«Слияние», «увольнение», «эмиграция», «новое назначение» – слова, которые в прошедшем театральном сезоне звучали чуть ли не чаще, чем слово «премьера». ЦИМ, «Гоголь-центр», «Современник», «Школа современной пьесы», «Сфера»... Если выписать все изменения, произошедшие в театрах за последние полгода, едва ли хватит целого листа. Чего ждать от новых руководителей московских театров? Может ли Департамент культуры продолжить процесс слияний и объединений? Об этом «Театрал» поговорил с редактором отдела культуры газеты «Московский комсомолец» Мариной Райкиной.
– Марина, учитывая кадровые перестановки, которые Департамент культуры произвел в июле, чего, на ваш взгляд, стоит ожидать от нового сезона? Может ли движение в сторону слияния и новых назначений продолжиться?
– Если говорить с точки зрения не творческой, а организационной, то нужно ждать проблем. Потому что нет концепции слияний театров, а значит, нет плана развития. По какой причине происходит объединение? Где логика? На эти вопросы ни я, ни другие журналисты не получили ответов. Нет системного подхода или он такой тайный и нам не известен. Непонятно, почему маленький чудесный студенческий театр МОСТ отдали Театру Моссовета, почему театр «Сфера» ушел в подчинение неуспешному на сегодняшний момент «Эрмитажу», а не наоборот, и так далее. Сейчас слияния приостановлены, но я думаю, что в новом сезоне они продолжатся.
– Много вопросов и с недавними назначениями.
– Назначения новых худруков в большинстве случаев тоже не очень понятны, хотя есть и вполне логичные. Например, мне (и не только мне) непонятно назначение в театр «Школа современной пьесы» режиссера Дмитрия Астрахана, который известен своими постановками, не имеющими к этому авторскому театру никакого отношения. Он делает спектакли антрепризного характера, причем среднего уровня. Даже если идут в государственных театрах. К Астрахану приставлен директор, которому 76 лет. Если допустить мысль, что взят курс на омоложение корпуса худруков и директоров, то тут история обратная – в руководстве ШСП лидерам на двоих 141 год. Тяжелый случай. Тем более что директор Сурен Шаумян, который пришел в достаточно успешный театр, чьи спектакли на слуху, никогда не числился в авангарде директорского корпуса. Что-то я не слышала о нем, как об эффективном управленце.
Не совсем понятно назначение милейшего Антона Яковлева в «Гоголь-центр». Конечно рада, что он вообще получил театр, но, наверное, ему, как человеку, готовому к собственному делу, нужно было давать другую площадку. Артисты, воспитанные Кириллом Серебренниковым в абсолютно другой эстетике, не срастутся с новым худруком. Не потому, что кто-то хороший, а кто-то плохой, а потому, что это деревья из разных «садиков».
С другой стороны, назначение Алексея Франдетти на три года главным режиссером «Ленкома» вполне обосновано. Он специалист по мюзиклам, а это жанр совершенно не чужд артистам «Ленкома», хотя они артисты драматического театра. Правда, в первый год Алексею нужно закрыть (не понимаю, как он это сделает) шесть или семь постановок по стране, по которым не просто заключены контракты, а уже выстроены декорации, пошиты костюмы. То есть его постановочный поезд в большинстве случаев уже прошел половину пути. А закрывать начатые постановки в государственных театрах сложно. Но Франдетти молод, ему 38 лет, поэтому надеюсь, у него хватит физических и моральных сил закрыть прежние истории, совмещая с серьезной работой в «Ленкоме», и не прослыть заезжим режиссёром, бабочкой-однодневкой.
– Поговорим о театре «Современник», куда вместо Виктора Рыжакова назначен худсовет. Не кажется ли вам, что худсовет сегодня какой-то рудимент? Или это история в духе «все новое – хорошо забытое старое»?
– Ситуация в театре «Современник» сложная с момента смерти Галины Борисовны Волчек, на место которой сразу же был назначен Виктор Рыжаков. Тело еще не было предано земле, а его уже назначили. Это, с моей точки зрения, не по-христиански. Может, поэтому или по другой причине за три сезона Рыжаков ничего выдающегося не сделал. Не просто в театре как таковом, а в театре с легендарной историей. Назначить туда худсовет – забавное решение. С точки зрения истории театра оно вроде бы и верное: родившись в 1956 году, «Современник» много лет был принципиальным коллективистом, где все вопросы – художественные и организационные – решали сообща, только общим голосованием. Но те времена, понятное дело, прошли, и личностей, которые бы могли коллективно вести большой корабль «Современник» по волнам сложной современной жизни, сейчас в театре, надо признать, нет. Ну что сделаешь – их нет. Думаю, что руководство Депкульта таким образом берет паузу. Но пока для меня это самая печальная история на театральной карте Москвы.
Здесь все как-то ни шатко ни валко, часть прежней труппы стареет, а группа молодых актеров, что привел Рыжаков, никому не известна и не заявила о себе как яркая и даровитая в своём поколении. Какой-то подозрительный штиль на Чистых прудах, который с основания был бунтовщиком, беспокойным по поводу того, что происходит в стране, и это было в спектаклях даже по классике. А сегодня что? В прошлом сезоне какая-то воинствующая группировка приволокла похоронный венок к дверям театра, протестуя против спектакля «Первый хлеб». А в конце этого актеры негромко возмутились заявлением Лии Ахеджаковой, которая как будто от имени всего коллектива негативно высказалась о возможном возвращении в театр Сергея Гармаша. Эта фамилия больше, насколько я понимаю, пугает ее и часть артистов.
– Наблюдается тенденция, что вместе с худруками «уходят» и директоров. Взять тот же «Современник»: контракт с директором еще не закончился, а ее уже, как говорится, попросили.
– У «Современника» была вполне сильный профессионал – Татьяна Баранова. Но на ее место посадили Юрия Кравца, который достаточно долго был за спиной Олега Табакова и как самостоятельная единица, способная в экстремальных ситуациях повести театральный коллектив, пока себя не проявлял. Но вполне возможно, что теперь такой шанс ему представится. Вообще, что касается и директоров и худруков – тут скамейка запасных в Москве в последние годы пустовала. Было много разговоров на этот счет, однако мы имеем то, что имеем. Если сейчас что-то случится и половина московских театров останется без директоров, то быстро найти им замену не получится. И не быстро тоже. Наверное, у русского театра такая судьба – стоять вопреки, а не согласно. Нет директоров – будем стоять. Нет худруков – выстоим. «Как стоит ваш театр?» – спрашивал герой булгаковского «Театрального романа». – «Да так, знаете ли, и стоит», – отвечали ему.
– Смена руководства Театра Маяковского – это история про «согласно» или «вопреки»?
– Это луч света. Знаете, у каждого театра в Москве есть свое лицо. У Театра Маяковского (я его очень люблю за это) оно такое домашнее. Все там живут единой нелживой семьей, громко не заявляют о своем братстве, которое часто является показным, но относятся друг к другу по-родственному что ли. И какой бы сложный по характеру и намерениям человек к ним ни пришел, они встретят его с объятиями, без подозрений в дурных или корыстных намерениях. И таким отношением им удаётся поменять пришельца. Пример – предыдущий худрук Миндаугас Карбаускис, человек с очень непростым характером, и это мягко говоря. Но труппа как-то смогла его приручить, и они жили во взаимности.
Сейчас туда пришел Егор Перегудов, вполне самостоятельная творческая единица, крепкий режиссер со своими достижениями и ошибками, но своими, и к тому же – воспитанник РАМТа (а у Алексея Владимировича Бородина хорошая школа). И Перегудова «Маяковка» приняла, во всяком случае, не произошло ничего, что бы говорило об обратном. Я думаю, у них все сложится, потому что Егор творческий, толерантный, но с твердым характером художник. Он полон сил, которые пригодятся ему, чтобы пахать на трех сценах Театра Маяковского. Кстати, в октябре 100-летие театра, интересно, как они его проведут? По части отмечания крупных дат тут камертоном для всех стал Вахтанговский театр, который в прошлом сезоне отметил вековой юбилей. И как! Удивительно, неожиданно, красиво.
– Под стать молодому худруку в «Маяковке» теперь и молодой директор.
– Это естественный процесс. Если новый руководитель не меняет команду, ему намного сложнее. Здесь теперь вопрос только к молодому директору, которому надо соответствовать требованиям худрука, труппы и времени.
– Говорят, многие освобождения от должностей Департамент культуры произвел, скорее, из политических соображений, чем из профессиональных. Насколько это обоснованное мнение?
– Сейчас такое время, что все может быть обосновано. Среди отставленных все подписали антивоенное письмо, которое, с моей точки зрения, было осторожным и продиктованным растерянностью первых дней спецоперации. Не знаю, насколько это может служить поводом для обвинений в неблагонадежности. Громкие, во многом вызывающие заявления звучат с другой стороны баррикад – из-за границы, от наших же отъехавших звезд. Не буду говорить обо всех, но многим, кто теперь там находится, надо выживать, и чем громче они заявят о себе и стране, которую почему-то спешно покинули, тем прочнее, они полагают, будет их новое положение. Менять каких-то худруков надо было раньше и не по политическим соображениям или робким высказываниям руководства, а оценивая эффективность их финансово-экономической деятельности. А то театр стоит, ничего там особенного не происходит, а город его финансирует и финансирует.
– Если подытожить наш разговор, что мы имеем по результатам прошлого сезона: часть худруков по тем или иным причинам покинули театры, кто-то из режиссеров и актеров уехал из страны, театры слили друг с другом. Для нас, зрителей, это что значит? Многое ли мы в художественном плане потеряли и потеряем в новом сезоне?
– Потери, о которых вы говорите, преувеличены. Во-первых, сколько театральных деятелей уехало? По пальцам перечесть. Во-вторых, будем откровенны, театр на нынешнем этапе в своей художественной идее, в своем развитии если не окончательно зашел в тупик, то давно топчется на месте. Поэтому говорить о погибшем в расцвете лет будет неверно. «Печально и нехорошо в нашем театре», – ещё в конце 20-х годов прошлого века писал мхатовец Валентин Смышляев, приветствовавший революцию и ставший театральным функционером. Сейчас для российского театра наступает время испытаний его творческого потенциала. «Караул!» не надо кричать. Более 100 лет назад произошел Октябрьский переворот – театр тряхнуло так тряхнуло. Но испытания проверяют на прочность и настоящесть. Время покажет, как театр переживет этот период. Но руку с пульса убирать не надо, надо быть очень внимательным и чутким к тому, что происходит, фиксировать все, охранять, понимая, что театр – это место силы, которое всегда отвечало и отвечает теперь за уровень культуры в стране.
– Сейчас многие боятся, что в театре станет меньше свободы, что-то открыто говорить о проблемах общества будет невозможно. Насколько это оправданно?
– Поживём – увидим. О цензуре говорили всегда, но тот, кто знает, что такое советская цензура, помнит ее проявления, понимает, что в Новой России цензуры как таковой до недавнего времени не было. Чего только не наслушались и не насмотрелись на наших подмостках! Неформальная лексика – пожалуйста, единичные и коллективные оголения, как акт запредельной смелости – на здоровье. Критика власти, церкви – за милую душу. Перелицовке классики в поисках неведомых ещё нам смыслов – зелёный свет с нехилым финансовым обеспечением от государства. Да о такой «цензуре» только мечтать. Цензура стала в определенном смысле мифом и удобной «пугалкой». Но на мой взгляд, он удобен для тех, у кого в театре не очень-то получается. Ведь проще сказать: «Знаете, вот тут душат мои прекрасные порывы, а так-то я будь здоров какой современный!». Это как с пандемией – на неё тоже удобно все списать. Цензура, при которой худсоветы утверждали репертуар, а представители райкомов партии отменяли премьеры, была настоящей, а не мнимой! Но и тогда рождались театральные шедевры – не согласно, а вопреки, пробиваясь как ростки сквозь асфальт. Ведь это факт, и это было.
– Мы обошли вниманием Театр Вахтангова, где в этом сезоне после триумфального столетия произошла драма – он остался без худрука. Чего ждать от театра, который год будет работать без такого сильного лидера, как Римас Туминас?
– Да, министр культуры Ольга Любимова официально разрешила труппе работать год без худрука. Художественную политику будет определять художественный совет, результат работы которого мы сможем оценить только спустя время. Но в отличие от других театров Вахтанговский в своей истории имеет один потрясающий факт: после смерти Евгения Богратионовича Вахтангова театром руководил художественный совет на протяжении 17 лет. За это время целое поколение выросло! И театр выстоял, оказался художественно состоятелен. Может быть, тот совет знал какой-то секрет, как удержать такой большой и серьезный театр на плаву? Этот феномен достоин изучения. Сейчас у Театра Вахтангова сформирован план новых постановок. За год там ничего плохого произойти не может. Дай бог, чтобы они удержались на том уровне, который в последние годы был задан Римасом Туминасом. Но без такого яркого харизматичного лидера им будет очень трудно, здесь не стоит испытывать иллюзий. Тут можно только пожелать выстоять.
– Марина, учитывая кадровые перестановки, которые Департамент культуры произвел в июле, чего, на ваш взгляд, стоит ожидать от нового сезона? Может ли движение в сторону слияния и новых назначений продолжиться?– Если говорить с точки зрения не творческой, а организационной, то нужно ждать проблем. Потому что нет концепции слияний театров, а значит, нет плана развития. По какой причине происходит объединение? Где логика? На эти вопросы ни я, ни другие журналисты не получили ответов. Нет системного подхода или он такой тайный и нам не известен. Непонятно, почему маленький чудесный студенческий театр МОСТ отдали Театру Моссовета, почему театр «Сфера» ушел в подчинение неуспешному на сегодняшний момент «Эрмитажу», а не наоборот, и так далее. Сейчас слияния приостановлены, но я думаю, что в новом сезоне они продолжатся.
– Много вопросов и с недавними назначениями.
– Назначения новых худруков в большинстве случаев тоже не очень понятны, хотя есть и вполне логичные. Например, мне (и не только мне) непонятно назначение в театр «Школа современной пьесы» режиссера Дмитрия Астрахана, который известен своими постановками, не имеющими к этому авторскому театру никакого отношения. Он делает спектакли антрепризного характера, причем среднего уровня. Даже если идут в государственных театрах. К Астрахану приставлен директор, которому 76 лет. Если допустить мысль, что взят курс на омоложение корпуса худруков и директоров, то тут история обратная – в руководстве ШСП лидерам на двоих 141 год. Тяжелый случай. Тем более что директор Сурен Шаумян, который пришел в достаточно успешный театр, чьи спектакли на слуху, никогда не числился в авангарде директорского корпуса. Что-то я не слышала о нем, как об эффективном управленце.
Не совсем понятно назначение милейшего Антона Яковлева в «Гоголь-центр». Конечно рада, что он вообще получил театр, но, наверное, ему, как человеку, готовому к собственному делу, нужно было давать другую площадку. Артисты, воспитанные Кириллом Серебренниковым в абсолютно другой эстетике, не срастутся с новым худруком. Не потому, что кто-то хороший, а кто-то плохой, а потому, что это деревья из разных «садиков».
С другой стороны, назначение Алексея Франдетти на три года главным режиссером «Ленкома» вполне обосновано. Он специалист по мюзиклам, а это жанр совершенно не чужд артистам «Ленкома», хотя они артисты драматического театра. Правда, в первый год Алексею нужно закрыть (не понимаю, как он это сделает) шесть или семь постановок по стране, по которым не просто заключены контракты, а уже выстроены декорации, пошиты костюмы. То есть его постановочный поезд в большинстве случаев уже прошел половину пути. А закрывать начатые постановки в государственных театрах сложно. Но Франдетти молод, ему 38 лет, поэтому надеюсь, у него хватит физических и моральных сил закрыть прежние истории, совмещая с серьезной работой в «Ленкоме», и не прослыть заезжим режиссёром, бабочкой-однодневкой.
– Поговорим о театре «Современник», куда вместо Виктора Рыжакова назначен худсовет. Не кажется ли вам, что худсовет сегодня какой-то рудимент? Или это история в духе «все новое – хорошо забытое старое»?
– Ситуация в театре «Современник» сложная с момента смерти Галины Борисовны Волчек, на место которой сразу же был назначен Виктор Рыжаков. Тело еще не было предано земле, а его уже назначили. Это, с моей точки зрения, не по-христиански. Может, поэтому или по другой причине за три сезона Рыжаков ничего выдающегося не сделал. Не просто в театре как таковом, а в театре с легендарной историей. Назначить туда худсовет – забавное решение. С точки зрения истории театра оно вроде бы и верное: родившись в 1956 году, «Современник» много лет был принципиальным коллективистом, где все вопросы – художественные и организационные – решали сообща, только общим голосованием. Но те времена, понятное дело, прошли, и личностей, которые бы могли коллективно вести большой корабль «Современник» по волнам сложной современной жизни, сейчас в театре, надо признать, нет. Ну что сделаешь – их нет. Думаю, что руководство Депкульта таким образом берет паузу. Но пока для меня это самая печальная история на театральной карте Москвы.
Здесь все как-то ни шатко ни валко, часть прежней труппы стареет, а группа молодых актеров, что привел Рыжаков, никому не известна и не заявила о себе как яркая и даровитая в своём поколении. Какой-то подозрительный штиль на Чистых прудах, который с основания был бунтовщиком, беспокойным по поводу того, что происходит в стране, и это было в спектаклях даже по классике. А сегодня что? В прошлом сезоне какая-то воинствующая группировка приволокла похоронный венок к дверям театра, протестуя против спектакля «Первый хлеб». А в конце этого актеры негромко возмутились заявлением Лии Ахеджаковой, которая как будто от имени всего коллектива негативно высказалась о возможном возвращении в театр Сергея Гармаша. Эта фамилия больше, насколько я понимаю, пугает ее и часть артистов.
– Наблюдается тенденция, что вместе с худруками «уходят» и директоров. Взять тот же «Современник»: контракт с директором еще не закончился, а ее уже, как говорится, попросили.
– У «Современника» была вполне сильный профессионал – Татьяна Баранова. Но на ее место посадили Юрия Кравца, который достаточно долго был за спиной Олега Табакова и как самостоятельная единица, способная в экстремальных ситуациях повести театральный коллектив, пока себя не проявлял. Но вполне возможно, что теперь такой шанс ему представится. Вообще, что касается и директоров и худруков – тут скамейка запасных в Москве в последние годы пустовала. Было много разговоров на этот счет, однако мы имеем то, что имеем. Если сейчас что-то случится и половина московских театров останется без директоров, то быстро найти им замену не получится. И не быстро тоже. Наверное, у русского театра такая судьба – стоять вопреки, а не согласно. Нет директоров – будем стоять. Нет худруков – выстоим. «Как стоит ваш театр?» – спрашивал герой булгаковского «Театрального романа». – «Да так, знаете ли, и стоит», – отвечали ему.
– Смена руководства Театра Маяковского – это история про «согласно» или «вопреки»?
– Это луч света. Знаете, у каждого театра в Москве есть свое лицо. У Театра Маяковского (я его очень люблю за это) оно такое домашнее. Все там живут единой нелживой семьей, громко не заявляют о своем братстве, которое часто является показным, но относятся друг к другу по-родственному что ли. И какой бы сложный по характеру и намерениям человек к ним ни пришел, они встретят его с объятиями, без подозрений в дурных или корыстных намерениях. И таким отношением им удаётся поменять пришельца. Пример – предыдущий худрук Миндаугас Карбаускис, человек с очень непростым характером, и это мягко говоря. Но труппа как-то смогла его приручить, и они жили во взаимности.
Сейчас туда пришел Егор Перегудов, вполне самостоятельная творческая единица, крепкий режиссер со своими достижениями и ошибками, но своими, и к тому же – воспитанник РАМТа (а у Алексея Владимировича Бородина хорошая школа). И Перегудова «Маяковка» приняла, во всяком случае, не произошло ничего, что бы говорило об обратном. Я думаю, у них все сложится, потому что Егор творческий, толерантный, но с твердым характером художник. Он полон сил, которые пригодятся ему, чтобы пахать на трех сценах Театра Маяковского. Кстати, в октябре 100-летие театра, интересно, как они его проведут? По части отмечания крупных дат тут камертоном для всех стал Вахтанговский театр, который в прошлом сезоне отметил вековой юбилей. И как! Удивительно, неожиданно, красиво.
– Под стать молодому худруку в «Маяковке» теперь и молодой директор.
– Это естественный процесс. Если новый руководитель не меняет команду, ему намного сложнее. Здесь теперь вопрос только к молодому директору, которому надо соответствовать требованиям худрука, труппы и времени.
– Говорят, многие освобождения от должностей Департамент культуры произвел, скорее, из политических соображений, чем из профессиональных. Насколько это обоснованное мнение?
– Сейчас такое время, что все может быть обосновано. Среди отставленных все подписали антивоенное письмо, которое, с моей точки зрения, было осторожным и продиктованным растерянностью первых дней спецоперации. Не знаю, насколько это может служить поводом для обвинений в неблагонадежности. Громкие, во многом вызывающие заявления звучат с другой стороны баррикад – из-за границы, от наших же отъехавших звезд. Не буду говорить обо всех, но многим, кто теперь там находится, надо выживать, и чем громче они заявят о себе и стране, которую почему-то спешно покинули, тем прочнее, они полагают, будет их новое положение. Менять каких-то худруков надо было раньше и не по политическим соображениям или робким высказываниям руководства, а оценивая эффективность их финансово-экономической деятельности. А то театр стоит, ничего там особенного не происходит, а город его финансирует и финансирует.
– Если подытожить наш разговор, что мы имеем по результатам прошлого сезона: часть худруков по тем или иным причинам покинули театры, кто-то из режиссеров и актеров уехал из страны, театры слили друг с другом. Для нас, зрителей, это что значит? Многое ли мы в художественном плане потеряли и потеряем в новом сезоне?
– Потери, о которых вы говорите, преувеличены. Во-первых, сколько театральных деятелей уехало? По пальцам перечесть. Во-вторых, будем откровенны, театр на нынешнем этапе в своей художественной идее, в своем развитии если не окончательно зашел в тупик, то давно топчется на месте. Поэтому говорить о погибшем в расцвете лет будет неверно. «Печально и нехорошо в нашем театре», – ещё в конце 20-х годов прошлого века писал мхатовец Валентин Смышляев, приветствовавший революцию и ставший театральным функционером. Сейчас для российского театра наступает время испытаний его творческого потенциала. «Караул!» не надо кричать. Более 100 лет назад произошел Октябрьский переворот – театр тряхнуло так тряхнуло. Но испытания проверяют на прочность и настоящесть. Время покажет, как театр переживет этот период. Но руку с пульса убирать не надо, надо быть очень внимательным и чутким к тому, что происходит, фиксировать все, охранять, понимая, что театр – это место силы, которое всегда отвечало и отвечает теперь за уровень культуры в стране.
– Сейчас многие боятся, что в театре станет меньше свободы, что-то открыто говорить о проблемах общества будет невозможно. Насколько это оправданно?
– Поживём – увидим. О цензуре говорили всегда, но тот, кто знает, что такое советская цензура, помнит ее проявления, понимает, что в Новой России цензуры как таковой до недавнего времени не было. Чего только не наслушались и не насмотрелись на наших подмостках! Неформальная лексика – пожалуйста, единичные и коллективные оголения, как акт запредельной смелости – на здоровье. Критика власти, церкви – за милую душу. Перелицовке классики в поисках неведомых ещё нам смыслов – зелёный свет с нехилым финансовым обеспечением от государства. Да о такой «цензуре» только мечтать. Цензура стала в определенном смысле мифом и удобной «пугалкой». Но на мой взгляд, он удобен для тех, у кого в театре не очень-то получается. Ведь проще сказать: «Знаете, вот тут душат мои прекрасные порывы, а так-то я будь здоров какой современный!». Это как с пандемией – на неё тоже удобно все списать. Цензура, при которой худсоветы утверждали репертуар, а представители райкомов партии отменяли премьеры, была настоящей, а не мнимой! Но и тогда рождались театральные шедевры – не согласно, а вопреки, пробиваясь как ростки сквозь асфальт. Ведь это факт, и это было.
– Мы обошли вниманием Театр Вахтангова, где в этом сезоне после триумфального столетия произошла драма – он остался без худрука. Чего ждать от театра, который год будет работать без такого сильного лидера, как Римас Туминас?
– Да, министр культуры Ольга Любимова официально разрешила труппе работать год без худрука. Художественную политику будет определять художественный совет, результат работы которого мы сможем оценить только спустя время. Но в отличие от других театров Вахтанговский в своей истории имеет один потрясающий факт: после смерти Евгения Богратионовича Вахтангова театром руководил художественный совет на протяжении 17 лет. За это время целое поколение выросло! И театр выстоял, оказался художественно состоятелен. Может быть, тот совет знал какой-то секрет, как удержать такой большой и серьезный театр на плаву? Этот феномен достоин изучения. Сейчас у Театра Вахтангова сформирован план новых постановок. За год там ничего плохого произойти не может. Дай бог, чтобы они удержались на том уровне, который в последние годы был задан Римасом Туминасом. Но без такого яркого харизматичного лидера им будет очень трудно, здесь не стоит испытывать иллюзий. Тут можно только пожелать выстоять.
