В основу спектакля легла пьеса «Пигмалион», написанная Бернардом Шоу. А режиссер-постановщик Константин Райкин произвел над ней своеобразный эксперимент, переселив героев в Лондон эпохи немого кино.
«Киношные» эпизоды здесь весьма изобретательны и симпатичны. К тому же в них звучит всеми любимая музыка из фильмов Чарли Чаплина, веющая «атмосферным» ветерком. Да и сам хрестоматийный образ Чарли в спектакле обозначится не раз. Например, когда профессор Хиггинс (Артем Осипов играет эту роль в очередь с Максимом Авериным) окажется не в силах выразить свое смятение и растерянность, он на минуту превратится в такого чаплинского персонажа – с характерной семенящей походкой, тросточкой и в котелке. В качестве декораций сценограф Борис Валуев придумал огромные книжные шкафы, которые в нужный момент обернутся тыльной стороной и на них спроецируется то лондонский дождь, то сотни мельтешащих букв с транскрипциями их произношения. И немного титров – там же, поверх дождя.
Актеры в мерцающем свете «кинопроектора» безмолвно разыграют то «театральный разъезд», то обучение Элизы Дулитл хорошим манерам, то ее сновиденные фантазии. И сделают это столь замечательно, что поневоле возмечтаешь: развить бы эти эпизоды во времени и пространстве – и получится пластический спектакль, ничуть не уступающий вахтанговской «Анне Карениной» или «Даме с камелиями» в Пушкинском.
Впрочем, у Константина Райкина явно получается русская версия интеллектуальной и во многом назидательно-дидактичной пьесы Бернарда Шоу. А потому артистам приходится играть «поперек» текста или расцвечивать его иными интонациями, подчеркивая комизм ситуаций. Однако Райкину удалось выстроить все это так, чтобы подобные вещи не всегда выглядели инородными вставками. А финальный диалог Хигинса и Элизы (Елизавета Мартинес Карденас) так просто удался на славу. Совершенно «против течения» артисты сыграли иррациональную и сумасшедшую любовь, какой у Шоу не было и в помине. Сыграли страстно, чувственно, эмоционально – одним словом, с русским размахом.
Темнокожая Элиза – истинная дочь своего сценического «отца» Дулитла (Григорий Сиятвинда) – похожа здесь то на экзотический цветок, то на пугливого зверька. Зверек шипит, выпускает когти и весьма темпераментен в своих прыжках и пробежках. К тому же речь нынешней Элизы была изрядно подкорректирована современным сленгом – из него словечки «типа блин», «хрень» и «он, такой, говорит». Но какой контраст: прилежная ученица Хигинса прекрасно чувствует себя в роскошном белом платье, увешанная сценическими «бриллиантами». И уже готова дать фору «неблаговоспитанному» учителю, кладущему ноги на стол и не желающему вставать в присутствии дам. Елизавета Мартинес Карденас не играет плавность переходов из «природного» состояния в светскую изысканность. Она лихо перепрыгивает из одного в другое, словно раскачиваясь на гигантских качелях: вверх-вниз. Причем эта резкость переходов создает прекрасный комический эффект.А взгляните на папашу Дулитла, которому режиссером было подсказано ужасно смешное «сквозное действие». Мусорщик-оборванец безостановочно чешется во всех местах, заражая этим сценических персонажей и едва ли не публику. Но, внезапно разбогатев и облачившись по такому случаю в «свадебный» смокинг, Дулитл по-прежнему дает волю рукам, бесконечно доставая из карманов разные предметы, полируя ногти, выдергивая волоски из бровей. Да, комичное возведено в степень, но на время своих появлений Сиятвинда явно становится «королем» сцены.
Константин Райкин подчеркивает, что делает свои спектакли для благодарных зрителей, а не для нудных и въедливых критиков, привыкших повсюду искать «блох», подобно папаше Дулитлу. Публика же, которой у «Сатирикона» много, в том числе и «своей», на спектаклях театра воспитанной, остается вполне довольна увиденным. Райкин умеет делать шоу, эмоциональное и зрелищное одновременно. А за театральными экспериментами, авангардом и социальностью надлежит отправляться в другие места.
Ирина Алпатова, Фото: Михаил Гутерман
Денис Суханов, исполнитель роли Альфреда Дулитла (в очередь с Григорием Сиятвиндой):
– В «Лондон-шоу» мы совместили театр и немое кино. Сделали отсылки в сторону кинематографа времен старой Англии. Получился такой сплав цветного театра и черно-белого кино. У нас кинопроектор является еще одним действующим лицом, создающим атмосферу спектакля. В свете его лучей играются немые сцены. На мой взгляд, это интересная идея. Мой герой пьющий, страстный, четко знающий, чего он хочет, и за свои низменные желания готовый спокойно продать собственную дочь. Однако попав в этот дом (а пришел он к профессору фонетики), он своей демагогией добивается того, что профессор пишет своему другу, который в свою очередь предлагает Дулитлу читать лекции. Ему везет – из простого мусорщика он вдруг превращается в богатого человека. Но сущность от этого не меняется. Каким был, таким и остался. «А вы, друзья, как не садитесь, все в музыканты не годитесь». Сегодня в Москве идет целый ряд «Пигмалионов». Да и раньше к этой пьесе Бернарда Шоу не раз обращались и в театре, и в кино. Я видел телеверсию постановки Малого театра, несколько иностранных спектаклей. Смотрел фильм. Наверное, те и современные постановки могли бы помешать мне, но Константин Райкин сделал принципиально иной спектакль, где черно-белое кино вносит определенную ноту, отчего наш спектакль не похож ни на один из предыдущих. В нашей постановке мы пытаемся и приглашаем зрителей вместе с нами разгадать тайну: что же будет с главными героями? Останутся они вместе или расстанутся? Ведь даже последняя сцена не дает однозначного ответа. |
