Сын Олега Табакова и Марины Зудиной - Павел Табаков - свою первую роль в театре сыграл в одиннадцать лет на сцене МХТ в спектакле «Лунное чудовище», а в кино впервые снялся в фильме «Звезда» Анны Меликян. Сейчас ему 25, он уже известен и любим зрителями. «Театрал», продолжая свою рубрику «Дети закулисья», попросил актера рассказать о том, с чего всё начиналось - как его воспитывали родители и почему в 15 лет он стал жить в общежитии.
- Павел, расскажите о ваших первых воспоминаниях, связанных с театром?
- Первое, что я помню, это, по-моему, юбилей Олега Павловича в «Современнике». В 2000 году отцу исполнялось 65 лет, а мне было лет пять. Меня кто-то выносил на сцену на плечах, но задачу, которую мне поставили по сюжету юбилейного капустника, я не выполнил…
А еще из раннего, но уже осознанного детства, помню, что часто ходил на спектакль «Бумбараш», который играли в «Табакерке», это был мой любимый спектакль. Он был музыкальный, и мне нравилось, что он и веселый, и грустный.
- А на репетициях бывали?
- Нет, это же работа, а детей брать с собой на работу было не очень принято. Только когда в «Лунном чудовище» я уже сам репетировал в качестве артиста.
- Вам ведь было тогда лет одиннадцать? Как случилось, что Олег Павлович вдруг взял вас в спектакль?
- Он решил попробовать. Я прошел пробы с несколькими ребятами. Одним из претендентов был мой (впоследствии) однокурсник по колледжу - Денис Парамонов, но тогда мы еще не были однокурсниками. Я думаю, что я на общих правах что-то показал, но не могу судить об этом, потому что прошло очень много времени. Было интересно, но я не понимал, зачем надо повторять много раз одно и то же, если все вроде и так все уже ясно. Только с возрастом я начал понимать, зачем нужны долгие репетиции, когда репетировал «Год, когда я не родился» с Константином Юрьевичем Богомоловым. Все-таки в пятнадцать-шестнадцать лет ты понимаешь в разы больше, чем в одиннадцать.
- А в спектакле «Лунное чудовище» режиссером был ваш отец?
- Режиссером был Александр Григорян, но в спектакль меня вводил Олег Павлович.
- Сложно было в 11 лет перестроиться на рабочие взаимоотношения с папой?
- Я, наверное, тогда это еще не очень понимал. Это был мой первый опыт, но очевидно, что он мне не приносил большого удовольствия, поэтому подробности я подзабыл, к тому же это было очень много лет назад. Мне кажется, я начал понимать, что надо «переключать» отношения с родственных на рабочие и обратно, все-таки во время репетиции в «Годе».
- Как это происходило? Отец вами руководил, подсказывал что-то?
- Там мы были уже, можно сказать, партнерами. Олег Павлович пытался меня (он же педагог!) наставлять, но для меня, наверное, уже в том возрасте существовало четкое разграничение между режиссером и партнером, вне зависимости от того, какого таланта были мои партнеры. Все-таки для меня важнее то, что говорит режиссер. Олег Павлович видел мою щенячью преданность к Константину Юрьевичу, пытался шутить и иронизировать, но был достаточно снисходительным ко мне, к моим недочетам и неточностям в работе, на его взгляд. Репетировать было круто - весело, интересно! Особенно, когда ты репетируешь с актерами такого уровня, как Олег Павлович…
- А с мамой вы встречались на сцене?
- У нас были совместные спектакли, но никогда не было совместных сцен. И в кино тоже пока вместе не работали.
- Хотели бы или думаете, что это сложно?
- На мой взгляд, с родственниками всегда сложно работать. Наверное, не только в этой профессии. И бизнес вести все стараются не с друзьями и не с родственниками, чтобы не разругаться. Поскольку родители – это всегда родители, и относятся к нам всегда как к детям, которым надо говорить, что и как лучше сделать. Иногда это может немножко раздражать, когда не к месту.
- До театрального колледжа, в какой школе вы учились?
- В обычной общеобразовательной с английским уклоном.
- Решение о поступлении в колледж принимали ваши родители или вы?
- Я знал, что образование, которое я получу в колледже, будет гораздо выше, чем в школе. Такие приятные бонусы, как танец со сценической речью, пластика, – это, в принципе, вещи полезные даже для «ежедневной» жизни, поэтому я думал, что ничего не потеряю, если даже у меня ничего не будет получаться на этом поприще. Скажем так, это был прагматичный выбор.
- Сколько вам было лет, когда вы принимали это прагматичное решение?
- По-моему, лет четырнадцать, я был тогда в девятом классе.
- А на киносъемки вас родители брали с собой в экспедиции?
- Нет, а зачем? Все-таки работа – это работа, и дети там не очень нужны. Тем более таких длительных командировок у родителей не было, поэтому я не был обделен вниманием. Наверное, если бы они все время были на съемочной площадке, то это - одна история, а если я их каждый вечер видел дома, то зачем? А в пятнадцать лет я уже переехал в общагу при колледже.
- Почему решили жить в колледже?
- Это было правило колледжа, что все невзирая на то, москвичи или не москвичи, живут в одном месте. Это была хорошая школа жизни. Я научился уживаться с разными людьми, понимать, что пространство не только твое, но и других людей. Приучился, чтобы вещи лежали на своих местах, и в комнате был порядок.
- После колледжа навык соблюдать порядок сохранился?
- Стараюсь. Какое-то время после выпуска это было идеально, но сейчас уже не настолько.
- То есть общежитие приучило, практически, к армейской дисциплине?
- Вроде того. Нам ставили оценки за уборку комнаты. Если они были плохими, то к нам применялись «карательные» меры: приходилось мыть лестницу.
- Олег Павлович сам преподавал у вас?
- Да, он приходил. Но, в основном на самостоятельные отрывки, показы и экзамены. Все с большим благоговением ожидали его прихода.
- Волновались?
- Конечно, все-таки начальник пришел!
- Начальник пришел или папа?
- Я уже понимал, что тут у меня отношения с ним не как с отцом, а как с художественным руководителем учебного заведения, в котором я учусь.
- Он, как педагог, вообще направлял? Какую-то «воспитательную» работу с сыном проводил?
- Я не могу ее назвать воспитательной, потому что не было такого: «Я люблю эту книгу, и ты почитай!». Он как-то накидывал названия, и я к этому приходил, хотя и не сразу, а в течение какого-то времени. Приходил к этому сам, а не как будто бы мне указали, что надо вот это. И поэтому это принимал с гораздо большей радостью: и читать начинал что-то, и в плане работы в профессии… Это происходило не по указке, а по какому-то непрямому совету или намеку, как «бомба с отложенным взрывом». В какой-то момент это начинало «тикать», и я вдруг понимал: «Ух ты, это же мне он советовал!»
- В МХТ какие спектакли любили смотреть в детстве?
- «Амадей», «Кабала святош» (это с участием родителей), «Господа Головлевы», «Человек-подушка» (когда Юра Чурсин играл), «Изображая жертву», «Трехгрошевая опера», «Гамлет» Бутусова, «Дни Турбиных» Женовача. Вот такой набор у меня был.
- Какие-то детские праздники, что-то такое особенное организовывали для вас родители?
- Я бы не сказал. Для детей всегда во МХАТе была елка и спектакли «Белоснежка и семь гномов», «Конек-Горбунок», он, кстати, до сих пор идет. Если вот это называть организацией, то да, это было.
- Вы больше любили ходить на детские спектакли на взрослые, если брали?
- Когда я был маленьким, мне нравилось всё!
- А в какие-то другие театры вы с родителями ходили на спектакли?
- Помню, как мы всей семьей каждый год ходили на «Снежное шоу» Полунина. Лет пять-шесть подряд. И я до сих пор этот спектакль очень люблю. Сейчас у меня был перерыв, я года четыре, по-моему, не ходил. А в этом году сходил и как-то так всё вспомнил! Это - большой жанр. И с возрастом начинаешь понимать все большее значение и скрытый смысл определенных номеров. И каждый раз смотришь по-новому. Полунин – это целый мир!
- Я, вообще, каждый раз после «Снежного шоу» хочу бросить всё, идти куда-нибудь с этими зелеными человечками.
- Да, хотелось бы…
- У вас больше шансов! Я знаю, что некоторые известные актеры, иногда принимают участие в его шоу. Помню, Ольга Волкова об этом рассказывала.
- Женя Перевалов, актер МХТ с ними работал. Он рассказывал, что это было весело. Ты как бы становишься частью чего-то, что тебя настолько поражало и поражает. Мне кажется, это как голливудские артисты, которые в «Звездных войнах» играют, выбивают себе съемочный день, чтобы пройтись в шлеме штурмовика. Их никто никогда не увидит, но зато они будут знать, что они – тоже часть огромной вселенной, которую придумал Лукас. Потому что, когда выходила первая трилогия, все эти артисты были детьми. Поэтому принять участие в «Снежном шоу», просто пройти по сцене даже один раз – это как-то для внутреннего самоощущения было бы круто!
- Какие фильмы с участием родителей любили смотреть и любите сейчас?
- С мамой - «Валентин и Валентина», а с Олегом Павловичем - «Семнадцать мгновений весны» стараюсь раз в год пересматривать. «Достояние республики», «Гори, гори, моя звезда», «Полеты во сне и наяву»…
- А «Несколько дней из жизни Обломова»?
- «Обломов» и «Неоконченная пьеса» – тоже у меня входят в «топ».
- Вообще, больше любите серьезные картины, чем развлекательные?
- Да. В принципе, кредо русского человека – это же страдание, как писал Достоевский. Поэтому мы всегда любим, чтобы всё было с грустинкой.
- Помните какое-то общение с актерами из детства? Были у вас какие-нибудь кумиры, с кем вы познакомились в театре?
- Кумиров, мне кажется, не было, но я очень рад, что одним из моих первых партнеров был Сергей Валентинович Сосновский, которого я безумно люблю! Я очень благодарен Олегу Павловичу за то, что мне посчастливилось познакомиться с этим артистом достаточно рано. Он снимается, к сожалению, не так часто, хотя это человек безумного таланта. Я очень рад, что с ним меня свела судьба в спектакле «Лунное чудовище».
- Вы ребенком только в театре играли, а в кино не снимались?
- Нет, кино началось только лет в семнадцать. Когда Аня Меликян позвала на пробы фильма «Звезда». Мне кажется, странно начинать сниматься, не имея образования…
- Ну, многие в детстве снимаются еще школьниками.
- Нет, у меня этого не было. Я смотрю на то, как играют в русском кино дети и как играют дети в зарубежном, и очень рад, что не работал в кино ребенком. У нас, мне кажется, не умеют работать с детьми. Большое количество фильмов тому, к сожалению, доказательство. В нашем кино дети, как правило, играют плохо, если это только не фильм Алексея Федорченко «Война Анны».
- Мне кажется, раньше было много хороших детских фильмов?
- Одно дело – советское кино, а я говорю про последние десять- пятнадцать лет. Сейчас то, что выходит с детьми и для детей, это очень плохо. И я рад, что в таком не участвовал, потому что с ребенком нужно работать, а у нас в кино сейчас все гонятся за временем. В Советском Союзе такого не было, насколько я знаю из истории. Тогда режиссеры, слава богу, работали с детьми, а не просто говорили им: «Выучил текст? Давай разговаривай!» Кстати, в сериалах, которые выходят на стримингах, есть изменения в лучшую сторону, там дети начали играть лучше, а на центральном телевидении пока все так же грустно.
- Дома у вас с родителями велись разговоры и споры о театре?
- Жарких споров не было, но мы много общались и спокойно обсуждали.
- К вашему мнению прислушивались?
- Как к представителю молодого поколения. Тем более, для театрального менеджера – это достаточно важная часть зрителей. Наверное, лет с пятнадцати-шестнадцати родители меня более внимательно выслушивали.
- Все ваши работы смотрели папа и мама?
- Да, и я советовался с ними по поводу того, соглашаться мне на тот или иной проект или нет.
- А в процессе работы советовались?
- В этом смысле у меня была огромнейшая поддержка со стороны Олега Павловича. Я ему очень благодарен, за то, что он всегда спрашивал, есть ли у меня какие-то вопросы. И если они были, то с радостью помогал мне.
- А мама гордится или переживает за вас?
- Наверное, переживают обычно за тех, у кого все плохо. Я же не могу сказать, что у меня все плохо, поэтому, я надеюсь, что все-таки гордится. Мое такое скромное мнение… Но лучше об этом спросить у нее.
- Вы много времени проводите вместе?
- Сейчас меньше, потому что много работы. Но созваниваемся мы каждый день, даже раза по два.
- С мамой советуетесь сейчас по поводу каких-то своих ролей?
- Сейчас, наверное, уже в меньшей степени. Но если у меня есть вопросы, я их задаю, потому что все-таки мама очень опытный человек.
- С кем бы вы хотели поработать из театральных режиссеров, с кем еще не работали?
- С Серебрянниковым и Рыжаковым.
- А в кино?
- Больше всего - с Быковым и с Тарамаевыми.
- Вы сейчас учитесь в ГИТИСе на факультете организации театрального дела. Почему сделали такой выбор?
- Мне интересно было посмотреть, как театр работает в целом. Не только сердце и душа, но как функционируют и другие органы в театральном организме. У нас потрясающий мастер курса - Андрей Михайлович Воробьев, директор театра Фоменко. Это человек, который стоял у истоков одного из лучших театров, поэтому поучиться у него – это большая честь.
- А режиссурой не хотели бы заниматься?
- Нет, может лет в сорок я и приду к этому, но пока рано. Мне кажется, режиссура должна быть вторым высшим образованием, когда у тебя уже сформировавшееся мировоззрение, а все-таки в двадцать пять я еще достаточно импульсивен.
- Павел, расскажите о ваших первых воспоминаниях, связанных с театром?
- Первое, что я помню, это, по-моему, юбилей Олега Павловича в «Современнике». В 2000 году отцу исполнялось 65 лет, а мне было лет пять. Меня кто-то выносил на сцену на плечах, но задачу, которую мне поставили по сюжету юбилейного капустника, я не выполнил…
А еще из раннего, но уже осознанного детства, помню, что часто ходил на спектакль «Бумбараш», который играли в «Табакерке», это был мой любимый спектакль. Он был музыкальный, и мне нравилось, что он и веселый, и грустный.
- А на репетициях бывали?- Нет, это же работа, а детей брать с собой на работу было не очень принято. Только когда в «Лунном чудовище» я уже сам репетировал в качестве артиста.
- Вам ведь было тогда лет одиннадцать? Как случилось, что Олег Павлович вдруг взял вас в спектакль?
- Он решил попробовать. Я прошел пробы с несколькими ребятами. Одним из претендентов был мой (впоследствии) однокурсник по колледжу - Денис Парамонов, но тогда мы еще не были однокурсниками. Я думаю, что я на общих правах что-то показал, но не могу судить об этом, потому что прошло очень много времени. Было интересно, но я не понимал, зачем надо повторять много раз одно и то же, если все вроде и так все уже ясно. Только с возрастом я начал понимать, зачем нужны долгие репетиции, когда репетировал «Год, когда я не родился» с Константином Юрьевичем Богомоловым. Все-таки в пятнадцать-шестнадцать лет ты понимаешь в разы больше, чем в одиннадцать.
- А в спектакле «Лунное чудовище» режиссером был ваш отец?
- Режиссером был Александр Григорян, но в спектакль меня вводил Олег Павлович.
- Сложно было в 11 лет перестроиться на рабочие взаимоотношения с папой?- Я, наверное, тогда это еще не очень понимал. Это был мой первый опыт, но очевидно, что он мне не приносил большого удовольствия, поэтому подробности я подзабыл, к тому же это было очень много лет назад. Мне кажется, я начал понимать, что надо «переключать» отношения с родственных на рабочие и обратно, все-таки во время репетиции в «Годе».
- Как это происходило? Отец вами руководил, подсказывал что-то?
- Там мы были уже, можно сказать, партнерами. Олег Павлович пытался меня (он же педагог!) наставлять, но для меня, наверное, уже в том возрасте существовало четкое разграничение между режиссером и партнером, вне зависимости от того, какого таланта были мои партнеры. Все-таки для меня важнее то, что говорит режиссер. Олег Павлович видел мою щенячью преданность к Константину Юрьевичу, пытался шутить и иронизировать, но был достаточно снисходительным ко мне, к моим недочетам и неточностям в работе, на его взгляд. Репетировать было круто - весело, интересно! Особенно, когда ты репетируешь с актерами такого уровня, как Олег Павлович…
- А с мамой вы встречались на сцене?- У нас были совместные спектакли, но никогда не было совместных сцен. И в кино тоже пока вместе не работали.
- Хотели бы или думаете, что это сложно?
- На мой взгляд, с родственниками всегда сложно работать. Наверное, не только в этой профессии. И бизнес вести все стараются не с друзьями и не с родственниками, чтобы не разругаться. Поскольку родители – это всегда родители, и относятся к нам всегда как к детям, которым надо говорить, что и как лучше сделать. Иногда это может немножко раздражать, когда не к месту.
- До театрального колледжа, в какой школе вы учились?
- В обычной общеобразовательной с английским уклоном.
- Решение о поступлении в колледж принимали ваши родители или вы?
- Я знал, что образование, которое я получу в колледже, будет гораздо выше, чем в школе. Такие приятные бонусы, как танец со сценической речью, пластика, – это, в принципе, вещи полезные даже для «ежедневной» жизни, поэтому я думал, что ничего не потеряю, если даже у меня ничего не будет получаться на этом поприще. Скажем так, это был прагматичный выбор.
- Сколько вам было лет, когда вы принимали это прагматичное решение?
- По-моему, лет четырнадцать, я был тогда в девятом классе.
- А на киносъемки вас родители брали с собой в экспедиции?
- Нет, а зачем? Все-таки работа – это работа, и дети там не очень нужны. Тем более таких длительных командировок у родителей не было, поэтому я не был обделен вниманием. Наверное, если бы они все время были на съемочной площадке, то это - одна история, а если я их каждый вечер видел дома, то зачем? А в пятнадцать лет я уже переехал в общагу при колледже.
- Почему решили жить в колледже?
- Это было правило колледжа, что все невзирая на то, москвичи или не москвичи, живут в одном месте. Это была хорошая школа жизни. Я научился уживаться с разными людьми, понимать, что пространство не только твое, но и других людей. Приучился, чтобы вещи лежали на своих местах, и в комнате был порядок.
- После колледжа навык соблюдать порядок сохранился?
- Стараюсь. Какое-то время после выпуска это было идеально, но сейчас уже не настолько.
- То есть общежитие приучило, практически, к армейской дисциплине?
- Вроде того. Нам ставили оценки за уборку комнаты. Если они были плохими, то к нам применялись «карательные» меры: приходилось мыть лестницу.
- Олег Павлович сам преподавал у вас?
- Да, он приходил. Но, в основном на самостоятельные отрывки, показы и экзамены. Все с большим благоговением ожидали его прихода.
- Волновались?
- Конечно, все-таки начальник пришел!
- Начальник пришел или папа?
- Я уже понимал, что тут у меня отношения с ним не как с отцом, а как с художественным руководителем учебного заведения, в котором я учусь.
- Он, как педагог, вообще направлял? Какую-то «воспитательную» работу с сыном проводил?
- Я не могу ее назвать воспитательной, потому что не было такого: «Я люблю эту книгу, и ты почитай!». Он как-то накидывал названия, и я к этому приходил, хотя и не сразу, а в течение какого-то времени. Приходил к этому сам, а не как будто бы мне указали, что надо вот это. И поэтому это принимал с гораздо большей радостью: и читать начинал что-то, и в плане работы в профессии… Это происходило не по указке, а по какому-то непрямому совету или намеку, как «бомба с отложенным взрывом». В какой-то момент это начинало «тикать», и я вдруг понимал: «Ух ты, это же мне он советовал!»
- В МХТ какие спектакли любили смотреть в детстве?- «Амадей», «Кабала святош» (это с участием родителей), «Господа Головлевы», «Человек-подушка» (когда Юра Чурсин играл), «Изображая жертву», «Трехгрошевая опера», «Гамлет» Бутусова, «Дни Турбиных» Женовача. Вот такой набор у меня был.
- Какие-то детские праздники, что-то такое особенное организовывали для вас родители?
- Я бы не сказал. Для детей всегда во МХАТе была елка и спектакли «Белоснежка и семь гномов», «Конек-Горбунок», он, кстати, до сих пор идет. Если вот это называть организацией, то да, это было.
- Вы больше любили ходить на детские спектакли на взрослые, если брали?
- Когда я был маленьким, мне нравилось всё!
- А в какие-то другие театры вы с родителями ходили на спектакли?
- Помню, как мы всей семьей каждый год ходили на «Снежное шоу» Полунина. Лет пять-шесть подряд. И я до сих пор этот спектакль очень люблю. Сейчас у меня был перерыв, я года четыре, по-моему, не ходил. А в этом году сходил и как-то так всё вспомнил! Это - большой жанр. И с возрастом начинаешь понимать все большее значение и скрытый смысл определенных номеров. И каждый раз смотришь по-новому. Полунин – это целый мир!
- Я, вообще, каждый раз после «Снежного шоу» хочу бросить всё, идти куда-нибудь с этими зелеными человечками.
- Да, хотелось бы…
- У вас больше шансов! Я знаю, что некоторые известные актеры, иногда принимают участие в его шоу. Помню, Ольга Волкова об этом рассказывала.
- Женя Перевалов, актер МХТ с ними работал. Он рассказывал, что это было весело. Ты как бы становишься частью чего-то, что тебя настолько поражало и поражает. Мне кажется, это как голливудские артисты, которые в «Звездных войнах» играют, выбивают себе съемочный день, чтобы пройтись в шлеме штурмовика. Их никто никогда не увидит, но зато они будут знать, что они – тоже часть огромной вселенной, которую придумал Лукас. Потому что, когда выходила первая трилогия, все эти артисты были детьми. Поэтому принять участие в «Снежном шоу», просто пройти по сцене даже один раз – это как-то для внутреннего самоощущения было бы круто!
- Какие фильмы с участием родителей любили смотреть и любите сейчас?
- С мамой - «Валентин и Валентина», а с Олегом Павловичем - «Семнадцать мгновений весны» стараюсь раз в год пересматривать. «Достояние республики», «Гори, гори, моя звезда», «Полеты во сне и наяву»…
- А «Несколько дней из жизни Обломова»?
- «Обломов» и «Неоконченная пьеса» – тоже у меня входят в «топ».
- Вообще, больше любите серьезные картины, чем развлекательные?
- Да. В принципе, кредо русского человека – это же страдание, как писал Достоевский. Поэтому мы всегда любим, чтобы всё было с грустинкой.
- Помните какое-то общение с актерами из детства? Были у вас какие-нибудь кумиры, с кем вы познакомились в театре?
- Кумиров, мне кажется, не было, но я очень рад, что одним из моих первых партнеров был Сергей Валентинович Сосновский, которого я безумно люблю! Я очень благодарен Олегу Павловичу за то, что мне посчастливилось познакомиться с этим артистом достаточно рано. Он снимается, к сожалению, не так часто, хотя это человек безумного таланта. Я очень рад, что с ним меня свела судьба в спектакле «Лунное чудовище».
- Вы ребенком только в театре играли, а в кино не снимались?
- Нет, кино началось только лет в семнадцать. Когда Аня Меликян позвала на пробы фильма «Звезда». Мне кажется, странно начинать сниматься, не имея образования…
- Ну, многие в детстве снимаются еще школьниками.
- Нет, у меня этого не было. Я смотрю на то, как играют в русском кино дети и как играют дети в зарубежном, и очень рад, что не работал в кино ребенком. У нас, мне кажется, не умеют работать с детьми. Большое количество фильмов тому, к сожалению, доказательство. В нашем кино дети, как правило, играют плохо, если это только не фильм Алексея Федорченко «Война Анны».
- Мне кажется, раньше было много хороших детских фильмов?
- Одно дело – советское кино, а я говорю про последние десять- пятнадцать лет. Сейчас то, что выходит с детьми и для детей, это очень плохо. И я рад, что в таком не участвовал, потому что с ребенком нужно работать, а у нас в кино сейчас все гонятся за временем. В Советском Союзе такого не было, насколько я знаю из истории. Тогда режиссеры, слава богу, работали с детьми, а не просто говорили им: «Выучил текст? Давай разговаривай!» Кстати, в сериалах, которые выходят на стримингах, есть изменения в лучшую сторону, там дети начали играть лучше, а на центральном телевидении пока все так же грустно.
- Дома у вас с родителями велись разговоры и споры о театре?
- Жарких споров не было, но мы много общались и спокойно обсуждали.
- К вашему мнению прислушивались?
- Как к представителю молодого поколения. Тем более, для театрального менеджера – это достаточно важная часть зрителей. Наверное, лет с пятнадцати-шестнадцати родители меня более внимательно выслушивали.
- Все ваши работы смотрели папа и мама?
- Да, и я советовался с ними по поводу того, соглашаться мне на тот или иной проект или нет.
- А в процессе работы советовались?
- В этом смысле у меня была огромнейшая поддержка со стороны Олега Павловича. Я ему очень благодарен, за то, что он всегда спрашивал, есть ли у меня какие-то вопросы. И если они были, то с радостью помогал мне.
- А мама гордится или переживает за вас?
- Наверное, переживают обычно за тех, у кого все плохо. Я же не могу сказать, что у меня все плохо, поэтому, я надеюсь, что все-таки гордится. Мое такое скромное мнение… Но лучше об этом спросить у нее.
- Вы много времени проводите вместе?- Сейчас меньше, потому что много работы. Но созваниваемся мы каждый день, даже раза по два.
- С мамой советуетесь сейчас по поводу каких-то своих ролей?
- Сейчас, наверное, уже в меньшей степени. Но если у меня есть вопросы, я их задаю, потому что все-таки мама очень опытный человек.
- С кем бы вы хотели поработать из театральных режиссеров, с кем еще не работали?
- С Серебрянниковым и Рыжаковым.
- А в кино?
- Больше всего - с Быковым и с Тарамаевыми.
- Вы сейчас учитесь в ГИТИСе на факультете организации театрального дела. Почему сделали такой выбор?
- Мне интересно было посмотреть, как театр работает в целом. Не только сердце и душа, но как функционируют и другие органы в театральном организме. У нас потрясающий мастер курса - Андрей Михайлович Воробьев, директор театра Фоменко. Это человек, который стоял у истоков одного из лучших театров, поэтому поучиться у него – это большая честь.
- А режиссурой не хотели бы заниматься?
- Нет, может лет в сорок я и приду к этому, но пока рано. Мне кажется, режиссура должна быть вторым высшим образованием, когда у тебя уже сформировавшееся мировоззрение, а все-таки в двадцать пять я еще достаточно импульсивен.
