14 апреля было 40 дней, как ушел от нас выдающийся режиссер Римас Владимирович Туминас. В память о нем «Театрал» публикует слова его коллег о таланте Мастера.
Константин Райкин:
– Умер Римас Туминас. Один из крупнейших режиссеров современности, великий мастер, волшебник театра… Огромны его достижения в мировом театральном искусстве и совершенно бесценен его вклад в русскую культуру. Его великие спектакли по произведениям русской литературы, поэзии, драматургии – это высшая стадия его творчества. Его постановки «Евгения Онегина», «Войны и мира», «Маскарада», «Дяди Вани» в Театре Вахтангова находятся в ранге высочайших творений театрального искусства. Он из этих литературных вершин делал театральные шедевры. И он умел взглянуть на произведения русской классики очень свободно. Будучи влюблен в неё и хорошо её зная, он имел очень отдельный, непредвзятый, очень самостоятельный неиспорченный стереотипами взгляд на русские произведения. Это давало его спектаклям особый стиль, прекрасный, неожиданный, свободный. Не зря его постановки так высоко ценили и зрители, и театральная общественность.
Он был не только талантливым мастером, но ещё мудрым руководителем, потому что быть художественным руководителем такого мощного, сложного, огромного коллектива как Театр Вахтангова – для этого нужно особое мужество и особый характер. Он этим характером обладал. И его работа в Театре Вахтангова подняла этот театр на невероятную художественную высоту, сделала его, пожалуй, лучшим современным академическим русским театром.
Вообще, Римас Туминас был глубочайшим порядочным человеком. Я могу сказать, что мы приятельствовали, очень симпатизировали друг другу, и в этом абсолютная драгоценность моей судьбы, моей жизни. Он давно и тяжело болел и был невероятно мужественен ещё и в этой борьбе с собственным недугом. Я воспринимаю его смерть как тяжелейшую утрату для мирового искусства, для русского театра и как свою личную очень большую потерю.
Евгений Князев:
– Римас Туминас, был, как айсберг театрального искусства. Римас был человеком театра. Он жил в театре, для театра, во имя театра. Он придумал премию, которая так и называется «Человек театра». Она присуждалась людям, прослужившим у нас много лет. Римас – философ театра, он обладал мудростью существования на сцене. Складывалось такое ощущение, театр Римасу всегда помогал. Он, иногда находясь на сцене, смотрел вверх, как будто ища там ответа у театральных ангелов, которые сидят на колосниках, и они ему нашёптывали, как поступить, когда кажется, что нет выхода или нет решения какой-то сцены.
Помню, выпуская «Войну и мир», он не знал, как ему поступать. Спектакль по времени получился длинный, но он понимал, что всё важно и мучался, потому что оказался перед выбором: то ли сокращать, то ли играть в два вечера. Вдруг в какой-то момент он приходит и говорит: «Будем играть так как есть. Это цельный спектакль и разрывать его и играть в два вечера мы не будем. Публика, если ей это будет интересно, останется, а мы будем играть для тех, кто посмотрит спектакль до самого конца». Многие тогда сомневались, но он победил и выиграл. Спектакль смотрится на одном дыхании, никто не уходит.
Вспоминается случай во время наших гастролей в Испании. Играем в Мадриде «Маскарад» и вдруг с неба под красивую музыку Хачатуряна начинает сыпаться снег. Для испанцев это явление непонятное. Закончился спектакль и пошёл проливной дождь. Зрители выйти не могут, мы тоже застряли на служебном входе, а ливень не прекращается. Как будто стихия, которая бушевала в «Маскараде» вырвалась наружу.
Вдруг Римас быстро выходит из-под навеса и идёт по улице. Это был ещё один спектакль, созданный тем же мастером. Какие тут начались аплодисменты. Мы таких даже в зале не слышали. Люди приветствовали человека, который не побоялся бросить вызов и победить.
Все его спектакли при кажущейся безысходности были светлые. Будет ли ещё в нашей жизни такого уровня, неиссякаемого таланта человек, который будет вести наш театр – я не знаю. Закончилась эпоха Туминаса и для меня это большая боль и огромная потеря.
Владимир Симонов:
– Я до сих пор не до конца осознал его уход. Казалось бы, всё к этому шло, но, то, что случилось было, как удар. Он знал, что болен и мы все знали и боялись за него, а он был настолько внутренне сильным, что не позволял болезни, почти что десять лет, раздавить себя. Сколько мужества у него было, как он это всё преодолевал.
Он после больницы приезжал и сразу начинал работать. Он в больницу заходил, как в магазин, выходил оттуда и шёл на репетицию. Он выпускал «Войну и мир» превозмогая боль, но его девиз: «не надо сдаваться», не позволил ему отступить. Казалось, он никогда не устаёт, так всегда он стремительно двигался к своей цели.
Я много с ним работал, знал, что он может мне предложить, но каждый раз чувствовал, что сам бы никогда до этого не додумался. Я выполнял его просьбы, не до конца осознавая, что это даёт, как это будет выглядеть со стороны, но потом, когда смотрел спектакли, где я не участвовал, понимал, что он был прав. Он предлагал, казалось бы, простые вещи, но они действовали совсем не просто. Мне кажется, он обладал знанием какого-то чуда.
Я его спрашивал: «Ты знаешь, что получится?» Ответ был всегда один: «Нет, не знаю!», а когда мы видели результат, он пожимал плечами: «Не знаю, как это получилось». Так я и не понял, лукавил он или правду говорил.
Римас владел языком переводчика литературы на сцену. Он создал свой мир и в этом мире всегда были: серьёзные темы, глубокий смысл, идеальная форма. Его спектакли – стильные, изящные, слегка ироничные и философские.
Уму не постижимо, как мог человек воспитать в себе такой философский взгляд на проблемы, сложности устройства мира. В моей жизни не было больше человека с таким восприятием.
Я чувствую, что все зрители, театральные деятели, актёры, все кто видел его, сталкивался с ним по работе, имел счастье общаться – были в восторге от этого умного, элегантного, с неподражаемым чувством юмора человека, каким был Римас Туминас.
Константин Райкин:
– Умер Римас Туминас. Один из крупнейших режиссеров современности, великий мастер, волшебник театра… Огромны его достижения в мировом театральном искусстве и совершенно бесценен его вклад в русскую культуру. Его великие спектакли по произведениям русской литературы, поэзии, драматургии – это высшая стадия его творчества. Его постановки «Евгения Онегина», «Войны и мира», «Маскарада», «Дяди Вани» в Театре Вахтангова находятся в ранге высочайших творений театрального искусства. Он из этих литературных вершин делал театральные шедевры. И он умел взглянуть на произведения русской классики очень свободно. Будучи влюблен в неё и хорошо её зная, он имел очень отдельный, непредвзятый, очень самостоятельный неиспорченный стереотипами взгляд на русские произведения. Это давало его спектаклям особый стиль, прекрасный, неожиданный, свободный. Не зря его постановки так высоко ценили и зрители, и театральная общественность.
Он был не только талантливым мастером, но ещё мудрым руководителем, потому что быть художественным руководителем такого мощного, сложного, огромного коллектива как Театр Вахтангова – для этого нужно особое мужество и особый характер. Он этим характером обладал. И его работа в Театре Вахтангова подняла этот театр на невероятную художественную высоту, сделала его, пожалуй, лучшим современным академическим русским театром.
Вообще, Римас Туминас был глубочайшим порядочным человеком. Я могу сказать, что мы приятельствовали, очень симпатизировали друг другу, и в этом абсолютная драгоценность моей судьбы, моей жизни. Он давно и тяжело болел и был невероятно мужественен ещё и в этой борьбе с собственным недугом. Я воспринимаю его смерть как тяжелейшую утрату для мирового искусства, для русского театра и как свою личную очень большую потерю.
Евгений Князев:
– Римас Туминас, был, как айсберг театрального искусства. Римас был человеком театра. Он жил в театре, для театра, во имя театра. Он придумал премию, которая так и называется «Человек театра». Она присуждалась людям, прослужившим у нас много лет. Римас – философ театра, он обладал мудростью существования на сцене. Складывалось такое ощущение, театр Римасу всегда помогал. Он, иногда находясь на сцене, смотрел вверх, как будто ища там ответа у театральных ангелов, которые сидят на колосниках, и они ему нашёптывали, как поступить, когда кажется, что нет выхода или нет решения какой-то сцены.
Помню, выпуская «Войну и мир», он не знал, как ему поступать. Спектакль по времени получился длинный, но он понимал, что всё важно и мучался, потому что оказался перед выбором: то ли сокращать, то ли играть в два вечера. Вдруг в какой-то момент он приходит и говорит: «Будем играть так как есть. Это цельный спектакль и разрывать его и играть в два вечера мы не будем. Публика, если ей это будет интересно, останется, а мы будем играть для тех, кто посмотрит спектакль до самого конца». Многие тогда сомневались, но он победил и выиграл. Спектакль смотрится на одном дыхании, никто не уходит.
Вспоминается случай во время наших гастролей в Испании. Играем в Мадриде «Маскарад» и вдруг с неба под красивую музыку Хачатуряна начинает сыпаться снег. Для испанцев это явление непонятное. Закончился спектакль и пошёл проливной дождь. Зрители выйти не могут, мы тоже застряли на служебном входе, а ливень не прекращается. Как будто стихия, которая бушевала в «Маскараде» вырвалась наружу.
Вдруг Римас быстро выходит из-под навеса и идёт по улице. Это был ещё один спектакль, созданный тем же мастером. Какие тут начались аплодисменты. Мы таких даже в зале не слышали. Люди приветствовали человека, который не побоялся бросить вызов и победить.
Все его спектакли при кажущейся безысходности были светлые. Будет ли ещё в нашей жизни такого уровня, неиссякаемого таланта человек, который будет вести наш театр – я не знаю. Закончилась эпоха Туминаса и для меня это большая боль и огромная потеря.
Владимир Симонов:
– Я до сих пор не до конца осознал его уход. Казалось бы, всё к этому шло, но, то, что случилось было, как удар. Он знал, что болен и мы все знали и боялись за него, а он был настолько внутренне сильным, что не позволял болезни, почти что десять лет, раздавить себя. Сколько мужества у него было, как он это всё преодолевал.
Он после больницы приезжал и сразу начинал работать. Он в больницу заходил, как в магазин, выходил оттуда и шёл на репетицию. Он выпускал «Войну и мир» превозмогая боль, но его девиз: «не надо сдаваться», не позволил ему отступить. Казалось, он никогда не устаёт, так всегда он стремительно двигался к своей цели.
Я много с ним работал, знал, что он может мне предложить, но каждый раз чувствовал, что сам бы никогда до этого не додумался. Я выполнял его просьбы, не до конца осознавая, что это даёт, как это будет выглядеть со стороны, но потом, когда смотрел спектакли, где я не участвовал, понимал, что он был прав. Он предлагал, казалось бы, простые вещи, но они действовали совсем не просто. Мне кажется, он обладал знанием какого-то чуда.
Я его спрашивал: «Ты знаешь, что получится?» Ответ был всегда один: «Нет, не знаю!», а когда мы видели результат, он пожимал плечами: «Не знаю, как это получилось». Так я и не понял, лукавил он или правду говорил.
Римас владел языком переводчика литературы на сцену. Он создал свой мир и в этом мире всегда были: серьёзные темы, глубокий смысл, идеальная форма. Его спектакли – стильные, изящные, слегка ироничные и философские.
Уму не постижимо, как мог человек воспитать в себе такой философский взгляд на проблемы, сложности устройства мира. В моей жизни не было больше человека с таким восприятием.
Я чувствую, что все зрители, театральные деятели, актёры, все кто видел его, сталкивался с ним по работе, имел счастье общаться – были в восторге от этого умного, элегантного, с неподражаемым чувством юмора человека, каким был Римас Туминас.
