Центральный Дом актера
Считается, что печальный рыцарь, украшающий фасад Дома актера, стал прототипом Коровьева-Фагота в «Мастере и Маргарите».
«На месте того, кто в драной цирковой одежде покинул Воробьевы горы под именем Коровьева-Фагота, теперь скакал, тихо звеня золотою цепью повода, темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом. Он уперся подбородком в грудь, он не глядел на луну, он не интересовался землею под собою, он думал о чем-то своем, летя рядом с Воландом.
– Почему он так изменился? – спросила тихо Маргарита под свист ветра у Воланда.
– Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил, – ответил Воланд, поворачивая к Маргарите свое лицо с тихо горящим глазом, – его каламбур, который он сочинил, разговаривая о свете и тьме, был не совсем хорош. И рыцарю пришлось после этого прошутить немного больше и дольше, нежели он предполагал. Но сегодня такая ночь, когда сводятся счеты. Рыцарь свой счет оплатил и закрыл!»
Театр Вахтангова
«Э, какое месиво! – сердито подумала Маргарита.– Тут повернуться нельзя». Она пересекла Арбат, поднялась повыше, к четвертым этажам, и мимо ослепительно сияющих трубок на угловом здании театра проплыла в узкий переулок с высокими домами».
«Угловое здание театра», о котором пишет Булгаков в «Мастере и Маргарите», – это, конечно же, Театр Вахтангова, с которым у писателя были свои отношения. Началось с того, что в 1926 году специально для вахтанговцев он написал «Зойкину квартиру». Однако Наркомпрос усмотрел в ней «искажение советской действительности» и постановку запретил. Последовала переделка пьесы, которую тоже неоднократно запрещали, но все же к 1929 году «Зойкина квартира» прошла на этой сцене 198 раз. А вот последующие произведения Булгакова («Адам и Ева», «Последние дни») подверглись решительному запрету. Но все же к 1940 году он подготовил для театра инсценировку «Дон Кихота» (спектакль вышел после смерти писателя).
Театр варьете
Сеанс черной магии с последующим разоблачением Воланд проводил в Театре варьете, которого в действительности никогда не существовало. Прототипом театра стал Московский мюзик-холл, работавший в 1926–1936 годах в том самом здании на Триумфальной площади, которое теперь занимает Театр сатиры. Прежде здесь размещался конный цирк братьев Никитиных, купол которого по нынешний день возвышается над перестроенной «коробкой» Театра сатиры. Именно из-под этого купола на зрителей и обрушился денежный дождь:
«– Сыграйте и со мной в такую колоду, – весело попросил какой-то толстяк в середине партера.– Авек плезир! – отозвался Фагот, – но почему же с вами одним? Все примут горячее участие! – и скомандовал: – Прошу глядеть вверх!… Раз! – В руке у него показался пистолет, он крикнул: – Два! – Пистолет вздернулся кверху. Он крикнул: – Три! –Сверкнуло, бухнуло, и тотчас же из-под купола, ныряя между трапециями, начали падать в зал белые бумажки. <…>
Поднимались сотни рук, зрители сквозь бумажки глядели на освещенную сцену и видели самые верные и праведные водяные знаки. Запах тоже не оставлял никаких сомнений: это был ни с чем по прелести не сравнимый запах только что отпечатанных денег. Сперва веселье, а потом изумленье охватило весь театр. Всюду гудело слово «червонцы, червонцы», слышались восклицанья «ах, ах!» и веселый смех. Кое-кто уже ползал в проходе, шаря под креслами. Многие стояли на сиденьях, ловя вертлявые, капризные бумажки».
Кстати, название «Театр варьете» Булгаков придумал под впечатлением от манифеста идеолога итальянского футуризма Маринетти, который утверждал, что варьете разрушительно действует на все серьезное в искусстве, уничтожает бессмертные произведения тем, что изменяет и пародирует их, представляя как попросту обыденную вещь.Театр сатиры
До войны Театр сатиры располагался напротив мюзик-холла – на месте нынешней гостиницы «Пекин». В 1935 году по просьбе труппы Булгаков написал пьесу «Иван Васильевич» – комедию об Иване Грозном, попавшем в Советский Союз. По свидетельству очевидцев, во время читки артисты умирали со смеху, восхищались Булгаковым. Однако репертком к новому произведению отнесся с подозрением. Там пьесу читали сразу пять цензоров, и, хотя ничего крамольного не обнаружили, позвонили все же в театр: «А нельзя ли, – спросили они, – чтобы Иван Грозный с восторгом сказал: «Да, после Великой Октябрьской революции стало жить гораздо лучше, чем тогда»?»
Репетиции растянулись на полгода. Поступали и новые советы цензоров. Под их влиянием режиссер Горчаков предложил ввести в комедию образ «положительной пионерки». Однако Булгаков категорически отказался «идти по этой дешевой линии». А 11 мая 1936 года в дневнике Елены Булгаковой появилась запись: «Репетиция «Ивана Васильевича» в гримах и костюмах. Без публики. По безвкусию и безобразию это редкостная постановка. Горчаков почему-то испугался, что роль Милославского (блестящий вор, как его задумал М.А.) слишком обаятельна и велел артисту Полю сделать грим какого-то поросенка рыжего, с дефективными ушами. <…> Да, слабый, слабый режиссер Горчаков. И к тому же трус».
Однако на генеральной репетиции история спектакля прекратилась. После просмотра в зал вошел член МК партии Фурер и, не снимая пальто, сказал, что не рекомендует играть этот спектакль. Премьера была отменена.
Художественный театр
Больше всего жизнь Булгакова была связана с МХАТом. История этих отношений началась в 1925 году, когда по просьбе режиссера Вершилова он написал инсценировку романа «Белая гвардия», вошедшего в репертуар под названием «Дни Турбиных». Всего с 1926 по 1941 год пьеса прошла 987 раз. Однако жизнь Булгакова лучше от этого не стала: широко известна издевательская игра Сталина с писателем.
С одной стороны, великий кормчий регулярно посещал «Дни Турбиных», отпускал комплименты театру, но с другой – вводил один запрет за другим. Так, на мхатовской сцене не состоялись постановки «Собачьего сердца» и «Бега» (хотя репетиции активно велись), был расторгнут договор на написание пьесы «Батум» о жизни молодого Сталина, а спектакль по пьесе «Мольер» прошел всего лишь 7 раз.
Чуть больше повезло его инсценировке «Мертвых душ» и пьесе о жизни Пушкина «Последние дни». Актриса МХТ имени Чехова Кира Головко вспоминает:
– Всю жизнь ругаю себя за то, что не присутствовала на первой читке «Последних дней», на которой был Булгаков. Тогда из-за простуды я осталась дома, и разве можно было предположить, что спустя несколько лет в этом спектакле мне дадут роль Натали Пушкиной? А еще обидно, что другой возможности увидеть писателя у меня так и не представилось! Зато я застала артистов, которые с ним работали. Например, актер Григорий Григорьевич Конский, который играл с Булгаковым в «Пиквикском клубе» и делил с ним одну гримуборную, вспоминал, как однажды Михаил Афанасьевич пришел на спектакль мрачный.
– Что с вами, Михаил? – спросил артист у писателя.
– Представляешь, соседи уехали…
– Ну и что?
– Они не выключили радио, и я не мог заснуть всю ночь или отдохнуть днем…
Подрабатывать артистом писатель вынужден был в сезоне 1934–1935 гг. Тогда в «Пиквикском клубе» он сыграл Судью.
Театр Института санитарной культуры
Когда-то в этой дворянской усадьбе на Мясницкой, 42 останавливался Грибоедов. Ему были предоставлены спальня и отдельный кабинет, где он заканчивал работу над «Горем от ума». После революции в усадьбе расположился Институт санитарной культуры, но, видимо, грибоедовский дух здесь не выветрился: директор института Софья Волконская основала при усадьбе агитационный театр, где ставились спектакли «Конец Андрея Ивановича», «Доктор Егор Кузнецов», «Люди в белых халатах», «Цианистый калий» и «Почему у вас нет детей».
В 1931 году писательница Наталья Венкстерн, дружившая с Булгаковым, попросила его поставить на этой сцене спектакль по ее пьесе «Одиночка». Впрочем, Михаил Афанасьевич закрепился здесь и как литературный сотрудник, о чем один из современников писал: «Встречал М. А. в Институте санитарной культуры. (…) Директор и основатель его, Софья Николаевна Волконская, организовала при нем санитарно-просветительный театр, с привлечением первоклассного режиссера из театра Вахтангова и хороших молодых актеров. Мероприятие это оказалось слишком дорогим для театра, и от него через полтора-два года пришлось отказаться. Булгаков играл там роль, которую можно определить как консультанта по литературно-репертуарной части. Помню его заключение по двум пьесам: посвященным Пастеру, его борьбе за прививки против бешенства, за другие открытия».
«Ленком»
До войны в здании располагался ТРАМ – Театр рабочей молодежи, где с 1930 по 1931 год Булгаков был вынужден работать литературным консультантом – остро нуждался в деньгах, о чем сообщал в письме брату:
«Деньги нужны остро. И вот почему: в МХТ жалованья назначено 150 руб. в месяц, но и их я не получаю, т.к. они мною отданы на погашение последней 1/4 подоходного налога за истекший год. Остается несколько рублей в месяц. Помимо них, 300 рублей в месяц я получаю в театре, носящем название ТРАМ (Театр рабочей молодежи). В него я поступил тогда же приблизительно, когда и в МХТ.
Но денежные раны, нанесенные мне за прошлый год, так тяжки, так непоправимы, что и 300 трамовских рублей как в пасть валятся на затыкание долгов…»
И все же, едва расправившись с долгами, Булгаков поспешил покинуть ТРАМ, ссылаясь на то, что «устал читать бездарные пьесы».
Большой театр
1 октября 1936 года Булгаков устроился литературным консультантом в Большой театр и приступил к созданию либретто оперы «Черное море» (о боях на Перекопе в Гражданскую войну). Отныне он обязан был писать по одному либретто в год. В 1937 году сочинил шутливое приветствие, адресованное МХАТу, и сыграл в нем одну из ролей. Однако постепенно усиливающаяся болезнь прервала его писательские и актерские планы.
