Сегодня, 20 февраля, в последний путь проводили Андрея Мягкова. Прощание с народным артистом прошло в МХТ им. Чехова, где он служил более 30 лет: играл, ставил спектакли и воспитал целое поколение учеников, среди которых – Марина Брусникина и Александр Феклистов.
«Уходит поколение больших артистов, – сказал на церемонии прощания худрук МХТ им. Чехова Сергей Женовач. – Андрей Васильевич артист потрясающий, выдающийся мастер. Истинный мхатовец, который остался при своей вере. Бывает очень досадно, когда только к рязановским фильмам сводят его творчество. Это только часть того, что он сделал. Мягков обладал уникальным даром – даром мощной личности. Мы сейчас о нем вспоминаем, говорим, а все равно в ушах стоит его интонация. Артист уходит – остается его человеческая интонация. И его тема».
«Мое общение с Андреем Васильевичем заключалось в молчаливом переглядывании, – сказал Виктор Рыжаков, худрук театра «Современник». – Познакомили с ним Дмитрий Брусникин и Роман Козак, они о чем-то говорили в Камергерском, а я смотрел в глаза этого человека и не мог поверить, что стою рядом. Это было 20 лет назад. В тот момент я понял, что есть люди, которые присутствуют в твоей жизни, они просто есть. И 18 лет моей службы в Художественном театре я все время ощущал присутствие Андрея Мягкова, его молчаливое рукопожатие после премьеры, его присутствие на сборе труппы. Глаза его всегда выдавали больше, чем можно передать словами. Всегда было ощущение, что в нем присутствует неизбывная боль, которую он не может выразить. Но она есть. И я все время возвращался к образу рязановского фильма, к Карандышеву, который, казалось, скрывал все твои собственные недостатки. Я горжусь сегодня тем, что служу в театре, которому он 12 лет жизни отдал как артист, и его присутствие в театре «Современник» ощущается сегодня. Наверно, люди оставляют после себя не просто память о ролях, а нечто большее. Андрей Васильевич это что-то еще в нашей жизни. Это тайна, которую не объяснить словами – ее можно либо ощущать, либо молчаливо продолжать».
«У Андрея Васильевича было всего два курса. Но он воспитал поколение. Потому что все, что он вложил в нас, мы дальше несем, передаем, и невозможно иначе, – сказала режиссёр Марина Брусникина. – Например, сейчас очень модно делать поклоны, отдельно от спектакля. Андрей Васильевич это ненавидел, он считал, что это пошлость. Зачем? Если можно спокойно, скромно поклониться и уйти. Я все время это вспоминаю, когда вижу поставленные поклоны. Его возмущало, когда громко реагировали, он считал это неприличным, неинтеллигентным. Он просил не допускать «какашонство» и «похотинство». Мы не могли точно сказать, что это значит, но всю жизнь стараемся не «какашонствовать» и не «похотинствовать».
Я помню свою первую удачу в институте. Это была роль старухи в пьесе Марины Цветаевой «Метель». На мою работу он реагировал с невероятным юмором, но и с жестокостью. Когда в очередной раз ничего не получалось, Андрей Васильевич посмотрел на меня и сказал: «Ну что мне остается делать? Только верить». Дальше я всё сыграла. И с тех пор по жизни помню это «только верить». Все время хочется оправдать его надежду. Когда я уже стала ставить спектакли, спрашивала: «Почему Вы, Андрей Васильевич, не ходите, не смотрите, что я делаю. – Боюсь в тебе разочароваться». И это желание нас всех, его учеников, не разочаровать, оно есть и будет с нами всегда».
«Уходит поколение больших артистов, – сказал на церемонии прощания худрук МХТ им. Чехова Сергей Женовач. – Андрей Васильевич артист потрясающий, выдающийся мастер. Истинный мхатовец, который остался при своей вере. Бывает очень досадно, когда только к рязановским фильмам сводят его творчество. Это только часть того, что он сделал. Мягков обладал уникальным даром – даром мощной личности. Мы сейчас о нем вспоминаем, говорим, а все равно в ушах стоит его интонация. Артист уходит – остается его человеческая интонация. И его тема».
«Мое общение с Андреем Васильевичем заключалось в молчаливом переглядывании, – сказал Виктор Рыжаков, худрук театра «Современник». – Познакомили с ним Дмитрий Брусникин и Роман Козак, они о чем-то говорили в Камергерском, а я смотрел в глаза этого человека и не мог поверить, что стою рядом. Это было 20 лет назад. В тот момент я понял, что есть люди, которые присутствуют в твоей жизни, они просто есть. И 18 лет моей службы в Художественном театре я все время ощущал присутствие Андрея Мягкова, его молчаливое рукопожатие после премьеры, его присутствие на сборе труппы. Глаза его всегда выдавали больше, чем можно передать словами. Всегда было ощущение, что в нем присутствует неизбывная боль, которую он не может выразить. Но она есть. И я все время возвращался к образу рязановского фильма, к Карандышеву, который, казалось, скрывал все твои собственные недостатки. Я горжусь сегодня тем, что служу в театре, которому он 12 лет жизни отдал как артист, и его присутствие в театре «Современник» ощущается сегодня. Наверно, люди оставляют после себя не просто память о ролях, а нечто большее. Андрей Васильевич это что-то еще в нашей жизни. Это тайна, которую не объяснить словами – ее можно либо ощущать, либо молчаливо продолжать». «У Андрея Васильевича было всего два курса. Но он воспитал поколение. Потому что все, что он вложил в нас, мы дальше несем, передаем, и невозможно иначе, – сказала режиссёр Марина Брусникина. – Например, сейчас очень модно делать поклоны, отдельно от спектакля. Андрей Васильевич это ненавидел, он считал, что это пошлость. Зачем? Если можно спокойно, скромно поклониться и уйти. Я все время это вспоминаю, когда вижу поставленные поклоны. Его возмущало, когда громко реагировали, он считал это неприличным, неинтеллигентным. Он просил не допускать «какашонство» и «похотинство». Мы не могли точно сказать, что это значит, но всю жизнь стараемся не «какашонствовать» и не «похотинствовать».Я помню свою первую удачу в институте. Это была роль старухи в пьесе Марины Цветаевой «Метель». На мою работу он реагировал с невероятным юмором, но и с жестокостью. Когда в очередной раз ничего не получалось, Андрей Васильевич посмотрел на меня и сказал: «Ну что мне остается делать? Только верить». Дальше я всё сыграла. И с тех пор по жизни помню это «только верить». Все время хочется оправдать его надежду. Когда я уже стала ставить спектакли, спрашивала: «Почему Вы, Андрей Васильевич, не ходите, не смотрите, что я делаю. – Боюсь в тебе разочароваться». И это желание нас всех, его учеников, не разочаровать, оно есть и будет с нами всегда».
