У Авангарда Леонтьева в спектакле Сергея Женовача «Заговор чувств» роль небольшая, но важная. Его персонажа зовут Соломон Шапиро, это работник треста пищевой промышленности, правая рука главного героя пьесы Андрея Бабичева. Энтузиаст Бабичев создает новый сорт колбасы, и именно Шапиро приносит начальнику его творение, держа завернутый в бумагу батон бережно, будто младенца. Перед премьерой Авангард Николаевич рассказал о своем герое.
Винтик, который не подведет
– Я играю в спектакле Соломона Шапиро и… немного своего дядю. Дело в том, что мой дядя работал в пищевом тресте. У него был телефон, который разрывался с раннего утра. А в Советском Союзе телефоны тогда были только у начальников и у людей, без которых нельзя обойтись. Мой дядя занимал очень небольшую должность, но с утра отдавал команды: «Петров! Поедешь на такую-то базу!», «Сидоров! Привезешь то-то!» Заряжал логистику. Слушая его, я понимал, что столовые в Бауманском районе Москвы в этот день, видимо, будут работать без перебоев. Дядя был энтузиастом. За свои трудовые заслуги он получил орден и квартиру в хрущевке. Эти дома теперь ругают, а тогда это была мечта: отдельная квартира, да с ванной, да с горячей водой!
Дядя верил в коммунизм, агитировал меня вступить в КПСС, и ему было удивительно, что у меня были колебания по этому поводу. Усилиями таких людей, как он или мои родители, в те времена было много чего построено. В нашем же спектакле «Заговор чувств» строится фабрика, производящая колбасу. Но это, конечно, метафора. Метафора этой эпохи, когда привычное существование было сломано революциями и войнами и люди пытались построить новую жизнь. Каждому сказали: «Ты винтик, и ты необходим», – и люди поверили. Да, я буду винтиком, но уж таким, который не подведет!
Молчальник Олеша
Я восхищен языком Юрия Олеши, его мышлением. Невероятно глубокий писатель. Его проза поражает свежими образами, искрится озорным юмором, это упоительное чтение. Сколько у читателя возникает ассоциаций, мыслей! К сожалению, время не позволяло Юрию Карловичу писать то, что он хотел. И после «Зависти», большой, значительной вещи, Олеша, по сути, не смог ничего создать, не смог приспособить себя к новой жизни. Его друзья, вроде Валентина Катаева, оказались на гребне успеха, а он – внизу. И стал молчальником. Прожил короткую жизнь: 61 год – как это мало по нынешним временам!
Жил Олеша, кстати, напротив Художественного театра, в знаменитом конструктивистском доме, в котором на волне раннего успеха приобрел кооперативную квартиру. Это был писательский дом – в нем жили Михаил Светлов, Николай Асеев… После войны Юрий Карлович эту жилплощадь потерял и обитал уже у своего друга, писателя Эммануила Казакевича. Скомканная жизнь, трагическая судьба.
Имя на слуху
Во времена моего детства Олешу как автора замалчивали, но все понимали, что он писатель первого ряда. Мы, студенты, в 60-е знали его имя. Ведь он написал «Трех толстяков». А сейчас кто-нибудь из детей, подростков знает Юрия Олешу?
Когда на книжных развалах появилась его книга «Ни дня без строчки», я ее сразу купил. Не такой уж я был большой читатель, но об этой книге говорили! Она была на слуху. Об Олеше рассказывал нам преподаватель фехтования Школы-студии МХАТ Аркадий Борисович Немировский, в прошлом артист Театра имени Вахтангова, где в 1929 году вышел «Заговор чувств». Конечно, для него имя Олеши значило много.
«Три толстяка» как школа профессии
Студентом я играл в спектакле «Три толстяка». Это была вторая постановка сказки Олеши на сцене МХАТа, первая шла в 30-е. Моего персонажа звали Трусливый гвардеец. Участие в этом спектакле стало для нас замечательной школой. Мы с восхищением смотрели на взрослых артистов: Владимира Терентьевича Кашпура, Вячеслава Михайловича Невинного. А как играл Алексей Покровский доктора Гаспара Арнери! А Суок Нины Гуляевой – каким волшебным голосом пришелицы с другой планеты она произносила этот прекрасный текст!
Некоторые же артисты, наоборот, сачковали. Детский, мол, спектакль – надел костюм, приклеил усы, текста сейчас нет, постою посплю. И это тоже была школа – как не надо играть.
Винтик, который не подведет
– Я играю в спектакле Соломона Шапиро и… немного своего дядю. Дело в том, что мой дядя работал в пищевом тресте. У него был телефон, который разрывался с раннего утра. А в Советском Союзе телефоны тогда были только у начальников и у людей, без которых нельзя обойтись. Мой дядя занимал очень небольшую должность, но с утра отдавал команды: «Петров! Поедешь на такую-то базу!», «Сидоров! Привезешь то-то!» Заряжал логистику. Слушая его, я понимал, что столовые в Бауманском районе Москвы в этот день, видимо, будут работать без перебоев. Дядя был энтузиастом. За свои трудовые заслуги он получил орден и квартиру в хрущевке. Эти дома теперь ругают, а тогда это была мечта: отдельная квартира, да с ванной, да с горячей водой!
Дядя верил в коммунизм, агитировал меня вступить в КПСС, и ему было удивительно, что у меня были колебания по этому поводу. Усилиями таких людей, как он или мои родители, в те времена было много чего построено. В нашем же спектакле «Заговор чувств» строится фабрика, производящая колбасу. Но это, конечно, метафора. Метафора этой эпохи, когда привычное существование было сломано революциями и войнами и люди пытались построить новую жизнь. Каждому сказали: «Ты винтик, и ты необходим», – и люди поверили. Да, я буду винтиком, но уж таким, который не подведет!
Молчальник Олеша
Я восхищен языком Юрия Олеши, его мышлением. Невероятно глубокий писатель. Его проза поражает свежими образами, искрится озорным юмором, это упоительное чтение. Сколько у читателя возникает ассоциаций, мыслей! К сожалению, время не позволяло Юрию Карловичу писать то, что он хотел. И после «Зависти», большой, значительной вещи, Олеша, по сути, не смог ничего создать, не смог приспособить себя к новой жизни. Его друзья, вроде Валентина Катаева, оказались на гребне успеха, а он – внизу. И стал молчальником. Прожил короткую жизнь: 61 год – как это мало по нынешним временам!
Жил Олеша, кстати, напротив Художественного театра, в знаменитом конструктивистском доме, в котором на волне раннего успеха приобрел кооперативную квартиру. Это был писательский дом – в нем жили Михаил Светлов, Николай Асеев… После войны Юрий Карлович эту жилплощадь потерял и обитал уже у своего друга, писателя Эммануила Казакевича. Скомканная жизнь, трагическая судьба.
Имя на слуху
Во времена моего детства Олешу как автора замалчивали, но все понимали, что он писатель первого ряда. Мы, студенты, в 60-е знали его имя. Ведь он написал «Трех толстяков». А сейчас кто-нибудь из детей, подростков знает Юрия Олешу?
Когда на книжных развалах появилась его книга «Ни дня без строчки», я ее сразу купил. Не такой уж я был большой читатель, но об этой книге говорили! Она была на слуху. Об Олеше рассказывал нам преподаватель фехтования Школы-студии МХАТ Аркадий Борисович Немировский, в прошлом артист Театра имени Вахтангова, где в 1929 году вышел «Заговор чувств». Конечно, для него имя Олеши значило много.
«Три толстяка» как школа профессии
Студентом я играл в спектакле «Три толстяка». Это была вторая постановка сказки Олеши на сцене МХАТа, первая шла в 30-е. Моего персонажа звали Трусливый гвардеец. Участие в этом спектакле стало для нас замечательной школой. Мы с восхищением смотрели на взрослых артистов: Владимира Терентьевича Кашпура, Вячеслава Михайловича Невинного. А как играл Алексей Покровский доктора Гаспара Арнери! А Суок Нины Гуляевой – каким волшебным голосом пришелицы с другой планеты она произносила этот прекрасный текст!
Некоторые же артисты, наоборот, сачковали. Детский, мол, спектакль – надел костюм, приклеил усы, текста сейчас нет, постою посплю. И это тоже была школа – как не надо играть.
