Вечер под названием «Жест памяти» стал своего рода подвигом – у Сергея Юрьевича не все хорошо со здоровьем. Но он не позволил никому из пришедших на его концерт зрителей (в зале, как обычно, был аншлаг) догадаться об этом. Юрский вышел на сцену бодрым, в отличной форме.
Первое стихотворение, которое он читал, не объявляя автора, было не похоже ни на кого из классиков и лишь немного напомнило Хармса. Оказалось, автором его был сам хозяин вечера. Если стихотворение не позволяет угадать автора – значит, в нем есть свой особый стиль.
Особый стиль – это вообще определение творчества Юрского. Особый, потому что вмещает в себя и высокий полет души, и иронию мизантропа. И небесную легкость лирики, и тяжелый дух сатиры. Юрский настолько огромен, что пугает и заставляет вздрогнуть: где вы настоящий, мастер? Везде.
Отрывком из «Господина де Мольера» Булгакова Юрский продолжил вечер не только потому, что с Мольером его связывают многие эпизоды сценической жизни. Скорее, и это легко читается, Мольером он мерит собственное творчество, соответствия Мольеру требует от себя. И отрывок выбирает соответствующий – про высшее наслаждение актера, который заставляет публику плакать от смеха.
Вторым в программе вечера идет Бабель, самая невыигрышная для сцены новелла о конце Фроима Грача из «Одесских рассказов». Куда легче для успеха у зрителя была бы комедийная, гротесковая, яркая свадьба Бени Крика. Но там – жизнь, а Юрский все время возвращается к теме смерти, и в «Мольере», и в следующем за Бабелем Евгении Попове. Он хочет превратить ее в сценический материал. С Поповым Юрский совпал в реальном времени жизни, как и с четвертым выбранным им для воспоминания автором – Бродским. Бродский посвятил Юрскому стихотворение «Театральное», и Юрский читает не только его, но и свой ответ поэту. И получает в награду овацию.
Юрский держит зал два с половиной часа, не просто читая – проживая с полной включенностью в сюжет и в авторов, которые в своем деле были такими же мастерами, как он – в своем. Он блюдет пиетет, но зритель чувствует, что разговор происходит меж равными.
Зритель вообще ощущает, что на его глазах совершается чудо: живой вызывает из того мира души мертвых. И заставляет их проживать свои жизни снова. Ради того, чтобы жить самому и поддерживать жизнь человеческого духа в нас с вами.
Первое стихотворение, которое он читал, не объявляя автора, было не похоже ни на кого из классиков и лишь немного напомнило Хармса. Оказалось, автором его был сам хозяин вечера. Если стихотворение не позволяет угадать автора – значит, в нем есть свой особый стиль.
Особый стиль – это вообще определение творчества Юрского. Особый, потому что вмещает в себя и высокий полет души, и иронию мизантропа. И небесную легкость лирики, и тяжелый дух сатиры. Юрский настолько огромен, что пугает и заставляет вздрогнуть: где вы настоящий, мастер? Везде.
Отрывком из «Господина де Мольера» Булгакова Юрский продолжил вечер не только потому, что с Мольером его связывают многие эпизоды сценической жизни. Скорее, и это легко читается, Мольером он мерит собственное творчество, соответствия Мольеру требует от себя. И отрывок выбирает соответствующий – про высшее наслаждение актера, который заставляет публику плакать от смеха.
Вторым в программе вечера идет Бабель, самая невыигрышная для сцены новелла о конце Фроима Грача из «Одесских рассказов». Куда легче для успеха у зрителя была бы комедийная, гротесковая, яркая свадьба Бени Крика. Но там – жизнь, а Юрский все время возвращается к теме смерти, и в «Мольере», и в следующем за Бабелем Евгении Попове. Он хочет превратить ее в сценический материал. С Поповым Юрский совпал в реальном времени жизни, как и с четвертым выбранным им для воспоминания автором – Бродским. Бродский посвятил Юрскому стихотворение «Театральное», и Юрский читает не только его, но и свой ответ поэту. И получает в награду овацию.
Юрский держит зал два с половиной часа, не просто читая – проживая с полной включенностью в сюжет и в авторов, которые в своем деле были такими же мастерами, как он – в своем. Он блюдет пиетет, но зритель чувствует, что разговор происходит меж равными.
Зритель вообще ощущает, что на его глазах совершается чудо: живой вызывает из того мира души мертвых. И заставляет их проживать свои жизни снова. Ради того, чтобы жить самому и поддерживать жизнь человеческого духа в нас с вами.
