17 октября свой 70-й день рождения отмечает актер театра «Сфера» Александр Алексеев. «Театрал» пообщался с артистом о его творческом пути, ключевых ролях и о том, как театр помогает зрителю в сложные времена.
– Александр Александрович, как начинался ваш актерский путь?
– Мой папа – заслуженный артист Коми АССР. Правда, вторую половину жизни, после фронтовой контузии, он не работал актером. В артисты я пошел, не задумываясь. Участвовал в школьной самодеятельности, танцевал в ансамбле. А потом как-то естественно решил идти в театральное училище. Правда, в Москве меня не приняли. Я прошел здесь во всех училищах на третий тур. Надо было выбирать одно, я остановился на вахтанговском, но меня туда не приняли. Я вернулся в Тирасполь, где мы жили тогда с родителями. А в это время в Кишиневском институте искусств набирала курс Надежда Степановна Аронецкая, великий режиссер и педагог. Этот человек, создавший театр «Лучафэрул» в Кишиневе, который был на уровне лучших театров Советского Союза. Меня приняли на курс Аронецкой, я его окончил и начал работать в ее театре. Сначала был монтировщиком, реквизитором, осветителем. Этот опыт дал мне максимально полное представление о моей профессии.
– Во сколько лет вы вышли на сцену?
– В пятом классе в роли Деда Мороза я сыграл пять елок для младших классов. И получил хроническую ангину, с пороком сердца на две недели попал в больницу. Это был мой первый актерский опыт. А потом я участвовал во всех школьных мероприятиях, читал стихи, пел, был в городском танцевальном ансамбле.
– Вы служили в русском драматическом театре в Тирасполе…
– Да, поступил я туда в 1971 году. А в 1972 году первый раз профессионально вышел на сцену в массовке в спектакле «Соломенная шляпка». А в 1981 году мы с женой, она актриса, решили уехать в Москву…
– У вас были здесь знакомые или родственники?
– Дело в том, что с 1953-го года я с родителями какое-то время жил в Подмосковье. Я родился в Заполярье, но когда мне исполнилось три месяца, отец купил дом в Калистово, и мы туда переселились. Папа тогда руководил театральным коллективом завода Московской области, который делал ракеты. Он там проработал какое-то время и перешел в «Союзгосцирк». Стал директором второго Московского передвижного цирка и отправился по городам и весям. Мы находились с мамой в Москве, но потом уехали к отцу. Еще ребенком я проехал всю Среднюю Азию. Когда мне исполнилось семь лет, мы оказались в Кишиневе. И мама сказала папе, что хочет остаться там. Отец долгое время искал работу, постепенно его карьера выправилась. Он стал строителем и вырос до очень крупного руководителя. За свою жизнь он построил Чеховский театр в Кишиневе, Театр оперы и балета в Кишиневе, Тираспольский театр.
– В какие московские театры вы ходили в поисках работы?
– На Бронную, в театр Станиславского и в театр Юденича, в итоге проработал с ним пять лет. Ушел оттуда, потому что вместе с экспериментами его театр закончился.
– Когда вы познакомились с Екатериной Ильиничной Еланской?
– Кто-то мне посоветовал сходить в «Сферу». Я тогда временно устроился во дворец пионеров руководителем кружка художественного слова. Это довольно милое, но скучное для меня занятие.
Уже в «Сфере» произошла парадоксальная история. Я сижу, жду Екатерину Ильиничну, поставил гитару. Вдруг поднимаю голову и замираю: навстречу идет моя покойная бабушка.
– Настолько они были похожи?
– Один в один! Это потом, когда я поближе рассмотрел Екатерину Ильиничну, понял, что они, конечно, абсолютно разные. Тогда Екатерина Ильинична мне сказала: «Мы уезжаем в Батуми на гастроли, сейчас в театре делать нечего, я вам перезвоню». И мне, действительно, перезвонили из театра, спустя время. Я пришел, мы пообщались и меня поставили «на вешалку». Прям по Станиславскому.
В то время случилось несчастье, очень сильно заболел артист Владимир Трещалов, меня ввели на все его роли. Это восемь ролей, которые я успешно выучил за полторы недели. Через какое-то время Екатерина Ильинична меня пригласила к себе и сказала: «Мы вас переводим в основную труппу». Таким образом, в «Сфере» я с 1989 года.
– Вы себя представляете без театра?
– Пока нет. Это часть меня. У меня есть две ипостаси, в которых я органично существую, - театр и семья. Как это: представить, что у меня отобрали половину!? Ее же надо чем-то восполнить. Все силы, мысли, здоровье, желания, поражения и победы, потери, и приобретения – все произошло здесь.
– Какие роли самые дорогие для вас?
– Когда я сыграл множество вводов, Екатерина Ильинична отметила для себя мою способность легко трансформироваться. И стала мне доверять эпизоды и в новых спектаклях. Тогда главные роли играли звезды, которые были вне театра или возрастные артисты театра, которые остались с ней после первого раскола труппы. Я был королем эпизода. Был у меня такой период в этом театре. В спектакле «Роковые яйца» я играл 12 эпизодов. Это был практически театр Райкина. Я выходил за кулисы, меня переодевали и тут же выталкивали на сцену. Это был триумф.
В то время появились яркие для меня эпизоды. К примеру, Романус в «Театральном романе». Это эпизодическая, но чрезвычайно яркая роль. А потом я играл Хамберта в «Лолите». Этот спектакль имел очень большой успех. Мы были в паре с Татьяной Филатовой – она играла Лолиту. Однажды после спектакля Екатерина Еланская лично, чего она не делала ни до, ни после, сказала: «Есть спектакли, за которые режиссер должен поклониться артистам. Я за сегодняшний спектакль вам кланяюсь». Сами понимаете, насколько это высокая оценка мастера. Это спектакль шел долго, пока Лолита не выросла, а Хамберт не растолстел. Потом сменился состав и спектакль в той же редакции снова имел сумасшедший успех.
Когда мне стали доверять уже не просто эпизоды, а масштабные, серьезные роли второго, первого плана, у меня началась совершенно счастливая жизнь. Все эти роли находятся в периоде, который завершился ролью Патапа Чапурина в спектакле «В лесах и на горах». Это был апофеоз нашей работы с Екатериной Еланской. Я вообще считаю, что этот спектакль до сих пор является лучшим спектаклем «Сферы». Есть очень хорошие спектакли, но такого масштабного, яркого, русского спектакля про русских людей, не создал никто. Очень мне жаль, что постановка снята, поскольку зрители до сих пор спрашивают, почему не идет этот спектакль. Достать на него билеты было совершенно невозможно.
После смерти Екатерины Ильиничны в театр главным режиссером пришел ее сын Александр Коршунов. Театр стал другим, но, к счастью, сохраняет ее главные постулаты. Это театр про человека, и для человека, театр для человеческой души и про эту самую душу, про желание поговорить со зрителем на волнующие их темы.
Театр поменялся, репертуар стал несколько другим. К счастью, для меня пока находится место в этом репертуаре. Мои ключевые роли – это Юсов в «Доходном месте», Брусков в «Чужом пиру похмелье», Гаев в «Вишневом саде», Сарафанов в «Старшем сыне» Вампилова. И последняя премьера, которую я выпускал здесь, это «Затейник», который сейчас пользуется бешеным успехом.
– Вы следите за тем, что происходит в других театрах?
– Нет. Я плохой зритель, сразу начинаю критиковать. А потом, сейчас очень много глупости и пустоты в театре. Когда-то очень много ходил на спектакли зарубежных театров, на фестивали. В Малый театр часто ходил, в Московский художественный театр, в «Современник». Один из любимых театров у меня Большой драматический в Санкт-Петербурге. Я пересмотрел весь репертуар в театре на Таганке в свое время.
– Что зрителю дает театр в сложные времена?
– В моем понимании, театр не должен превращаться в шоу, в цирк. Театр дает зрителю возможность остановиться и подышать воздухом больших человеческих чувств и мыслей. Он создает условия, в которых человек чувствует себя человеком, а не загнанной лошадью. Вспоминает, кто он такой и зачем живет.
– Важна ли для вас зрительская отдача?
– Обязательно, в этом весь смысл. Как художник и артист, я обязан найти тему, которая интересна мне и зрителю. Эту тему нужно художественно оформить и предложить зрителю разговор, чтобы он в него втянулся и приобрел в этом разговоре пользу и радость для себя.
Редакция «Театрала» поздравляет Александра Александровича с днем рождения! Желает здоровья, сил, радости и вдохновения!
– Александр Александрович, как начинался ваш актерский путь?
– Мой папа – заслуженный артист Коми АССР. Правда, вторую половину жизни, после фронтовой контузии, он не работал актером. В артисты я пошел, не задумываясь. Участвовал в школьной самодеятельности, танцевал в ансамбле. А потом как-то естественно решил идти в театральное училище. Правда, в Москве меня не приняли. Я прошел здесь во всех училищах на третий тур. Надо было выбирать одно, я остановился на вахтанговском, но меня туда не приняли. Я вернулся в Тирасполь, где мы жили тогда с родителями. А в это время в Кишиневском институте искусств набирала курс Надежда Степановна Аронецкая, великий режиссер и педагог. Этот человек, создавший театр «Лучафэрул» в Кишиневе, который был на уровне лучших театров Советского Союза. Меня приняли на курс Аронецкой, я его окончил и начал работать в ее театре. Сначала был монтировщиком, реквизитором, осветителем. Этот опыт дал мне максимально полное представление о моей профессии.
– Во сколько лет вы вышли на сцену?
– В пятом классе в роли Деда Мороза я сыграл пять елок для младших классов. И получил хроническую ангину, с пороком сердца на две недели попал в больницу. Это был мой первый актерский опыт. А потом я участвовал во всех школьных мероприятиях, читал стихи, пел, был в городском танцевальном ансамбле.
– Вы служили в русском драматическом театре в Тирасполе…
– Да, поступил я туда в 1971 году. А в 1972 году первый раз профессионально вышел на сцену в массовке в спектакле «Соломенная шляпка». А в 1981 году мы с женой, она актриса, решили уехать в Москву…
– У вас были здесь знакомые или родственники?
– Дело в том, что с 1953-го года я с родителями какое-то время жил в Подмосковье. Я родился в Заполярье, но когда мне исполнилось три месяца, отец купил дом в Калистово, и мы туда переселились. Папа тогда руководил театральным коллективом завода Московской области, который делал ракеты. Он там проработал какое-то время и перешел в «Союзгосцирк». Стал директором второго Московского передвижного цирка и отправился по городам и весям. Мы находились с мамой в Москве, но потом уехали к отцу. Еще ребенком я проехал всю Среднюю Азию. Когда мне исполнилось семь лет, мы оказались в Кишиневе. И мама сказала папе, что хочет остаться там. Отец долгое время искал работу, постепенно его карьера выправилась. Он стал строителем и вырос до очень крупного руководителя. За свою жизнь он построил Чеховский театр в Кишиневе, Театр оперы и балета в Кишиневе, Тираспольский театр.
– В какие московские театры вы ходили в поисках работы?
– На Бронную, в театр Станиславского и в театр Юденича, в итоге проработал с ним пять лет. Ушел оттуда, потому что вместе с экспериментами его театр закончился.
– Когда вы познакомились с Екатериной Ильиничной Еланской?
– Кто-то мне посоветовал сходить в «Сферу». Я тогда временно устроился во дворец пионеров руководителем кружка художественного слова. Это довольно милое, но скучное для меня занятие.
Уже в «Сфере» произошла парадоксальная история. Я сижу, жду Екатерину Ильиничну, поставил гитару. Вдруг поднимаю голову и замираю: навстречу идет моя покойная бабушка.
– Настолько они были похожи?
– Один в один! Это потом, когда я поближе рассмотрел Екатерину Ильиничну, понял, что они, конечно, абсолютно разные. Тогда Екатерина Ильинична мне сказала: «Мы уезжаем в Батуми на гастроли, сейчас в театре делать нечего, я вам перезвоню». И мне, действительно, перезвонили из театра, спустя время. Я пришел, мы пообщались и меня поставили «на вешалку». Прям по Станиславскому.
В то время случилось несчастье, очень сильно заболел артист Владимир Трещалов, меня ввели на все его роли. Это восемь ролей, которые я успешно выучил за полторы недели. Через какое-то время Екатерина Ильинична меня пригласила к себе и сказала: «Мы вас переводим в основную труппу». Таким образом, в «Сфере» я с 1989 года.
– Вы себя представляете без театра?
– Пока нет. Это часть меня. У меня есть две ипостаси, в которых я органично существую, - театр и семья. Как это: представить, что у меня отобрали половину!? Ее же надо чем-то восполнить. Все силы, мысли, здоровье, желания, поражения и победы, потери, и приобретения – все произошло здесь.
– Какие роли самые дорогие для вас?
– Когда я сыграл множество вводов, Екатерина Ильинична отметила для себя мою способность легко трансформироваться. И стала мне доверять эпизоды и в новых спектаклях. Тогда главные роли играли звезды, которые были вне театра или возрастные артисты театра, которые остались с ней после первого раскола труппы. Я был королем эпизода. Был у меня такой период в этом театре. В спектакле «Роковые яйца» я играл 12 эпизодов. Это был практически театр Райкина. Я выходил за кулисы, меня переодевали и тут же выталкивали на сцену. Это был триумф.
В то время появились яркие для меня эпизоды. К примеру, Романус в «Театральном романе». Это эпизодическая, но чрезвычайно яркая роль. А потом я играл Хамберта в «Лолите». Этот спектакль имел очень большой успех. Мы были в паре с Татьяной Филатовой – она играла Лолиту. Однажды после спектакля Екатерина Еланская лично, чего она не делала ни до, ни после, сказала: «Есть спектакли, за которые режиссер должен поклониться артистам. Я за сегодняшний спектакль вам кланяюсь». Сами понимаете, насколько это высокая оценка мастера. Это спектакль шел долго, пока Лолита не выросла, а Хамберт не растолстел. Потом сменился состав и спектакль в той же редакции снова имел сумасшедший успех.
Когда мне стали доверять уже не просто эпизоды, а масштабные, серьезные роли второго, первого плана, у меня началась совершенно счастливая жизнь. Все эти роли находятся в периоде, который завершился ролью Патапа Чапурина в спектакле «В лесах и на горах». Это был апофеоз нашей работы с Екатериной Еланской. Я вообще считаю, что этот спектакль до сих пор является лучшим спектаклем «Сферы». Есть очень хорошие спектакли, но такого масштабного, яркого, русского спектакля про русских людей, не создал никто. Очень мне жаль, что постановка снята, поскольку зрители до сих пор спрашивают, почему не идет этот спектакль. Достать на него билеты было совершенно невозможно.
После смерти Екатерины Ильиничны в театр главным режиссером пришел ее сын Александр Коршунов. Театр стал другим, но, к счастью, сохраняет ее главные постулаты. Это театр про человека, и для человека, театр для человеческой души и про эту самую душу, про желание поговорить со зрителем на волнующие их темы.
Театр поменялся, репертуар стал несколько другим. К счастью, для меня пока находится место в этом репертуаре. Мои ключевые роли – это Юсов в «Доходном месте», Брусков в «Чужом пиру похмелье», Гаев в «Вишневом саде», Сарафанов в «Старшем сыне» Вампилова. И последняя премьера, которую я выпускал здесь, это «Затейник», который сейчас пользуется бешеным успехом.
– Вы следите за тем, что происходит в других театрах?
– Нет. Я плохой зритель, сразу начинаю критиковать. А потом, сейчас очень много глупости и пустоты в театре. Когда-то очень много ходил на спектакли зарубежных театров, на фестивали. В Малый театр часто ходил, в Московский художественный театр, в «Современник». Один из любимых театров у меня Большой драматический в Санкт-Петербурге. Я пересмотрел весь репертуар в театре на Таганке в свое время.
– Что зрителю дает театр в сложные времена?
– В моем понимании, театр не должен превращаться в шоу, в цирк. Театр дает зрителю возможность остановиться и подышать воздухом больших человеческих чувств и мыслей. Он создает условия, в которых человек чувствует себя человеком, а не загнанной лошадью. Вспоминает, кто он такой и зачем живет.
– Важна ли для вас зрительская отдача?
– Обязательно, в этом весь смысл. Как художник и артист, я обязан найти тему, которая интересна мне и зрителю. Эту тему нужно художественно оформить и предложить зрителю разговор, чтобы он в него втянулся и приобрел в этом разговоре пользу и радость для себя.
Редакция «Театрала» поздравляет Александра Александровича с днем рождения! Желает здоровья, сил, радости и вдохновения!
