В свои 20 лет Ксения Трейстер не только студентка Театрального института им. Щукина, но и перспективная артистка Театра им. Вахтангова, которая играет главные роли уже в двух спектаклях Римаса Туминаса – «Войне и мире» и «Евгении Онегине».
– Ксения, как так случилось, что вас, студентку третьего курса, Римас Туминас пригласил на главную роль в спектакле «Война и мир»?
– Еще два года назад, когда я училась на первом курсе, весь институт знал, что Римас Владимирович собирается ставить «Войну и мир». Тогда я даже подумать не могла, что смогу поучаствовать в этой работе. Не помню точно, как в моей голове созрел план проникнуть в спектакль, это произошло уже на втором курсе. Но следующий месяц я встречала Римаса Владимировича у театра со словами: «Наташа – это я! Возьмите меня на эту роль!» Он довольно скептически относился, но в итоге дал мне шанс. Сказал: «Ну, покажите что-нибудь, подготовьте отрывок».
После этого мы много раз договаривались о встрече, но она каждый раз срывалась. И одна из причин, конечно, крылась в том, что я была второкурсницей, которую не планировали брать в такой масштабный спектакль. Но все-таки мы договорились о показе. Римас Владимирович меня послушал и... отказал. Я смирилась. Но в сентябре, когда я была уже на третьем курсе, мне позвонили и сказали: «Римас Владимирович хочет с вами поговорить». За разговором последовала череда проб: я показывала песни и танцы, читала отрывки из «Войны и мира» и из других произведений. Он долго принимал решение, ведь взять третьекурсницу в спектакль – это большая ответственность.
– Вы сразу поделились радостью с однокурсниками?
– Нет, о том, что я репетирую «Войну и мир» почти никто знал. Старалась никому из однокурсников не говорить, что со мной происходит. Настолько все было зыбко и непривычно. Хотелось, чтобы сначала случилась премьера.
– А как объясняли свое отсутствие на парах?
– В тот момент я работала в Театре на Малой Бронной, где у меня тоже были репетиции. Однокурсники и педагоги о них знали. А про «Войну и мир» я умалчивала. У меня было только заявление от театра, объясняющее, по какой причине я пропускаю занятия. Его я отнесла нашему ректору Евгению Владимировичу Князеву, который тоже играет в этом спектакле и видел меня на репетициях.
– Помните эмоции от первого спектакля «Война и мир», сыгранного для зрителей?
– Да, как сейчас помню. 5 ноября, прогон для студентов и преподавателей Щукинского училища, в зале – весь мой институт... Я испытывала смешанные чувства. С одной стороны, среди зрителей люди, которые меня поддерживают. Я понимаю, что они будут смотреть добрым взглядом, мне от этого спокойно.
С другой стороны, страшно волнительно, потому что в зале сидят педагоги и студенты, среди которых не все рады, что я играю в этом спектакле. Все-таки конкуренцию между артистами никто не отменял... После прогона я испытала невероятное счастье и облегчение. Передо мной стоял целый зрительный зал, они аплодировали великому спектаклю, частью которого я стала. До сих пор, когда выхожу на поклоны, еле держусь, чтобы не заплакать – не могу осознать происходящее.
– Вы понимали, что Война и мир» будет очень громкой премьерой, о которой все будут говорить. На вас это давило или, наоборот, придавало сил для репетиций?
– Конечно, я понимала, что «Война и мир» будет крупным событием как минимум этого сезона. Не могу сказать, что много размышляла на эту тему – не могла погрузиться в эти мысли, потому что всецело была сосредоточена на репетициях, на том, чтобы выполнить поставленные передо мной задачи. Я чувствовала большую ответственность перед людьми, которые в меня поверили, перед своими партнерами и прежде всего перед самой собой. Мне не хотелось быть просто студенткой, которой повезло оказаться в спектакле великого режиссера, я старалась соответствовать блестящим актерам, которые выходят на лучшую сцену нашей страны.
– Наташа Ростова изначально вам импонировала как героиня?
– Изначально – нет. Я читала роман несколько раз, и у меня, наверное, как у многих, после первого прочтения Наташа вызвала противоречивые чувства, а потом – открылась для меня с другой стороны, я увидела в ней себя. Поэтому и говорила: «Римас Владимирович, Наташа – это я! Вот просто я!»
– У Римаса Туминаса особый творческий язык, который актерам часто сложно понять, особенно если они работают вместе впервые. У вас возникали сложности?
– Сначала было ощущение, словно мы говорим на разных языках. Но потом как-то соединились, я стала его понимать. Будто взяла переводчик и за два дня выучила новый иностранный язык. Кому-то требуется несколько совместных работ с Римасом Владимировичем, чтобы начать понимать его, а у меня не оставалось выбора – на репетиции был всего месяц.
– Вы репетировали всего месяц?
– Да, на первую репетицию я пришла в октябре, а премьера была уже в начале ноября. У меня был жуткий адреналин, когда я выходила на Вахтанговскую сцену. Кажется, тогда я была на пике своих эмоциональных и физических возможностей. Это было сложно и ответственно, но вместе с тем – невероятно и волшебно.
– Чему вас научила работа с режиссером Римасом Туминасом?
– Во-первых, тому, что актер должен обладать интуицией. Он должен уметь погружаться в мир режиссера, чувствовать, чего тот хочет от спектакля и конкретно от него; должен понимать, что нужно закреплять на репетициях, а от чего стоит отказаться, потому что это пока не подходит. Римас Владимирович никогда не скажет: «Это мы точно оставляем, а вот это точно убираем».
Во-вторых, то, что я усвоила, когда только пробовалась на роль: задачи режиссера нужно выполнять не пешком, а бегом. В-третьих, актеру нужно обладать чувством юмора. Римас Владимирович очень тонко чувствует юмор – это видно по его спектаклям. Он находит его в самой природе жизни, которая сочетает в себе все: и трагическое, и светлое. А еще – чувством меры и чувством вкуса. Как говорит Римас Владимирович: «Никакой талант не спасет, если нет вкуса».
– Работа над спектаклем с таким мастером дает артисту больше, чем институтские занятия с педагогами?
– Тут невозможно сравнивать. Я же на репетициях использую то, чему меня научили в институте. Но да, безусловно, работа над «Войной и миром» дала мне очень многое.
– Совмещать учебу и репетиции было сложно?
– Я такой человек по натуре, что мне надо быть всегда и везде. Совмещать было очень непросто и морально, и физически. Но педагоги, прежде всего мой художественный руководитель Анна Леонардовна Дубровская, шли навстречу, понимая, насколько эти репетиции важны для моего профессионального роста.
– Вы уже упомянули в начале разговора, что были заняты в спектаклях Театра на Малой Бронной. Сейчас вы продолжаете с ними сотрудничать?
– Нет, какое-то время я там работала, но сейчас наши пути разошлись. Это был хороший, полезный опыт, спасибо Константину Юрьевичу Богомолову за него.
– Римас Туминас и Константин Богомолов – это очень разные режиссеры. Как вы с ними работали?
– Очень интересно. Римас Владимирович и Константин Юрьевич – это две яркие индивидуальности с собственными взглядами на театр, на способ существования в нем. И их даже сравнивать некорректно.
– А чей стиль работы вам ближе?
– Я — артистка Театра Вахтангова. Это может считаться за ответ?
– В Театре Вахтангова вы еще задействованы в спектаклях «Мужчины и женщины» и «Евгений Онегин». Эти роли случились после «Войны и мира»?
– Да. На «Войне и мире» мы работали с Анжеликой Холиной – хореографом, с которой постоянно сотрудничает Римас Владимирович. «Мужчины и женщины» – это как раз ее постановка. Она позвала меня туда ввестись, потому что была производственная необходимость, и я с удовольствием это сделала.
В «Евгении Онегине» 31 марта я впервые сыграла роль Татьяны.
– Получается, это ваше второе партнерство с Ольгой Лерман. Вы с ней в очередь играете Наташу Ростову, теперь – Татьяну Ларину.
– Получается, что так. В «Войне и мире» и в «Евгении Онегине» Оля мне очень помогла. Она объяснила, что, как, где, почему и зачем. Она прекрасная актриса и чудесный человек. Вообще мне очень повезло с партнерами. Я им благодарна за то, что они меня поддерживали. Не только на сцене, но и закулисами.
– Вы с Театром Вахтангова уже съездили и на первые гастроли, в Екатеринбург. Какие у вас впечатления от них?
– Это ощущение новой жизни и, конечно, сплочение с коллективом. Все-таки они давно работают вместе, а я только пришла. Мне была важна эта поездка, и, по-моему, она прошла хорошо. А еще на гастролях я убедилась, что Театр Вахтангова – это настоящая команда, надежный механизм. Сцена в Екатеринбурге была неровная, и колесики стены – единственной декорации спектакля – начали отламываться. И в антракте наши прекрасные монтировщики, все это починили. Наблюдать за их работой было одно удовольствие.
– Мне кажется, большинство молодых актеров сегодня стремится пойти в кино и не привязываться к репертуарному театру.
– Я бы так не сказала. Сейчас просто очень сложно попасть в репертуарный театр. Я хочу сниматься в кино и планирую это делать, если будут интересные проекты, но Театр Вахтангова для меня очень много значит. Существует много примеров, когда артисты, работающие театре, успешно снимаются в кино. Я уверена, мне это тоже удастся.
– Говорят, в Щукинском училище царит особая любовь и уважение к театру, к актерской профессии. Ощущаете ли вы их, будучи студенткой Щуки, или это излишняя романтизация институтской атмосферы?
– Нет, не романтизация. У нас в училище есть множество традиций, которые мне кажутся важными, которые надо сохранять и продолжать соблюдать. Это особая театральная школа, она отличается от других. У нас особый вид преемственности и связи курсов между собой.
– Много ли в современном актерском образовании чего-то архаичного?
– Я так не считаю. Более того, в Вахтанговской школе есть своя специфика, в частности – действует принцип кафедральности. Если говорить простым языком – все педагоги работают со всеми студентами. И у каждого из нас есть возможность посмотреть на профессию разными глазами, попробовать новые методы и найти собственный. Наши педагоги часто говорят, что нельзя научить – можно только научиться. И, по-моему, обучение во многом зависит от личной включенности студента. У нас есть самостоятельные показы, где мы можем брать любое произведение и ставить его. Наши педагоги работают не только с классическим, но и с современным материалом. Даже был такой эксперимент, когда актеры играли пьесы наших драматургов. Но в основном мы учимся на классике. После нее можно работать с чем угодно.
– Как сейчас публика реагирует на спектакль «Война и мир» в связи с событиями, которые происходят в мире?
– На самом деле, каждый раз по-разному. Наверное, сейчас слушают более внимательно. Аплодисменты раздаются не сразу. Кто-то боится даже вдохнуть. В этом и есть зыбкость момента. Все настолько внимательны, находятся под впечатлением и боятся разрушить эту хрупкую материю, которой окутано все пространство зала и сцены.
– Ксения, как так случилось, что вас, студентку третьего курса, Римас Туминас пригласил на главную роль в спектакле «Война и мир»?
– Еще два года назад, когда я училась на первом курсе, весь институт знал, что Римас Владимирович собирается ставить «Войну и мир». Тогда я даже подумать не могла, что смогу поучаствовать в этой работе. Не помню точно, как в моей голове созрел план проникнуть в спектакль, это произошло уже на втором курсе. Но следующий месяц я встречала Римаса Владимировича у театра со словами: «Наташа – это я! Возьмите меня на эту роль!» Он довольно скептически относился, но в итоге дал мне шанс. Сказал: «Ну, покажите что-нибудь, подготовьте отрывок».
После этого мы много раз договаривались о встрече, но она каждый раз срывалась. И одна из причин, конечно, крылась в том, что я была второкурсницей, которую не планировали брать в такой масштабный спектакль. Но все-таки мы договорились о показе. Римас Владимирович меня послушал и... отказал. Я смирилась. Но в сентябре, когда я была уже на третьем курсе, мне позвонили и сказали: «Римас Владимирович хочет с вами поговорить». За разговором последовала череда проб: я показывала песни и танцы, читала отрывки из «Войны и мира» и из других произведений. Он долго принимал решение, ведь взять третьекурсницу в спектакль – это большая ответственность.
– Вы сразу поделились радостью с однокурсниками?
– Нет, о том, что я репетирую «Войну и мир» почти никто знал. Старалась никому из однокурсников не говорить, что со мной происходит. Настолько все было зыбко и непривычно. Хотелось, чтобы сначала случилась премьера.
– А как объясняли свое отсутствие на парах?– В тот момент я работала в Театре на Малой Бронной, где у меня тоже были репетиции. Однокурсники и педагоги о них знали. А про «Войну и мир» я умалчивала. У меня было только заявление от театра, объясняющее, по какой причине я пропускаю занятия. Его я отнесла нашему ректору Евгению Владимировичу Князеву, который тоже играет в этом спектакле и видел меня на репетициях.
– Помните эмоции от первого спектакля «Война и мир», сыгранного для зрителей?
– Да, как сейчас помню. 5 ноября, прогон для студентов и преподавателей Щукинского училища, в зале – весь мой институт... Я испытывала смешанные чувства. С одной стороны, среди зрителей люди, которые меня поддерживают. Я понимаю, что они будут смотреть добрым взглядом, мне от этого спокойно.
С другой стороны, страшно волнительно, потому что в зале сидят педагоги и студенты, среди которых не все рады, что я играю в этом спектакле. Все-таки конкуренцию между артистами никто не отменял... После прогона я испытала невероятное счастье и облегчение. Передо мной стоял целый зрительный зал, они аплодировали великому спектаклю, частью которого я стала. До сих пор, когда выхожу на поклоны, еле держусь, чтобы не заплакать – не могу осознать происходящее.
– Вы понимали, что Война и мир» будет очень громкой премьерой, о которой все будут говорить. На вас это давило или, наоборот, придавало сил для репетиций?
– Конечно, я понимала, что «Война и мир» будет крупным событием как минимум этого сезона. Не могу сказать, что много размышляла на эту тему – не могла погрузиться в эти мысли, потому что всецело была сосредоточена на репетициях, на том, чтобы выполнить поставленные передо мной задачи. Я чувствовала большую ответственность перед людьми, которые в меня поверили, перед своими партнерами и прежде всего перед самой собой. Мне не хотелось быть просто студенткой, которой повезло оказаться в спектакле великого режиссера, я старалась соответствовать блестящим актерам, которые выходят на лучшую сцену нашей страны.
– Наташа Ростова изначально вам импонировала как героиня?– Изначально – нет. Я читала роман несколько раз, и у меня, наверное, как у многих, после первого прочтения Наташа вызвала противоречивые чувства, а потом – открылась для меня с другой стороны, я увидела в ней себя. Поэтому и говорила: «Римас Владимирович, Наташа – это я! Вот просто я!»
– У Римаса Туминаса особый творческий язык, который актерам часто сложно понять, особенно если они работают вместе впервые. У вас возникали сложности?
– Сначала было ощущение, словно мы говорим на разных языках. Но потом как-то соединились, я стала его понимать. Будто взяла переводчик и за два дня выучила новый иностранный язык. Кому-то требуется несколько совместных работ с Римасом Владимировичем, чтобы начать понимать его, а у меня не оставалось выбора – на репетиции был всего месяц.
– Вы репетировали всего месяц?
– Да, на первую репетицию я пришла в октябре, а премьера была уже в начале ноября. У меня был жуткий адреналин, когда я выходила на Вахтанговскую сцену. Кажется, тогда я была на пике своих эмоциональных и физических возможностей. Это было сложно и ответственно, но вместе с тем – невероятно и волшебно.
– Чему вас научила работа с режиссером Римасом Туминасом?
– Во-первых, тому, что актер должен обладать интуицией. Он должен уметь погружаться в мир режиссера, чувствовать, чего тот хочет от спектакля и конкретно от него; должен понимать, что нужно закреплять на репетициях, а от чего стоит отказаться, потому что это пока не подходит. Римас Владимирович никогда не скажет: «Это мы точно оставляем, а вот это точно убираем».
Во-вторых, то, что я усвоила, когда только пробовалась на роль: задачи режиссера нужно выполнять не пешком, а бегом. В-третьих, актеру нужно обладать чувством юмора. Римас Владимирович очень тонко чувствует юмор – это видно по его спектаклям. Он находит его в самой природе жизни, которая сочетает в себе все: и трагическое, и светлое. А еще – чувством меры и чувством вкуса. Как говорит Римас Владимирович: «Никакой талант не спасет, если нет вкуса».
– Работа над спектаклем с таким мастером дает артисту больше, чем институтские занятия с педагогами?
– Тут невозможно сравнивать. Я же на репетициях использую то, чему меня научили в институте. Но да, безусловно, работа над «Войной и миром» дала мне очень многое.
– Совмещать учебу и репетиции было сложно?
– Я такой человек по натуре, что мне надо быть всегда и везде. Совмещать было очень непросто и морально, и физически. Но педагоги, прежде всего мой художественный руководитель Анна Леонардовна Дубровская, шли навстречу, понимая, насколько эти репетиции важны для моего профессионального роста.
– Вы уже упомянули в начале разговора, что были заняты в спектаклях Театра на Малой Бронной. Сейчас вы продолжаете с ними сотрудничать?
– Нет, какое-то время я там работала, но сейчас наши пути разошлись. Это был хороший, полезный опыт, спасибо Константину Юрьевичу Богомолову за него.
– Римас Туминас и Константин Богомолов – это очень разные режиссеры. Как вы с ними работали?
– Очень интересно. Римас Владимирович и Константин Юрьевич – это две яркие индивидуальности с собственными взглядами на театр, на способ существования в нем. И их даже сравнивать некорректно.
– А чей стиль работы вам ближе?
– Я — артистка Театра Вахтангова. Это может считаться за ответ?
– В Театре Вахтангова вы еще задействованы в спектаклях «Мужчины и женщины» и «Евгений Онегин». Эти роли случились после «Войны и мира»?– Да. На «Войне и мире» мы работали с Анжеликой Холиной – хореографом, с которой постоянно сотрудничает Римас Владимирович. «Мужчины и женщины» – это как раз ее постановка. Она позвала меня туда ввестись, потому что была производственная необходимость, и я с удовольствием это сделала.
В «Евгении Онегине» 31 марта я впервые сыграла роль Татьяны.
– Получается, это ваше второе партнерство с Ольгой Лерман. Вы с ней в очередь играете Наташу Ростову, теперь – Татьяну Ларину.
– Получается, что так. В «Войне и мире» и в «Евгении Онегине» Оля мне очень помогла. Она объяснила, что, как, где, почему и зачем. Она прекрасная актриса и чудесный человек. Вообще мне очень повезло с партнерами. Я им благодарна за то, что они меня поддерживали. Не только на сцене, но и закулисами.
– Вы с Театром Вахтангова уже съездили и на первые гастроли, в Екатеринбург. Какие у вас впечатления от них?
– Это ощущение новой жизни и, конечно, сплочение с коллективом. Все-таки они давно работают вместе, а я только пришла. Мне была важна эта поездка, и, по-моему, она прошла хорошо. А еще на гастролях я убедилась, что Театр Вахтангова – это настоящая команда, надежный механизм. Сцена в Екатеринбурге была неровная, и колесики стены – единственной декорации спектакля – начали отламываться. И в антракте наши прекрасные монтировщики, все это починили. Наблюдать за их работой было одно удовольствие.
– Мне кажется, большинство молодых актеров сегодня стремится пойти в кино и не привязываться к репертуарному театру.– Я бы так не сказала. Сейчас просто очень сложно попасть в репертуарный театр. Я хочу сниматься в кино и планирую это делать, если будут интересные проекты, но Театр Вахтангова для меня очень много значит. Существует много примеров, когда артисты, работающие театре, успешно снимаются в кино. Я уверена, мне это тоже удастся.
– Говорят, в Щукинском училище царит особая любовь и уважение к театру, к актерской профессии. Ощущаете ли вы их, будучи студенткой Щуки, или это излишняя романтизация институтской атмосферы?
– Нет, не романтизация. У нас в училище есть множество традиций, которые мне кажутся важными, которые надо сохранять и продолжать соблюдать. Это особая театральная школа, она отличается от других. У нас особый вид преемственности и связи курсов между собой.
– Много ли в современном актерском образовании чего-то архаичного?
– Я так не считаю. Более того, в Вахтанговской школе есть своя специфика, в частности – действует принцип кафедральности. Если говорить простым языком – все педагоги работают со всеми студентами. И у каждого из нас есть возможность посмотреть на профессию разными глазами, попробовать новые методы и найти собственный. Наши педагоги часто говорят, что нельзя научить – можно только научиться. И, по-моему, обучение во многом зависит от личной включенности студента. У нас есть самостоятельные показы, где мы можем брать любое произведение и ставить его. Наши педагоги работают не только с классическим, но и с современным материалом. Даже был такой эксперимент, когда актеры играли пьесы наших драматургов. Но в основном мы учимся на классике. После нее можно работать с чем угодно.
– Как сейчас публика реагирует на спектакль «Война и мир» в связи с событиями, которые происходят в мире?
– На самом деле, каждый раз по-разному. Наверное, сейчас слушают более внимательно. Аплодисменты раздаются не сразу. Кто-то боится даже вдохнуть. В этом и есть зыбкость момента. Все настолько внимательны, находятся под впечатлением и боятся разрушить эту хрупкую материю, которой окутано все пространство зала и сцены.
