На Новой сцене Большого театра состоялась премьера трех одноактных балетов под общим названием «Лабиринт». Этот вечер современной хореографии – очередной проект компании MuzArts с участием артистов первой сцены страны.
«Лабиринт» объединил зарубежного хореографа Патрика де Бана и двух представительниц отечественного contemporary dance Ольгу Лабовкину и Анну Щеклеину.
Получив возможность поработать с артистами одной из лучших балетных трупп мира, хореографы – «современницы» обратились к глобальным проблемам. Ольга Лабовкина в своем «Сиянии» (музыка композитора Ильи Дягеля), в основу которого положен научно-фантастический философский роман Олафа Стэплдона «Создатель звезд», размышляет, о том «что есть человек и его разум и дух». В своей работе она заняла танцовщика, которого принято называть «звездой» современного танца – Ильдара Гайнутдинова, дебютировавшего нынешним летом на сцене Большого в проекте MuzArts «Postscript:2». В «Сиянии» ему выпала роль Наблюдателя, «который разорвав цикл повседневности, вырвался своим воображением из обыденности в путешествие по вселенной». Своеобразие пластики необычайно гибкого «не академического» артиста еще более подчеркивает отличие его персонажа от других героев, поначалу двигающихся как марионетки, переставляя «кукольными» движениями игрушечные домики, что, скорее всего, должно отображать «мелкость» их существования.
Путешествие же героя происходит на фоне впечатляющего видеоряда (художник по видео Дмитрий Мартынов) – уплывающих вдаль огней мегаполиса и космического пространства с необычайно красивым звездным камнепадом, грандиозность которого делает фигурки артистов абсолютно беззащитными. Их то словно сносит ветром, то кажется, что под ними готова разверзнуться земля, и они как микеланджеловские грешники из «Страшного суда» или несчастные, бегущие от Везувия на картине Брюллова, пытаются удержаться, хватаясь друг за друга. Ассоциации с живописью и скульптурой возникают не единожды. Например, встреча Наблюдателя с Первоисточником всего сущего (будто сошла с картины Рембрандта «Возвращение блудного сына»). А за этой «живой картиной» следует дуэт – брутальный мужской поединок, пластически отсылающий к статуям древнегреческих борцов. Некоторые трио, дуэты и соло напоминают эсхатологические фрески, например, когда, партнер пытается удержать, выскальзывающую из его рук, «гибнущую» партнершу. Тут есть и трио теней за экраном, и выразительное пластичное соло Елизаветы Кокоревой. Но главенствует в этой постановке – декоративность, впечатляя, в первую очередь, мощным видеорядом и скульптурной выразительностью поз танцовщиков. «Сияние» же здесь исходит, разве что, от посеребренных волос танцовщиков и огромной головы, которой оказывается надувной купол, то служивший чем-то вроде шатра, где обитал до начала путешествия Наблюдатель, то некой полостью или пещерой, имеющей выход в другие миры. В финале эта конструкция разворачивается в буквальном смысле лицом к залу. И перед нами – отливающий серебром лик сфинкса. Добавим, Ольга Лабовкина – сценографом своего балета.
Анна Щеклеина в своем «Нерве» исследует «как испытывая эмоциональную и физическую боль найти способ выразить ее, не раня других…». Балет на музыку Василия Пешкова начинается с пролога: за тюлем гнутся силуэты танцовщиков, от чьих макушек под колосники уходит что-то вроде лонжей. Выглядит это – загадочно-живописно (художник-постановщик Галя Солодовникова). Когда же артисты освобождаются от своих привязей, они оказываются затянутыми с ног до головы в костюмы, разрисованные как медицинский атлас, обнажающие рельеф мускулов и кровеносную систему. «Лишенные кожи», с «оголенными нервами» люди, подвергаются хореографом всяческим физиологическим испытаниям. Их «крутит», «ломает», они бегают, прыгают, дергаются, словно, испытывают настоящую ломку. Эти муки решаются хореографом в формате соло, дуэтов, трио, четверок и так далее.
Во второй части танцовщики появляется уже без своих «анатомических» одежд, как бы нагишом. Тут уже преобладают растянутые в рапиде движения и «обтекания» - под убаюкивающий шум моря, танцовщики тянутся друг к другу, при этом не касаясь партнера, «не причиняя боли друг другу».
На постановку «Минотавра» хореографа из Испании Патрика де Бана (неоднократно ставившего в России) вдохновила пьеса Кортасара «Цари», где критское чудовище представлено отнюдь не злодеем. Минотавр, рожденный от неестественной любви к быку жены Царя Миноса Пасифаи, и заточенный отчимом в Лабиринт, куда ему бросали на съедение преступников, юношей, девушек и даже детей, всегда будоражил фантазию мыслителей и художников.
В культуре ХХ века Миф о Минотавре занимал одно из важнейших мест, и интерес к нему не ослабевает и по сей день. Философом с глубокими чувствами изобразил его в своем «Доме Астерия» Борхес, которого Кортасар называл своим учителем. В очень короткой новелле Астерий (имя Минотавра), от чьего лица ведется рассказ, ожидает своего освободителя – палача. Даже убившей его Тесей поражен: «Минотавр почти не сопротивлялся».
В сорокаминутном балете Патрика де Бана на музыку Макса Рихтера Тесея нет. Его Минотавр так страдает от своей неполноценности, что его не нужно убивать, он уже почти уничтожен. В глубине сцены расположен единственный предмет оформления – голова быка из расколотого деревянного ствола, украшенная поблескивающими металлом рогами, напоминающими полумесяц. Ее автор – знаменитый скульптор Даши Намдаков, впервые в своей карьере выступил как сценограф. MuzArts любит эффектные дебюты и щедро предъявляет их зрителям.
К этому мрачному изваянию, как к алтарю, по очереди припадают герои балета – Минотавр, его единоутробная сестра Ариадна, полюбившая брата запретной любовью и Пасифая – мать чудовища. Их монологи, дуэты и единственное трио напоминают мелькание кинокадров, каждый из которых завершается затемнением. Есть тут еще четверо участников – изображающих альтер эго Минотавра. Танцы четверки, служащие чем-то вроде отбивок эпизодов, мало что прибавляют к сложным и запутанным переживаниям главных героев, заставляя вспомнить балет Марты Грэм «Лабиринт», где встреча девушки, отправившейся сражаться с Минотавром, воплощает страхи ее подсознания. В балете Патрика де Бана тоже есть место фрейдистским мотивам. Отношения героя с матерью сродни Эдипову комплексу. Их надрывные дуэты – хореографический стержень спектакля. Танцы же Минотавра с Ариадной более эмоционально сдержанны и пластически строги.
Разность образов дочери и матери подчеркивается и костюмами, созданными российским fashion-дизайнером Игорем Чапуриным. Изысканная, облаченная в тонкие черные кружева, скорбная Ариадна контрастирует с Пасифаей, одетой в пылающее алое платье, словно бросающее вызов всему миру. «Проживают» танцовщики свои роли с невероятной актерской отдачей: и не выставляющая напоказ свои чувства Мария Виноградова (Ариадна), и захлестываемая эмоциями Анна Балукова (Пасифая), и Денис Савин (Минотавр), напоминающий и Квазимодо, и Ричарда III. Именно, собственное безобразие, ощущение своей инаковости, но не так как у Борхеса («Дело в том, что я неповторим»), терзает героя. Денис Савин, один из самых артистичных танцовщиков Большого, создает по-настоящему драматичный образ, глубоко мучимого своими комплексами человеческого существа. В спектакле есть крупные, как в кино, планы. Актеры сидят на авансцене, спустив ноги в зрительный зал. И глаза Савина-Минотавра – полные печали и страдания, говорят о персонаже, не меньше, чем его, в общем-то, хореографически скромная партия и уродливое тело с впалой грудью, «сухой» рукой, искореженными стопами. А его финальное падение у подножия изваяния – равносильно самоубийству, к которому его приводит собственный внутренний «лабиринт», существующий в душе, наверное, всякого чувствующего человека.
Собственно говоря, об этом и весь новый проект «MuzArts».
«Лабиринт» объединил зарубежного хореографа Патрика де Бана и двух представительниц отечественного contemporary dance Ольгу Лабовкину и Анну Щеклеину.
Получив возможность поработать с артистами одной из лучших балетных трупп мира, хореографы – «современницы» обратились к глобальным проблемам. Ольга Лабовкина в своем «Сиянии» (музыка композитора Ильи Дягеля), в основу которого положен научно-фантастический философский роман Олафа Стэплдона «Создатель звезд», размышляет, о том «что есть человек и его разум и дух». В своей работе она заняла танцовщика, которого принято называть «звездой» современного танца – Ильдара Гайнутдинова, дебютировавшего нынешним летом на сцене Большого в проекте MuzArts «Postscript:2». В «Сиянии» ему выпала роль Наблюдателя, «который разорвав цикл повседневности, вырвался своим воображением из обыденности в путешествие по вселенной». Своеобразие пластики необычайно гибкого «не академического» артиста еще более подчеркивает отличие его персонажа от других героев, поначалу двигающихся как марионетки, переставляя «кукольными» движениями игрушечные домики, что, скорее всего, должно отображать «мелкость» их существования. Путешествие же героя происходит на фоне впечатляющего видеоряда (художник по видео Дмитрий Мартынов) – уплывающих вдаль огней мегаполиса и космического пространства с необычайно красивым звездным камнепадом, грандиозность которого делает фигурки артистов абсолютно беззащитными. Их то словно сносит ветром, то кажется, что под ними готова разверзнуться земля, и они как микеланджеловские грешники из «Страшного суда» или несчастные, бегущие от Везувия на картине Брюллова, пытаются удержаться, хватаясь друг за друга. Ассоциации с живописью и скульптурой возникают не единожды. Например, встреча Наблюдателя с Первоисточником всего сущего (будто сошла с картины Рембрандта «Возвращение блудного сына»). А за этой «живой картиной» следует дуэт – брутальный мужской поединок, пластически отсылающий к статуям древнегреческих борцов. Некоторые трио, дуэты и соло напоминают эсхатологические фрески, например, когда, партнер пытается удержать, выскальзывающую из его рук, «гибнущую» партнершу. Тут есть и трио теней за экраном, и выразительное пластичное соло Елизаветы Кокоревой. Но главенствует в этой постановке – декоративность, впечатляя, в первую очередь, мощным видеорядом и скульптурной выразительностью поз танцовщиков. «Сияние» же здесь исходит, разве что, от посеребренных волос танцовщиков и огромной головы, которой оказывается надувной купол, то служивший чем-то вроде шатра, где обитал до начала путешествия Наблюдатель, то некой полостью или пещерой, имеющей выход в другие миры. В финале эта конструкция разворачивается в буквальном смысле лицом к залу. И перед нами – отливающий серебром лик сфинкса. Добавим, Ольга Лабовкина – сценографом своего балета. Анна Щеклеина в своем «Нерве» исследует «как испытывая эмоциональную и физическую боль найти способ выразить ее, не раня других…». Балет на музыку Василия Пешкова начинается с пролога: за тюлем гнутся силуэты танцовщиков, от чьих макушек под колосники уходит что-то вроде лонжей. Выглядит это – загадочно-живописно (художник-постановщик Галя Солодовникова). Когда же артисты освобождаются от своих привязей, они оказываются затянутыми с ног до головы в костюмы, разрисованные как медицинский атлас, обнажающие рельеф мускулов и кровеносную систему. «Лишенные кожи», с «оголенными нервами» люди, подвергаются хореографом всяческим физиологическим испытаниям. Их «крутит», «ломает», они бегают, прыгают, дергаются, словно, испытывают настоящую ломку. Эти муки решаются хореографом в формате соло, дуэтов, трио, четверок и так далее.Во второй части танцовщики появляется уже без своих «анатомических» одежд, как бы нагишом. Тут уже преобладают растянутые в рапиде движения и «обтекания» - под убаюкивающий шум моря, танцовщики тянутся друг к другу, при этом не касаясь партнера, «не причиняя боли друг другу».
На постановку «Минотавра» хореографа из Испании Патрика де Бана (неоднократно ставившего в России) вдохновила пьеса Кортасара «Цари», где критское чудовище представлено отнюдь не злодеем. Минотавр, рожденный от неестественной любви к быку жены Царя Миноса Пасифаи, и заточенный отчимом в Лабиринт, куда ему бросали на съедение преступников, юношей, девушек и даже детей, всегда будоражил фантазию мыслителей и художников.В культуре ХХ века Миф о Минотавре занимал одно из важнейших мест, и интерес к нему не ослабевает и по сей день. Философом с глубокими чувствами изобразил его в своем «Доме Астерия» Борхес, которого Кортасар называл своим учителем. В очень короткой новелле Астерий (имя Минотавра), от чьего лица ведется рассказ, ожидает своего освободителя – палача. Даже убившей его Тесей поражен: «Минотавр почти не сопротивлялся».
В сорокаминутном балете Патрика де Бана на музыку Макса Рихтера Тесея нет. Его Минотавр так страдает от своей неполноценности, что его не нужно убивать, он уже почти уничтожен. В глубине сцены расположен единственный предмет оформления – голова быка из расколотого деревянного ствола, украшенная поблескивающими металлом рогами, напоминающими полумесяц. Ее автор – знаменитый скульптор Даши Намдаков, впервые в своей карьере выступил как сценограф. MuzArts любит эффектные дебюты и щедро предъявляет их зрителям.
К этому мрачному изваянию, как к алтарю, по очереди припадают герои балета – Минотавр, его единоутробная сестра Ариадна, полюбившая брата запретной любовью и Пасифая – мать чудовища. Их монологи, дуэты и единственное трио напоминают мелькание кинокадров, каждый из которых завершается затемнением. Есть тут еще четверо участников – изображающих альтер эго Минотавра. Танцы четверки, служащие чем-то вроде отбивок эпизодов, мало что прибавляют к сложным и запутанным переживаниям главных героев, заставляя вспомнить балет Марты Грэм «Лабиринт», где встреча девушки, отправившейся сражаться с Минотавром, воплощает страхи ее подсознания. В балете Патрика де Бана тоже есть место фрейдистским мотивам. Отношения героя с матерью сродни Эдипову комплексу. Их надрывные дуэты – хореографический стержень спектакля. Танцы же Минотавра с Ариадной более эмоционально сдержанны и пластически строги.
Разность образов дочери и матери подчеркивается и костюмами, созданными российским fashion-дизайнером Игорем Чапуриным. Изысканная, облаченная в тонкие черные кружева, скорбная Ариадна контрастирует с Пасифаей, одетой в пылающее алое платье, словно бросающее вызов всему миру. «Проживают» танцовщики свои роли с невероятной актерской отдачей: и не выставляющая напоказ свои чувства Мария Виноградова (Ариадна), и захлестываемая эмоциями Анна Балукова (Пасифая), и Денис Савин (Минотавр), напоминающий и Квазимодо, и Ричарда III. Именно, собственное безобразие, ощущение своей инаковости, но не так как у Борхеса («Дело в том, что я неповторим»), терзает героя. Денис Савин, один из самых артистичных танцовщиков Большого, создает по-настоящему драматичный образ, глубоко мучимого своими комплексами человеческого существа. В спектакле есть крупные, как в кино, планы. Актеры сидят на авансцене, спустив ноги в зрительный зал. И глаза Савина-Минотавра – полные печали и страдания, говорят о персонаже, не меньше, чем его, в общем-то, хореографически скромная партия и уродливое тело с впалой грудью, «сухой» рукой, искореженными стопами. А его финальное падение у подножия изваяния – равносильно самоубийству, к которому его приводит собственный внутренний «лабиринт», существующий в душе, наверное, всякого чувствующего человека.Собственно говоря, об этом и весь новый проект «MuzArts».
