Однажды поклонник спросил у Раневской: «Сколько вам лет?» «В субботу будет сто пятнадцать»,– басом ответила Фаина Георгиевна. Поклонник воздел руки: «В такие годы и так играть!» Была ли история в действительности– сегодня проверить трудно, как и множество тех анекдотов, которые ходят об актрисе.
Однако точно известно одно: в 2011 году действительно исполнилось 115 лет со дня ее рождения. Пока чиновники решают проблемы, «Театрал» выяснил, что в создании таганрогского музея готовы принять участие многие приятели и коллеги великой актрисы. Их воспоминания о встречах с Фаиной Георгиевной могли бы стать основой для таких экскурсий, равных которым нет в мире, поскольку актрису отличал не только мощный талант, но и невероятное чувство юмора.
Евгений Стеблов:
–Мне посчастливилось работать с Фаиной Георгиевной в спектакле «Правда хорошо, а счастье лучше», который Сергей Юрский поставил специально для Раневской. Она хотела сыграть Фелицату, эта была ее последняя роль.
Будучи очень добрым по своей природе человеком и бессребреницей, она иногда могла ни за что ни про что обидеть человека, довести его до слез. Но доводила только тех, кто ей в рот смотрел. Если ты сопротивлялся, она тебя уважала. В спектакле «Правда хорошо, а счастье лучше» у нас была общая сцена. Репетируем– чувствую: не складывается. И тогда я решил провести силовой прием– сыграл сцену с неадекватным выбросом темперамента. Пугнул ее, даже за кофточку схватил. Сразу зауважала.
–Женя, а вы любили когда-нибудь?– как-то в перерыве спросила у меня Фаина Георгиевна.
–Да,– ответил я удивленно.
–И чем это закончилось?
–Я женился.
–А счас, а счас?– дернула она меня за рукав.
–Я не хочу об этом говорить.
–Я никому не скажу. Вы любите кого-то?
Я долго отнекивался, потом кивнул головой.
–Из наших? Я никому не скажу…
Я сделал длинную паузу:
–Вас!
Она засмеялась и сказала:
–Шалунишка!
Армен Джигарханян:
–С Раневской я близко не был знаком, но как-то ехал на киностудию, и Фаине Георгиевне тоже надо было туда. Я с радостью предложил поехать вместе. Останавливаю такси, садимся в машину, таксист, еще не трогаясь с места, говорит, сколько ему надо чтобы дали денег, на что Фаина Георгиевна моментально отзывается:
–Ты говоришь как женщина, которая продает свое тело…
За подобные фразы ее все и боялись.
Наталья Защипина:
–Фаина Георгиевна преподнесла лично мне серьезный урок не только актерского мастерства, но и самой жизни. Снимали фильм «У них есть Родина», мне было одиннадцать лет, я играла там главную роль. Сюжет фильма таков: советские разведчики разыскивают на территории Западной Германии сиротский приют с советскими детьми и добиваются возвращения детей на родину. Снимали сцену, в которой я должна была со слезами броситься на шею нашедшему меня разведчику, а у того слезы должны лишь показаться на глазах.
Снимают первый дубль: я кидаюсь со слезами, а у него слез нет. Второй дубль: я со слезами, у него– тоже слезы льются рекой. Не то. Третий дубль, четвертый. В конце концов, у меня слезы перестают течь– я ведь еще не профессиональная актриса, не могу столько дублей рыдать.
Все это время Раневская сидит в ожидании, ее эпизод снимают следующим (она в фильме играла фрау Вурст, владелицу кабачка). Тут подзывает она к себе, ставит между колен и отвешивает такую звонкую пощечину, что у меня сразу на глазах появляются слезы. Сразу же включают камеру, и на этот раз все получается как надо.
После съемок Фаина Георгиевна подходит ко мне:
–Девочка моя, ты меня прости, пожалуйста, я вижу, что ты– талантливая, наверное, будешь актрисой, но запомни, та обида, которую я тебе нанесла,– это самая маленькая обида, которая ждет тебя в этой профессии…
И сегодня, если мне трудно, я вспоминаю ее слова.
Ольга Аросева:
–Я познакомилась с Раневской в детстве– она общалась с моей мамой, приходила к моей сестре на выпускной спектакль в училище. А когда я стала работать в Театре сатиры, мы с Раневской стали видеться часто, поскольку Театр Моссовета находится рядом с нашим театром.
Однажды я получила от нее самый большой в моей жизни комплимент. По молодости лет я стеснялась курить и выходила в сад. Стою как-то после генеральной репетиции– курю. Мимо проходит Фаина Георгиевна:
–Все куришь?
–Да, Фаина Георгиевна, сейчас была «генералка», я так жутко играла…
Не останавливаясь, Раневская бросает:
–Не хвастай, ты этого не умеешь…
Невозможно передать, какое счастье в тот момент я испытала.
Александр Ширвиндт:
– Я никогда не был ее близким другом, да и помоложе я вроде немножко, но мы одно время жили в доме на Котельнической набережной. Иногда она мне звонила и говорила:
–Врач сказал, что нужно дышать, приходи к моему подъезду, доволоки до своего и обратно, будем с тобой дышать!
Кругом машины, асфальт, воздух тот еще был, но мы усиленно дышали. Штучная дама была Фаина Георгиевна.
Ирина Карташева:
–Фаина Георгиевна никогда не жаловалась на здоровье. А на вопрос: «Как вы себя чувствуете?» отвечала: «Симулирую здоровье». Когда она лежала в больнице, я посылала ей ее любимые цикламены. Фаина Георгиевна всегда отвечала: «Ирочка, спасибо за эту прелесть. Вы же понимаете, что не могу писать вам много и хорошо. Во мне так много лекарств, что создается впечатление, будто я одолжила голову у старой идиотки». Все письма, которые она мне писала из больницы, сохранились. Не поверите, они буквально пронизаны юмором: «Ирочка, представляете, ко мне зашел доктор и сказал: «Не переживайте, пока болезнь развивается нормально. А что будет дальше– не знаю». Он меня так «успокоил».
В какой-то мере ее юмор был защитной реакцией. Вместо того чтобы жаловаться на жизнь, она отшучивалась. Знаменитую фразу: «Много друзей и поклонников, которые меня любят, а в аптеку сходить некому»– она произнесла не просто так, очень переживала не старость, а немощь.
Роман Виктюк:
–Фаина Георгиевна жила в своеобразном окопе от мира, который состоял из двух совершенно разных пространств. В первом царит Пушкин (его посмертная маска стояла у нее в комнате под стеклянным колпаком). Второе пространство– кухня, где происходило для нее самое смешное и неприятное, там царил Мальчик, собака Раневской, настоящий друг, преданно любящий, готовый сидеть не шевелясь у ее царственных ног. Мир рядом с Пушкиным был для нее сакральным, святым, она постоянно на него оглядывалась, сверяла жизнь по нему. А мир возле Мальчика– театральным.
Однажды я пришел к Завадскому, который хотел доверить мне постановку «Гамлета». И когда я предложил Фаине Георгиевне роль Могильщика,– она расхохоталась. Мы сидели с ней, на ней было накинуто синее пальто, с клочками шерсти от Мальчика, и вдруг в этом одеянии ее осенило, что Могильщик знал всех. И гениально разыграла монолог.
Валентин Гафт:
– Недавно написал стихотворение памяти Раневской и не против, если оно станет эпиграфом к выставке в таганрогском доме актрисы.
Голова седая на подушке.
Держит тонкокожая рука
Красный томик «Александр Пушкин».
С ней он и сейчас наверняка.
С ней он никогда не расставался,
Самый лучший– верный кавалер,
В ней он оживал, когда читался.
Вот вам гениальности пример.
Приходил задумчивый и странный,
Шляпу сняв с курчавой головы.
Вас всегда здесь ждали, Александр,
Жили потому, что были вы.
О, многострадальная Фаина,
Дорогой захлопнутый рояль.
Грустных нот в нем ровно половина,
Столько же несыгранных. А жаль!
Евгений Стеблов:
–Мне посчастливилось работать с Фаиной Георгиевной в спектакле «Правда хорошо, а счастье лучше», который Сергей Юрский поставил специально для Раневской. Она хотела сыграть Фелицату, эта была ее последняя роль.
Будучи очень добрым по своей природе человеком и бессребреницей, она иногда могла ни за что ни про что обидеть человека, довести его до слез. Но доводила только тех, кто ей в рот смотрел. Если ты сопротивлялся, она тебя уважала. В спектакле «Правда хорошо, а счастье лучше» у нас была общая сцена. Репетируем– чувствую: не складывается. И тогда я решил провести силовой прием– сыграл сцену с неадекватным выбросом темперамента. Пугнул ее, даже за кофточку схватил. Сразу зауважала.
–Женя, а вы любили когда-нибудь?– как-то в перерыве спросила у меня Фаина Георгиевна.
–Да,– ответил я удивленно.
–И чем это закончилось?
–Я женился.
–А счас, а счас?– дернула она меня за рукав.
–Я не хочу об этом говорить.
–Я никому не скажу. Вы любите кого-то?
Я долго отнекивался, потом кивнул головой.
–Из наших? Я никому не скажу…
Я сделал длинную паузу:
–Вас!
Она засмеялась и сказала:
–Шалунишка!
Армен Джигарханян:
–С Раневской я близко не был знаком, но как-то ехал на киностудию, и Фаине Георгиевне тоже надо было туда. Я с радостью предложил поехать вместе. Останавливаю такси, садимся в машину, таксист, еще не трогаясь с места, говорит, сколько ему надо чтобы дали денег, на что Фаина Георгиевна моментально отзывается:
–Ты говоришь как женщина, которая продает свое тело…
За подобные фразы ее все и боялись.
Наталья Защипина:
–Фаина Георгиевна преподнесла лично мне серьезный урок не только актерского мастерства, но и самой жизни. Снимали фильм «У них есть Родина», мне было одиннадцать лет, я играла там главную роль. Сюжет фильма таков: советские разведчики разыскивают на территории Западной Германии сиротский приют с советскими детьми и добиваются возвращения детей на родину. Снимали сцену, в которой я должна была со слезами броситься на шею нашедшему меня разведчику, а у того слезы должны лишь показаться на глазах.
Снимают первый дубль: я кидаюсь со слезами, а у него слез нет. Второй дубль: я со слезами, у него– тоже слезы льются рекой. Не то. Третий дубль, четвертый. В конце концов, у меня слезы перестают течь– я ведь еще не профессиональная актриса, не могу столько дублей рыдать.
Все это время Раневская сидит в ожидании, ее эпизод снимают следующим (она в фильме играла фрау Вурст, владелицу кабачка). Тут подзывает она к себе, ставит между колен и отвешивает такую звонкую пощечину, что у меня сразу на глазах появляются слезы. Сразу же включают камеру, и на этот раз все получается как надо.
После съемок Фаина Георгиевна подходит ко мне:
–Девочка моя, ты меня прости, пожалуйста, я вижу, что ты– талантливая, наверное, будешь актрисой, но запомни, та обида, которую я тебе нанесла,– это самая маленькая обида, которая ждет тебя в этой профессии…
И сегодня, если мне трудно, я вспоминаю ее слова.
Ольга Аросева:
–Я познакомилась с Раневской в детстве– она общалась с моей мамой, приходила к моей сестре на выпускной спектакль в училище. А когда я стала работать в Театре сатиры, мы с Раневской стали видеться часто, поскольку Театр Моссовета находится рядом с нашим театром.
Однажды я получила от нее самый большой в моей жизни комплимент. По молодости лет я стеснялась курить и выходила в сад. Стою как-то после генеральной репетиции– курю. Мимо проходит Фаина Георгиевна:
–Все куришь?
–Да, Фаина Георгиевна, сейчас была «генералка», я так жутко играла…
Не останавливаясь, Раневская бросает:
–Не хвастай, ты этого не умеешь…
Невозможно передать, какое счастье в тот момент я испытала.
Александр Ширвиндт:
– Я никогда не был ее близким другом, да и помоложе я вроде немножко, но мы одно время жили в доме на Котельнической набережной. Иногда она мне звонила и говорила:
–Врач сказал, что нужно дышать, приходи к моему подъезду, доволоки до своего и обратно, будем с тобой дышать!
Кругом машины, асфальт, воздух тот еще был, но мы усиленно дышали. Штучная дама была Фаина Георгиевна.
Ирина Карташева:
–Фаина Георгиевна никогда не жаловалась на здоровье. А на вопрос: «Как вы себя чувствуете?» отвечала: «Симулирую здоровье». Когда она лежала в больнице, я посылала ей ее любимые цикламены. Фаина Георгиевна всегда отвечала: «Ирочка, спасибо за эту прелесть. Вы же понимаете, что не могу писать вам много и хорошо. Во мне так много лекарств, что создается впечатление, будто я одолжила голову у старой идиотки». Все письма, которые она мне писала из больницы, сохранились. Не поверите, они буквально пронизаны юмором: «Ирочка, представляете, ко мне зашел доктор и сказал: «Не переживайте, пока болезнь развивается нормально. А что будет дальше– не знаю». Он меня так «успокоил».
В какой-то мере ее юмор был защитной реакцией. Вместо того чтобы жаловаться на жизнь, она отшучивалась. Знаменитую фразу: «Много друзей и поклонников, которые меня любят, а в аптеку сходить некому»– она произнесла не просто так, очень переживала не старость, а немощь.
Роман Виктюк:
–Фаина Георгиевна жила в своеобразном окопе от мира, который состоял из двух совершенно разных пространств. В первом царит Пушкин (его посмертная маска стояла у нее в комнате под стеклянным колпаком). Второе пространство– кухня, где происходило для нее самое смешное и неприятное, там царил Мальчик, собака Раневской, настоящий друг, преданно любящий, готовый сидеть не шевелясь у ее царственных ног. Мир рядом с Пушкиным был для нее сакральным, святым, она постоянно на него оглядывалась, сверяла жизнь по нему. А мир возле Мальчика– театральным.
Однажды я пришел к Завадскому, который хотел доверить мне постановку «Гамлета». И когда я предложил Фаине Георгиевне роль Могильщика,– она расхохоталась. Мы сидели с ней, на ней было накинуто синее пальто, с клочками шерсти от Мальчика, и вдруг в этом одеянии ее осенило, что Могильщик знал всех. И гениально разыграла монолог.
Валентин Гафт:
– Недавно написал стихотворение памяти Раневской и не против, если оно станет эпиграфом к выставке в таганрогском доме актрисы.
Голова седая на подушке.
Держит тонкокожая рука
Красный томик «Александр Пушкин».
С ней он и сейчас наверняка.
С ней он никогда не расставался,
Самый лучший– верный кавалер,
В ней он оживал, когда читался.
Вот вам гениальности пример.
Приходил задумчивый и странный,
Шляпу сняв с курчавой головы.
Вас всегда здесь ждали, Александр,
Жили потому, что были вы.
О, многострадальная Фаина,
Дорогой захлопнутый рояль.
Грустных нот в нем ровно половина,
Столько же несыгранных. А жаль!
