9 сентября актрисе Агнессе Оскаровне Петерсон исполняется 85 лет, из которых 60 она служит в театре Вахтангова. Еще студенткой Агнесса Петерсон впервые вышла на сцену Вахтанговского театра в спектакле Александры Ремизовой по чеховской «Пьесе без названия»(«Платонов»), а вскоре выпускникницу Щукинского училища в театр позвал сам Рубен Симонов. «Театрал» встретился с актрисой и поговорил о ее учителях, которые были учениками легендарного режиссера Евгения Вахтангова, выяснил, что по ее мнению важно для актера и разузнал о мечтах именинницы.
- Агнесса Оскаровна, вы ведь видели четырех руководителей театра Вахтангова...
- Не только четырех разных руководителей, но и четыре времени. Я застала последние восемь лет жизни Рубена Николаевича Симонова, я даже видела его играющим в спетакле «Филумена Мартурано», это великий спектакль. Я играла в спетакле «Потерянный сын» по пьесе Алексея Арбузова, где главные роли исполняли Рубен Симонов, Юлия Борисова, Вячеслав Шалевич. Мне посчастливилось там играть одну из главных ролей. Рубен Николаевич был человеком из другого культурного слоя, его вкус переходил на требования к вкусу всех артистов. Спектакли, которые он ставил, были с большим вкусом. Потом пришел Евгений Рубенович, вернулся из Малого театра. Он был сыном своего отца и все это впитал. Это он поставил «Филумена Мартурано» для своего отца и великой Цецилии Мансуровой. Он создал спектакли, которые стали историческими. Это «Западня» по роману Золя, там играла Лариса Пашкова, Владимир Этуш, у меня там тоже была одна из главных ролей. Позже он поставил «Иркутскую историю» по пьесе Арбузова, постановка заняла видное место в советском театральном искусстве. В главных ролях были Юлия Борисова, Юрий Любимов, Михаил Ульянов. У него был замечательный спектакль «Антоний и Клеопатра». Затем появился Михаил Александрович Ульянов, глыба, сибиряк, крепкий артист, социальный, знаменитый политический деятель, трибун. Потом выяснилось, что театру нужен ремонт и мы мотались по городам, нужно было выживать. Ему выпало трудное время. Сейчас у нас Римас Туминас, у него своя эстетика. Он создал выдающийся спетакль «Пристань» к 90-летию театра, он был поставлен для более старшего поколения и состоял из отрывков пьес. Кроме этого Туминас поставил «Евгения Онегина», «Дядю Ваню», которые идут до сих пор и составляют костяк репертуара театра Вахтангова. С этими спектаклями театр объездил огромную часть мира. Римас Туминас сумел возвратить театру былую славу, театр стал любим публикой, востребован в мировых гастролях. Римас Владимирович к столетию Вахтанговского театра готовит «Войну и мир», что там будет, мы скоро увидим. Когда он пришел, стал заниматься молодыми артистами, организовал при театре студию, Вахтангов тоже начинал со студии.
- Почему вы решили стать актрисой?
- Это была такая юношеская дерзость: хочу стать артисткой! В Москву я приехала из Эстонии. C Ленинградского вокзала мне некуда было идти, у меня здесь не было ни одного знакомого. Я хотела в Москве выучиться и уехать обратно. Когда сейчас оглядываюсь на это, говорю себе: сумасшедшая девочка. В школе у нас был иностранный язык немецкий и русский. Поэтому я разговаривала с акцентом, что к мелодике русского языка не имело никакого отношения. Во ВГИК я не поступила. Чуть позже меня послушали в Щукинском и одной даме я понравилась, я была худенькая, такого скандинавского типажа. И меня приняли. Осенью 1956 года я поступила на первый курс. Для меня оказалось несложным выучить язык, потому что был прекрасный педагог, Адександра Васильевна Круминг, которая мне просто вкладывала в ухо звук классического русского языка.
- Какую роль в вашей жизни сыграла режиссер и педагог Александра Исааковна Ремизова?
- На третьем курсе вместе с моим педагогом Александрой Исааковной Ремизовой мы готовили отрывок из пьесы Шекспира «Мера за меру», где она обратила на меня внимание. И попросила меня тщательнее позаниматься русским языком, и на четвертом курсе сказала, что ставит «Пьесу без названия» («Платонов») и я могу ей там понадобиться. В конце 1959 года вышла премьера, где я играла на сцене театра Вахтангова вместе в великими гениями. А когда я заканчивала четвертый курс, то меня в кабинет пригласил Рубен Николаевич Симонов и сказал: деточка, мы бы хотели вас оставить в театре Вахтангова. Как вы на это смотрите? Ну как я могла смотреть?! Это как все громы мира оглушили бы меня. Я до последних дней Александры Исааковны поддерживала с ней связь, мы созванивались, я приходила к ней домой. Я – творение Александры Ремизовой.
- Забавная история была у вас с Николаем Гриценко во время репетиций «Пьесы без названия», я смеялась, когда читала вашу книгу «Признание в любви».
- Когда мы репетировали, Николай Гриценко получал много писем, так как в то время вышла кинотрилогия «Хождение по мукам». Он был популярен и много писем получал из Германии. Языка он не знал и просил кого-нибудь помочь с переводом. А у меня сохранилось со школьных времен знание немецкого, я вызвалась ему помогать. В период репетиций «Пьесы без названия» Николай Олимпиевич снимался в новой картине и был блондином. Я тогда тоже снималась, и как это бывает в кино, мне высветлили волосы. Но к премьере спектакля решила восстановить свой цвет. Когда я в новом обличье пришла на репетицию, Гриценко понравился мой новый цвет волос и он попросил меня покрасить в такой же цвет и его волосы, я согласилась. Вечером в училище моя руководительница курса, Вера Константиновна Львова, меня спросила: «Ну что, Агнесса, Николай Олимпиевич уже начал ухаживать за вами?! Если это так, то не видать вам Театра Вахтангова! Перед вами уже была такая история— и называет мне имя той студентки— и ничего у нее с театром не вышло!» Но я все-таки решила помочь и согласилась прийти к Николаю Олимпиевичу домой. Еще была жива его мать, Фаина Васильевна, и мы вместе с ней приготовились к этому священнодействию.Внимательно несколько раз перечитывала инструкцию и очень осторожно, красила волосы нашему национальному достоянию. Сама страшно волновалась. Волосы покрасились хорошо, Николай Олимпиевич был красив. Все обошлось, роман наш не состоялся, в театр меня взяли. Прошло много лет, мы уже встречались на сцене с Николаем Олимпиевичем в других спектаклях. Как-то сидим в буфете в перерыве репетиций, смеемся, разговариваем, и вдруг Николай Олимпиевич спрашивает: «Агнесса, а ты помнишь, как я за тобой ухаживал?!» И мы оба очень веселились, вспоминая этот забавный эпизод.
- В будущем сезоне Вахтанговского театра вас можно будет увидеть в трех постановках...
- Последняя задействованность оказалась для меня неожиданной, это спектакль «Театр» по Моэму. Там понадобилось показать персонаж, которая учила главную героиню, ее играет Лидия Вележева, ведущую артистку Лондона. Ее учила когда-то актриса, которая была ведущей актрисой в «Комеди Франсез». И героиня там читает монологи Федры Расина. И так появилась учительница Жанна Тэбу. Вележева читает монолог Федры по-русски, а мне выпало это делать по-французски. Для меня эта роль оказалась радостью и большим удовольствием.
- Вы ходите на премьеры в другие театры?
- Я перестала ходить в театры, неинтересно. Я в театре не на сюжет прихожу, я прихожу в театр смотреть на игру, которая меня должна взволновать, на эстетику. Я не успела за свою жизнь потерять вкус к хорошему. Мне кажется, существует какой-то перебор, то ли испугались, что если не будут развлекать чувственностью, нецензурщиной, то зрители не поймут. Рубен Николаевич Симонов всегда говорил: помните, театр Вахтангова всегда должен проповедовать аристократизм. И шутя добавлял: демократический аристократизм. Это есть высокая, духовная, интеллектуальная гармония. Сейчас зачастую говорят: я вот так вижу, это мое видение. Иногда сидишь в зале и думаешь: ну хорошо, ты видишь так, но не надо другим это навязывать.
-В вашей книге есть глава и о Юлии Константиновне Борисовой. Вы сейчас с ней общаетесь?
- Я ее боготворю, она для меня большой мастер, великая актриса, с большим вкусом, человек огромной души, все тонко чувствующий. Я с давних пор чувствовала теплое и доброжелательное отношение Юлии Константиновны ко мне, с первых лет работы в театре, когда я еще жила в общежитии. Юлия Константиновна, будучи в то время депутатом Верховного Совета, хлопотала за меня. И мы с мужем получили однокомнатную квартиру в Черемушках. Это был 1964 год. Хрущевские новостройки, пятиэтажки. Мы были потрясены! Тогда у нас из хозяйства не было еще ничего, но была своя квартира! Когда мы вошли в наше новое пустое жилище, я села на пол и от радости плакала! Я у нее многому научилась. Она всегда очень внимательна ко всем. Раньше было в театре принято, что если ты что-то не так играешь, тебе подскажут, как это сделать. А если хорошо, то тоже говорили, что хорошо и почему, радовали тебя и ты от этого вырастал. К Юлии Константиновне у меня возвышенное отношение, я так рада, что могу набрать ее номер телефона и позвонить ей, почувствовать ее человеческое тепло. У нее широкая душа, большое доброе сердце, ее на все хватает, и на искусство, которое она блистательно пронесла. Я ею любуюсь.
- Вы говорите, что когда ощущали неудовлетворенность театром, уходили на концертную эстраду. Как она появилась в вашей жизни?
- Моя увлеченность именно большими масштабами концертно-чтецкого дела возникла случайно. Однажды я принимала участие во встрече с читателями библиотеки и потом мне предложили сделать чтецкую программу к юбилею Некрасова, который был большим лириком. Эта программа вызывала интерес у зрителей. Поскольку я была молода и активна, мне все было интересно, я поняла, что мне очень близок чтецкий жанр, мне нравилось выходить на большие площадки, мы выступали с актрисой Еленой Измайловой, всегда в наших театрализованных литературных концертах принимал участие пианист. Вместе мы создали великолепную программу о Леониде Андрееве, программу о Тургеневе представляли по всей России более 600 раз. Одна зрительница после премьеры игрового спектакля-дуэта «Дама с камелиями» подарила мне фотографию с подлинным автографом самой Элеоноры Дузе. Даже в музее Бахрушина нет такого, там есть потрет Дузе, но с автографом нет. Оказалось, что фотография принадлежала тетушке слушательницы, Вере Ивановне Билибиной, которая была дочерью театрального художника Ивана Билибина.
- В свое время вам сказали, что вы и Людмила Максакова смогли бы успешно преподавать. Сколько лет вы уже преподаете?
- Я преподаю больше 40 лет. Да, в свое время мы с Людмилой Васильевной Максаковой решили пойти в педагогику и пришли на курс Евгения Рубеновича Симонова, мы начинали с его ребятами. Педагогикой я стала заниматься, проработав в театре 17 лет, с 1977 года. Педагогика – это часть моей жизни, это очень увлекательное дело. Основатели театра Вахтангова всегда нам говорили: если вы когда-нибудь будете способны передать то, чему мы вас учили, идите в педагогику. Cначала я преподавала в Щукинском училище. Однажды мне посоветовали пойти в государственную специализированную академию искусств, где я преподаю уже 21 год. Я выпустила в этой академии уже три выпуска артистов эстрады. Я преподаю актерское мастерство и художественное слово. Кроме этого являюсь худруком курса.
- Что вы считаете важным в актерской профессии?
- Для актерства нужно иметь физические данные, сочетание внешнего и внутреннего – основа всего, а потом надо научиться, читать литературу великих мастеров, которые занимались этой профессией. В каждой профессии существуют правила, по которым надо действовать и по которым не надо действовать. Надо просто читать. Как бы не менялась эпоха, моды, все равно должно быть знание основ актерской профессии. И надо научиться понимать свои данные, потому что у каждого человека по природным данным, внутренним и внешним, существуют границы, которые определяют это твое или соваться туда не надо. Хоть теперь говорят, что нет амплуа и каждый может все, что угодно: комику дай героя-любовника, он блестыще сыграет. Ничего подобного. Кроме смеха у комика ничего не получится. И я себе с первых дней сказала: уча, учусь.
- Вам испоняется 85 лет. О чем вы мечтаете сегодня?
- Мечтаю как и всегда раньше: быть востребованной, как много больше познавать нового, интересного. Когда был жив мой муж Дмитрий Евгеньевич Мельников, художник-монументалист, он окончил Суриковский институт в мастерской Александра Дейнеки, мы жили искусством. Он всегда встречал меня после спектаклей, мы жили очень дружно, нам было интересно вместе. Почти два года как не стало моего мужа, я очень горько ощущаю свое одиночество, мне его не хватает.
Театр - это все для меня, не хватает только ролей, которых хочется. Пока теплится в человеке жизнь, пока он думает и размышляет и способен чему-то давать оценки, хочется того, чему была посвящена жизнь. А просто сидеть дома или на лавочке это не жизнь, в этом нет смысла. Поскольку жизнь прожита и накопилось много наблюдений за людьми, поведениями, характерами, то исходя из своих данных, мне бы хотелось сыграть роль, где можно было бы высказать то, что помогает человеку жить. Главное - это сохранить любовь к ближнему, оставаться порядочным, говорить о жизни без зависти к другим. Мне бы хотелось роль, где были бы размышления о том, сколько горестей прожито, как они одолены, как удалось их пережить и как все-таки не потерять желание к жизни, веру в добро и любовь к ближнему.
- С какими чувствами вы приходите сегодня в театр Вахтангова?
- Я счастлива, что прихожу сюда столько десятилетий. Если бы этого не было в моей жизни, я даже не знаю, чем можно было еще жить, здесь происходило много прекраснейшего. У меня чувство радости, что я еще существую, выхожу на сцену, что выходя на сцену, помню те уроки, задачи, о которых говорили мне мои любимые, незабвенные учителя. Они помогли мне прожить столько десятилетий в этом театре, единственном для меня. Я в театр вхожу с ощущением продолжающегося счастья, это для меня родной дом.
- Агнесса Оскаровна, вы ведь видели четырех руководителей театра Вахтангова...
- Не только четырех разных руководителей, но и четыре времени. Я застала последние восемь лет жизни Рубена Николаевича Симонова, я даже видела его играющим в спетакле «Филумена Мартурано», это великий спектакль. Я играла в спетакле «Потерянный сын» по пьесе Алексея Арбузова, где главные роли исполняли Рубен Симонов, Юлия Борисова, Вячеслав Шалевич. Мне посчастливилось там играть одну из главных ролей. Рубен Николаевич был человеком из другого культурного слоя, его вкус переходил на требования к вкусу всех артистов. Спектакли, которые он ставил, были с большим вкусом. Потом пришел Евгений Рубенович, вернулся из Малого театра. Он был сыном своего отца и все это впитал. Это он поставил «Филумена Мартурано» для своего отца и великой Цецилии Мансуровой. Он создал спектакли, которые стали историческими. Это «Западня» по роману Золя, там играла Лариса Пашкова, Владимир Этуш, у меня там тоже была одна из главных ролей. Позже он поставил «Иркутскую историю» по пьесе Арбузова, постановка заняла видное место в советском театральном искусстве. В главных ролях были Юлия Борисова, Юрий Любимов, Михаил Ульянов. У него был замечательный спектакль «Антоний и Клеопатра». Затем появился Михаил Александрович Ульянов, глыба, сибиряк, крепкий артист, социальный, знаменитый политический деятель, трибун. Потом выяснилось, что театру нужен ремонт и мы мотались по городам, нужно было выживать. Ему выпало трудное время. Сейчас у нас Римас Туминас, у него своя эстетика. Он создал выдающийся спетакль «Пристань» к 90-летию театра, он был поставлен для более старшего поколения и состоял из отрывков пьес. Кроме этого Туминас поставил «Евгения Онегина», «Дядю Ваню», которые идут до сих пор и составляют костяк репертуара театра Вахтангова. С этими спектаклями театр объездил огромную часть мира. Римас Туминас сумел возвратить театру былую славу, театр стал любим публикой, востребован в мировых гастролях. Римас Владимирович к столетию Вахтанговского театра готовит «Войну и мир», что там будет, мы скоро увидим. Когда он пришел, стал заниматься молодыми артистами, организовал при театре студию, Вахтангов тоже начинал со студии.
- Почему вы решили стать актрисой?
- Это была такая юношеская дерзость: хочу стать артисткой! В Москву я приехала из Эстонии. C Ленинградского вокзала мне некуда было идти, у меня здесь не было ни одного знакомого. Я хотела в Москве выучиться и уехать обратно. Когда сейчас оглядываюсь на это, говорю себе: сумасшедшая девочка. В школе у нас был иностранный язык немецкий и русский. Поэтому я разговаривала с акцентом, что к мелодике русского языка не имело никакого отношения. Во ВГИК я не поступила. Чуть позже меня послушали в Щукинском и одной даме я понравилась, я была худенькая, такого скандинавского типажа. И меня приняли. Осенью 1956 года я поступила на первый курс. Для меня оказалось несложным выучить язык, потому что был прекрасный педагог, Адександра Васильевна Круминг, которая мне просто вкладывала в ухо звук классического русского языка.
- Какую роль в вашей жизни сыграла режиссер и педагог Александра Исааковна Ремизова? - На третьем курсе вместе с моим педагогом Александрой Исааковной Ремизовой мы готовили отрывок из пьесы Шекспира «Мера за меру», где она обратила на меня внимание. И попросила меня тщательнее позаниматься русским языком, и на четвертом курсе сказала, что ставит «Пьесу без названия» («Платонов») и я могу ей там понадобиться. В конце 1959 года вышла премьера, где я играла на сцене театра Вахтангова вместе в великими гениями. А когда я заканчивала четвертый курс, то меня в кабинет пригласил Рубен Николаевич Симонов и сказал: деточка, мы бы хотели вас оставить в театре Вахтангова. Как вы на это смотрите? Ну как я могла смотреть?! Это как все громы мира оглушили бы меня. Я до последних дней Александры Исааковны поддерживала с ней связь, мы созванивались, я приходила к ней домой. Я – творение Александры Ремизовой.
- Забавная история была у вас с Николаем Гриценко во время репетиций «Пьесы без названия», я смеялась, когда читала вашу книгу «Признание в любви». - Когда мы репетировали, Николай Гриценко получал много писем, так как в то время вышла кинотрилогия «Хождение по мукам». Он был популярен и много писем получал из Германии. Языка он не знал и просил кого-нибудь помочь с переводом. А у меня сохранилось со школьных времен знание немецкого, я вызвалась ему помогать. В период репетиций «Пьесы без названия» Николай Олимпиевич снимался в новой картине и был блондином. Я тогда тоже снималась, и как это бывает в кино, мне высветлили волосы. Но к премьере спектакля решила восстановить свой цвет. Когда я в новом обличье пришла на репетицию, Гриценко понравился мой новый цвет волос и он попросил меня покрасить в такой же цвет и его волосы, я согласилась. Вечером в училище моя руководительница курса, Вера Константиновна Львова, меня спросила: «Ну что, Агнесса, Николай Олимпиевич уже начал ухаживать за вами?! Если это так, то не видать вам Театра Вахтангова! Перед вами уже была такая история— и называет мне имя той студентки— и ничего у нее с театром не вышло!» Но я все-таки решила помочь и согласилась прийти к Николаю Олимпиевичу домой. Еще была жива его мать, Фаина Васильевна, и мы вместе с ней приготовились к этому священнодействию.Внимательно несколько раз перечитывала инструкцию и очень осторожно, красила волосы нашему национальному достоянию. Сама страшно волновалась. Волосы покрасились хорошо, Николай Олимпиевич был красив. Все обошлось, роман наш не состоялся, в театр меня взяли. Прошло много лет, мы уже встречались на сцене с Николаем Олимпиевичем в других спектаклях. Как-то сидим в буфете в перерыве репетиций, смеемся, разговариваем, и вдруг Николай Олимпиевич спрашивает: «Агнесса, а ты помнишь, как я за тобой ухаживал?!» И мы оба очень веселились, вспоминая этот забавный эпизод.
- В будущем сезоне Вахтанговского театра вас можно будет увидеть в трех постановках...
- Последняя задействованность оказалась для меня неожиданной, это спектакль «Театр» по Моэму. Там понадобилось показать персонаж, которая учила главную героиню, ее играет Лидия Вележева, ведущую артистку Лондона. Ее учила когда-то актриса, которая была ведущей актрисой в «Комеди Франсез». И героиня там читает монологи Федры Расина. И так появилась учительница Жанна Тэбу. Вележева читает монолог Федры по-русски, а мне выпало это делать по-французски. Для меня эта роль оказалась радостью и большим удовольствием.
- Вы ходите на премьеры в другие театры? - Я перестала ходить в театры, неинтересно. Я в театре не на сюжет прихожу, я прихожу в театр смотреть на игру, которая меня должна взволновать, на эстетику. Я не успела за свою жизнь потерять вкус к хорошему. Мне кажется, существует какой-то перебор, то ли испугались, что если не будут развлекать чувственностью, нецензурщиной, то зрители не поймут. Рубен Николаевич Симонов всегда говорил: помните, театр Вахтангова всегда должен проповедовать аристократизм. И шутя добавлял: демократический аристократизм. Это есть высокая, духовная, интеллектуальная гармония. Сейчас зачастую говорят: я вот так вижу, это мое видение. Иногда сидишь в зале и думаешь: ну хорошо, ты видишь так, но не надо другим это навязывать.
-В вашей книге есть глава и о Юлии Константиновне Борисовой. Вы сейчас с ней общаетесь?
- Я ее боготворю, она для меня большой мастер, великая актриса, с большим вкусом, человек огромной души, все тонко чувствующий. Я с давних пор чувствовала теплое и доброжелательное отношение Юлии Константиновны ко мне, с первых лет работы в театре, когда я еще жила в общежитии. Юлия Константиновна, будучи в то время депутатом Верховного Совета, хлопотала за меня. И мы с мужем получили однокомнатную квартиру в Черемушках. Это был 1964 год. Хрущевские новостройки, пятиэтажки. Мы были потрясены! Тогда у нас из хозяйства не было еще ничего, но была своя квартира! Когда мы вошли в наше новое пустое жилище, я села на пол и от радости плакала! Я у нее многому научилась. Она всегда очень внимательна ко всем. Раньше было в театре принято, что если ты что-то не так играешь, тебе подскажут, как это сделать. А если хорошо, то тоже говорили, что хорошо и почему, радовали тебя и ты от этого вырастал. К Юлии Константиновне у меня возвышенное отношение, я так рада, что могу набрать ее номер телефона и позвонить ей, почувствовать ее человеческое тепло. У нее широкая душа, большое доброе сердце, ее на все хватает, и на искусство, которое она блистательно пронесла. Я ею любуюсь.
- Вы говорите, что когда ощущали неудовлетворенность театром, уходили на концертную эстраду. Как она появилась в вашей жизни?
- Моя увлеченность именно большими масштабами концертно-чтецкого дела возникла случайно. Однажды я принимала участие во встрече с читателями библиотеки и потом мне предложили сделать чтецкую программу к юбилею Некрасова, который был большим лириком. Эта программа вызывала интерес у зрителей. Поскольку я была молода и активна, мне все было интересно, я поняла, что мне очень близок чтецкий жанр, мне нравилось выходить на большие площадки, мы выступали с актрисой Еленой Измайловой, всегда в наших театрализованных литературных концертах принимал участие пианист. Вместе мы создали великолепную программу о Леониде Андрееве, программу о Тургеневе представляли по всей России более 600 раз. Одна зрительница после премьеры игрового спектакля-дуэта «Дама с камелиями» подарила мне фотографию с подлинным автографом самой Элеоноры Дузе. Даже в музее Бахрушина нет такого, там есть потрет Дузе, но с автографом нет. Оказалось, что фотография принадлежала тетушке слушательницы, Вере Ивановне Билибиной, которая была дочерью театрального художника Ивана Билибина.
- В свое время вам сказали, что вы и Людмила Максакова смогли бы успешно преподавать. Сколько лет вы уже преподаете?
- Я преподаю больше 40 лет. Да, в свое время мы с Людмилой Васильевной Максаковой решили пойти в педагогику и пришли на курс Евгения Рубеновича Симонова, мы начинали с его ребятами. Педагогикой я стала заниматься, проработав в театре 17 лет, с 1977 года. Педагогика – это часть моей жизни, это очень увлекательное дело. Основатели театра Вахтангова всегда нам говорили: если вы когда-нибудь будете способны передать то, чему мы вас учили, идите в педагогику. Cначала я преподавала в Щукинском училище. Однажды мне посоветовали пойти в государственную специализированную академию искусств, где я преподаю уже 21 год. Я выпустила в этой академии уже три выпуска артистов эстрады. Я преподаю актерское мастерство и художественное слово. Кроме этого являюсь худруком курса.
- Что вы считаете важным в актерской профессии? - Для актерства нужно иметь физические данные, сочетание внешнего и внутреннего – основа всего, а потом надо научиться, читать литературу великих мастеров, которые занимались этой профессией. В каждой профессии существуют правила, по которым надо действовать и по которым не надо действовать. Надо просто читать. Как бы не менялась эпоха, моды, все равно должно быть знание основ актерской профессии. И надо научиться понимать свои данные, потому что у каждого человека по природным данным, внутренним и внешним, существуют границы, которые определяют это твое или соваться туда не надо. Хоть теперь говорят, что нет амплуа и каждый может все, что угодно: комику дай героя-любовника, он блестыще сыграет. Ничего подобного. Кроме смеха у комика ничего не получится. И я себе с первых дней сказала: уча, учусь.
- Вам испоняется 85 лет. О чем вы мечтаете сегодня? - Мечтаю как и всегда раньше: быть востребованной, как много больше познавать нового, интересного. Когда был жив мой муж Дмитрий Евгеньевич Мельников, художник-монументалист, он окончил Суриковский институт в мастерской Александра Дейнеки, мы жили искусством. Он всегда встречал меня после спектаклей, мы жили очень дружно, нам было интересно вместе. Почти два года как не стало моего мужа, я очень горько ощущаю свое одиночество, мне его не хватает.
Театр - это все для меня, не хватает только ролей, которых хочется. Пока теплится в человеке жизнь, пока он думает и размышляет и способен чему-то давать оценки, хочется того, чему была посвящена жизнь. А просто сидеть дома или на лавочке это не жизнь, в этом нет смысла. Поскольку жизнь прожита и накопилось много наблюдений за людьми, поведениями, характерами, то исходя из своих данных, мне бы хотелось сыграть роль, где можно было бы высказать то, что помогает человеку жить. Главное - это сохранить любовь к ближнему, оставаться порядочным, говорить о жизни без зависти к другим. Мне бы хотелось роль, где были бы размышления о том, сколько горестей прожито, как они одолены, как удалось их пережить и как все-таки не потерять желание к жизни, веру в добро и любовь к ближнему.
- С какими чувствами вы приходите сегодня в театр Вахтангова? - Я счастлива, что прихожу сюда столько десятилетий. Если бы этого не было в моей жизни, я даже не знаю, чем можно было еще жить, здесь происходило много прекраснейшего. У меня чувство радости, что я еще существую, выхожу на сцену, что выходя на сцену, помню те уроки, задачи, о которых говорили мне мои любимые, незабвенные учителя. Они помогли мне прожить столько десятилетий в этом театре, единственном для меня. Я в театр вхожу с ощущением продолжающегося счастья, это для меня родной дом.
