», добавилась «Хористка». Однако у человека, когда он достигает какого-то уровня знаний, все равно остается ощущение, что есть еще в нашем сознании и подсознании метафизические проблемы, которые очень трудно прямо сформулировать. К инсценировке добавились и «Птицы». Все это по каким-то неведомым для меня законам объединилось в единую конструкцию.
– В спектакль вы пригласили Александра Балуева. Почему именно на него пал ваш выбор?
– После тех страшных потерь, которые произошли в нашей труппе, я имею в виду уход Караченцова на инвалидность, уход из жизни Янковского, Саши Абдулова, нам явно не хватало героя возрастного, сильной личности. Поначалу я не очень верил в успех. Балуев много и успешно снимается в кино, но прошлое у него все равно театральное. Видимо, оно и сыграло свою роль. Его не пришлось уговаривать. Ему было предложено, он сразу согласился и сейчас очень интересно репетирует. Мы даже повесили его портрет в фойе. Чему он обрадовался, почувствовал, что он теперь тоже наш человек.
