В Центре им. Мейерхольда вышла премьера «За белым кроликом». Наполненная аллюзиями на сказку «Алиса в Стране Чудес» история рассказывает о реальной трагедии убийства в Подмосковье двух девушек. Многосюжетная пьеса Марии Огневой разворачивается в трех пространственных и временных измерениях, где две девушки ночью садятся в попутку к незнакомцу (а в другом представлении – прыгают в Нору за Белым Кроликом). Их матери расследуют преступление, а близкая подруга, главная героиня истории, никак не может пережить травму, изменившую ее мироощущение и жизнь.
Спектакль поставила молодой режиссер Полина Стружкова. Подробнее о новой работе режиссер рассказала в интервью «Театралу».
– Полина, ваш спектакль основан на реальных событиях. Обращались ли вы в работе к документальным источникам – сообщениям в прессе или протоколам судебных заседаний?
– С документальными свидетельствами знакомилась драматург Маша Огнева, пока писала пьесу, а я узнала о том, что история реальна, уже на стадии подготовки эскиза. Но в любом случае для меня эта пьеса изначально звучала гораздо шире, чем рассказ о подмосковной трагедии, ведь текст включает сразу несколько сюжетных линий очень разных героинь. Мне кажется, Маша здорово умеет расширить частную историю до масштабов общей: любой человек, переживший травму, а мы все переживаем разного рода травмы, сможет узнать в этих персонажах себя.
– Как Вы думаете, почему молодые драматурги и режиссеры сегодня все чаще работают с документальным материалом?
– Все истории мы черпаем из жизни. Они могут быть о событиях, случившихся с нами лично, или просто о вещах, которые мы остро чувствуем, о которых не можем молчать. Мы просто пишем о реальности, а реальность может выражаться в разных формах. Сейчас одной из таких форм стала документальность. Как будто это открылось. Хотя я бы не сказала, что этот жанр преобладает, просто мир расширяется, стало возможно еще и это.
– Ваша постановка разворачивается в трех измерениях и трех разных жанрах: сказка, детектив и драма. Какого эффекта это позволило добиться?
– Все эти измерения были заданы в пьесе, так что мы должны были решить, что с ними делать. В жизни главной героини случается событие, которое запускает все остальные линии, тесно связанные между собой, хотя поначалу мы не понимаем, как именно. Причем речь идет не только о реальности, но еще и о воспоминаниях и фантазиях.
Решить пьесу можно было совершенно по-разному. Мне хотелось, чтобы спектакль происходил как бы вокруг зрителя, чтобы каждый мог представить себя внутри истории, когда не знаешь, откуда последует продолжение и какая мысль запустит фантазию или воспоминание; когда ты сам должен соединить все воедино.
Сюжетная линия матерей, расследующих убийство, была настолько тяжелой, что в какой-то момент мы поняли: чтобы пройти этот путь вместе с ними, нам нужна игра. Так появилась кошка Королева, наблюдающая за ходом событий. Она наблюдает как бы со стороны – как и Белый Кролик, который ведет девочек к Норе.
– Главная героиня в связи со случившимся переживает глубокий личный кризис. Она не решается родить ребенка, поскольку не уверена, что сможет уберечь свою дочь от участи, постигшей ее близких.
– Да, эта история о том, как наши травмы влияют на нас и наши решения. Это про страх перед случившимся, про страх перед жизнью, которая может вот так ударить. С физической болью проще, ведь она заметней. Душевную рану легче скрыть на первых порах, но, если она не залечена вовремя, то с годами становится все больше, пульсирует, клокочет, напоминает… Иногда нам кажется, что рана несерьезна, незначительна или стыдна. Мы стараемся не замечать ее, но чем больше дистанцируемся, тем сильнее она разрастается. Рано или поздно она даст о себе знать. И вот тогда можно либо иметь смелость, как героиня пьесы, либо запереться, погибнуть под этим грузом, не дать себе шанса на жизнь.
– Один из персонажей выражает мысль, что человек, совершивший жестокое преступление, огромное зло, не заслуживает милосердия. А вы сами как думаете? Есть у гуманизма границы?
– Мне кажется, этот вопрос рассматривается в пьесе несколько с другой стороны. На мой взгляд, здесь о том, как жить дальше, если преступника по каким-то причинам невозможно наказать или найти. Принять тот факт, что возмездия не последует, бывает очень трудно. Для близких это подчас страшнее самой трагедии. Как жить с этой мыслью? Каждая героиня принимает собственное решение.
– В вашем спектакле есть множество маркеров времени. Цинизм, с которым телевизионные шоу копаются в личной жизни людей, переживших горе, безнаказанность реальных преступников в то время, когда люди получают уголовные сроки за репост картинки… Но, кажется, что важнейшая тема все-таки виктимблейминг: шла в короткой юбке, значит, спровоцировала, значит, виновата…
– Я, скорее, думала о том, насколько сильно эта извращенная установка влияет на человека, который постоянно с ней сталкивается. Насколько мощно она формирует в нем чувство ложной вины. Чужие слова увеличиваются и преследуют тебя годами. Героини-«Алисы» винят себя в неосторожности: я виновата, что решила вернуться в город ночью, виновата, что села в машину, виновата, что не сказала вслух… Главная героиня вот уже десять лет винит себя в смерти подруг, ведь она могла бы поехать с ними, и «ничего этого не случилось бы».
Между тем, в противовес жестоким комментариям из соцсетей, неосторожным словам окружающих, кто-то должен постоянно говорить тебе: ты не виновата.
Спектакль поставила молодой режиссер Полина Стружкова. Подробнее о новой работе режиссер рассказала в интервью «Театралу».
– Полина, ваш спектакль основан на реальных событиях. Обращались ли вы в работе к документальным источникам – сообщениям в прессе или протоколам судебных заседаний?
– С документальными свидетельствами знакомилась драматург Маша Огнева, пока писала пьесу, а я узнала о том, что история реальна, уже на стадии подготовки эскиза. Но в любом случае для меня эта пьеса изначально звучала гораздо шире, чем рассказ о подмосковной трагедии, ведь текст включает сразу несколько сюжетных линий очень разных героинь. Мне кажется, Маша здорово умеет расширить частную историю до масштабов общей: любой человек, переживший травму, а мы все переживаем разного рода травмы, сможет узнать в этих персонажах себя.
– Как Вы думаете, почему молодые драматурги и режиссеры сегодня все чаще работают с документальным материалом? – Все истории мы черпаем из жизни. Они могут быть о событиях, случившихся с нами лично, или просто о вещах, которые мы остро чувствуем, о которых не можем молчать. Мы просто пишем о реальности, а реальность может выражаться в разных формах. Сейчас одной из таких форм стала документальность. Как будто это открылось. Хотя я бы не сказала, что этот жанр преобладает, просто мир расширяется, стало возможно еще и это.
– Ваша постановка разворачивается в трех измерениях и трех разных жанрах: сказка, детектив и драма. Какого эффекта это позволило добиться?
– Все эти измерения были заданы в пьесе, так что мы должны были решить, что с ними делать. В жизни главной героини случается событие, которое запускает все остальные линии, тесно связанные между собой, хотя поначалу мы не понимаем, как именно. Причем речь идет не только о реальности, но еще и о воспоминаниях и фантазиях.
Решить пьесу можно было совершенно по-разному. Мне хотелось, чтобы спектакль происходил как бы вокруг зрителя, чтобы каждый мог представить себя внутри истории, когда не знаешь, откуда последует продолжение и какая мысль запустит фантазию или воспоминание; когда ты сам должен соединить все воедино.Сюжетная линия матерей, расследующих убийство, была настолько тяжелой, что в какой-то момент мы поняли: чтобы пройти этот путь вместе с ними, нам нужна игра. Так появилась кошка Королева, наблюдающая за ходом событий. Она наблюдает как бы со стороны – как и Белый Кролик, который ведет девочек к Норе.
– Главная героиня в связи со случившимся переживает глубокий личный кризис. Она не решается родить ребенка, поскольку не уверена, что сможет уберечь свою дочь от участи, постигшей ее близких. – Да, эта история о том, как наши травмы влияют на нас и наши решения. Это про страх перед случившимся, про страх перед жизнью, которая может вот так ударить. С физической болью проще, ведь она заметней. Душевную рану легче скрыть на первых порах, но, если она не залечена вовремя, то с годами становится все больше, пульсирует, клокочет, напоминает… Иногда нам кажется, что рана несерьезна, незначительна или стыдна. Мы стараемся не замечать ее, но чем больше дистанцируемся, тем сильнее она разрастается. Рано или поздно она даст о себе знать. И вот тогда можно либо иметь смелость, как героиня пьесы, либо запереться, погибнуть под этим грузом, не дать себе шанса на жизнь.
– Один из персонажей выражает мысль, что человек, совершивший жестокое преступление, огромное зло, не заслуживает милосердия. А вы сами как думаете? Есть у гуманизма границы? – Мне кажется, этот вопрос рассматривается в пьесе несколько с другой стороны. На мой взгляд, здесь о том, как жить дальше, если преступника по каким-то причинам невозможно наказать или найти. Принять тот факт, что возмездия не последует, бывает очень трудно. Для близких это подчас страшнее самой трагедии. Как жить с этой мыслью? Каждая героиня принимает собственное решение.
– В вашем спектакле есть множество маркеров времени. Цинизм, с которым телевизионные шоу копаются в личной жизни людей, переживших горе, безнаказанность реальных преступников в то время, когда люди получают уголовные сроки за репост картинки… Но, кажется, что важнейшая тема все-таки виктимблейминг: шла в короткой юбке, значит, спровоцировала, значит, виновата…
– Я, скорее, думала о том, насколько сильно эта извращенная установка влияет на человека, который постоянно с ней сталкивается. Насколько мощно она формирует в нем чувство ложной вины. Чужие слова увеличиваются и преследуют тебя годами. Героини-«Алисы» винят себя в неосторожности: я виновата, что решила вернуться в город ночью, виновата, что села в машину, виновата, что не сказала вслух… Главная героиня вот уже десять лет винит себя в смерти подруг, ведь она могла бы поехать с ними, и «ничего этого не случилось бы».
И, выходит, самое тяжелое – не то, как тебя обвиняют в телевизоре, а то, как ты сама винишь себя, не даешь себе шанса, наказываешь, не прощаешь.
Между тем, в противовес жестоким комментариям из соцсетей, неосторожным словам окружающих, кто-то должен постоянно говорить тебе: ты не виновата.
