Драматург Айвон Менчелл и не подозревал, что в России его «Кладбищенский клуб» обретет множество других имен: «С тобой и без тебя», «Девичник Club», «Бабье лето», «Осенний чарльстон». В Театре Вахтангова спектакль называется «Девичник над вечным покоем». Три семейные пары были дружны, но мужчины один за другим ушли из жизни. Их жены: эксцентричная Люсиль (Марина Есипенко), безутешная Дорис (Ольга Чиповская), простодушная Ида (Юлия Рутберг) создают «клуб». Раз в месяц встречаются, обмениваются новостями, чтобы в очередной раз проверить, насколько крепка их связь с жизнью. Кажется, что не только мужья, но и они обрели покой, который нарушается с появлением Сэма.
Марина Есипенко
- Можно сказать, что к созданию спектакля подтолкнула я. Не конкретно «Девичника», а вообще спектакля, в котором могли бы играть актрисы «хорошего» возраста. Я давно говорила Римасу Туминасу, что в нашем театре идет пьеса на трех мужчин, а на женщин – нет. Может быть, пришло время и нам сказать свое слово? Видимо, Римас Владимирович сделал соответствующие выводы, и в репертуар была взята пьеса Менчелла. Роли мы не выбирали. Нас назначили. Мне досталась Люсиль и началась работа. Полтора месяца репетиции утром, днем, вечером. Выпустили в рекордные сроки. Мы думали, что играть будем на малой сцене, потому что история камерная, но премьера состоялась на большой.
- Ваша героиня по сути своей не такая, какой хочет казаться. Она надевает маску, потому что иначе не выжить.
- Вы абсолютно правы, и очень хорошо сказали, что по-другому она не выживет. Она не может привыкнуть к мысли, что мужа больше нет, и всеми силами старается скрыть, как ей трудно одной. Закрывается от окружающих, напуская на себя непринужденность, веселость с элементами эпатажа. На репетициях режиссер меня все время одергивал: «Не надо так ярко, не надо такого гротеска». Когда он в очередной раз сказал мне, что это перебор, я возмутилась: «Я работала с таким режиссером, как Петр Наумович Фоменко, и ни разу не слышала про перебор!» Наконец, пришел Туминас, посмотрел и сделал вывод: «Это надо играть гротескно!» Я успокоилась, потому что оказалась права.
- Несмотря на легкомысленность, у вас получился глубокий образ.
- Дело в том, что у Люсиль все это напускное, а страдает она больше других. Покупка шубы – это, конечно, хорошо, но дома ее, кроме пустоты, ничего не ждет. Она ведет себя независимо, но, на самом деле, целиком зависит от своего одиночества. Если у подруг есть дети, внуки, то у нее – никого. Я даже специально придумала реплику: «Я очень хотела детей, а муж – нет». «Клуб» – единственное место, где она может выговориться, покрасоваться. Она бодрится и подбадривает других, все время их тормошит: «Зачем страдать? Надо смотреть вперед, идти дальше. Надо жить!»
- Какие шансы у вашей героини снова встретить любовь? Ведь своим эпатажем она отталкивает мужчин.
- Ой, хороший вопрос вы мне задали. Я люблю свою Люсиль. Мне хочется верить, что у нее все сложиться. Просто ей нужно еще немного времени.
Юлия Рутберг
- Если бы за мной был выбор материала, я бы сильно сомневалась. Пьеса совершенно не совпадает с моими вкусовыми предпочтениями. Ужасающий перевод, на мой взгляд, его надо было править. Но я не очень сопротивлялась, потому что существует производственная необходимость, люди, с которыми ты долго прожил в театре, наконец, нехватка женских ролей. Плюсом является то, что спектакль сделан на трех актрис, которые блистательными педагогами обучены в Щукинском училище, прошли через руки замечательных режиссеров и достойны быть на сцене. Сейчас наступила эпоха выживания – и нам, как и всем, надо выживать.
- Ваша героиня Ида тоже выживает?
- Конечно. Для нее нет середины. Потеряв мужа, Ида побрилась наголо, а когда волосы стали отрастать, оказалось, что она – вся седая. Уйдя в горе, она стремиться к уединению, но это ей не удается. Именно у нее собираются подруги. Она их выслушает, помирит, все приготовит и все уберет. В моем исполнении Ида – это два человека, на которых я опиралась: Гурченко в фильме «Двадцать дней без войны» и Слава Полунин в жизни. Это моя собирательная шкатулка. После спектакля Туминас мне сказал, что слышал, как зрительницы говорили: «Рутберг изменила прическу, постарела, «подрезала» себе глаза – уродлива». Я засмеялась: «Ну вот, видите, меня обсуждают по частям». Но в то же время ко мне подходят люди и говорят, что в начале спектакля мне можно дать все семьдесят, а в конце я выгляжу на двадцать. И очень трогательно называют меня «ежиком в тумане».
- Внешне ваша героиня проигрывает своим подругам. Почему же именно ей улыбается счастье?
- Потому что нутро у нее светлое. Ее подруги жалеют себя, а она жалеет их. Не думая о себе, она живет для людей. Ида была счастлив в браке. Когда мужа не стало, казалось, и для нее жизнь кончена. Но появляется Сэм. Он немного странный. Не красавец, не плейбой. Но именно такой человек ей сейчас нужен, и она нужна ему такая, как есть, без прикрас. Родство душ. И оба это понимают.
- Поэтому сцена их первого общения такая трогательная. Она сама не поймет, чего боится: то ли его прикосновения, то ли возникающего чувства.
- Вот именно – боится. И испытывает стеснение, неловкость. Ей и хочется счастья, и в то же время она не уверена, что имеет право на него. Она уже начинает слышать слова Сэма: «Изолировать себя невозможно», – и понимает, что прошлого не вернуть: «Мужа нет. Мне больше никогда с ним не танцевать». Но Ида не знает, может ли довериться новому чувству, а чувство – это не слова, это поступки. И когда Сэм совершает поступок, она постепенно начинает раскрываться. Из гусеницы появляется бабочка.
- Чем для сегодняшнего зрителя важен этот спектакль?
- Нашей попыткой поговорить с залом о том, что ничего не заканчивается с уходом близкого человека, надо продолжать жить, потому что жизнь это – самый дорогой подарок. И, конечно, мне хочется, чтобы люди вспомнили, что они, может быть, давно не навещали родных.
Победа нашего спектакля в том, что зрители, знающие о терактах, далекой и близкой войне, повышении цен, приходя в театр на незатейливую пьесу, все-таки смеются.
- Можно сказать, что к созданию спектакля подтолкнула я. Не конкретно «Девичника», а вообще спектакля, в котором могли бы играть актрисы «хорошего» возраста. Я давно говорила Римасу Туминасу, что в нашем театре идет пьеса на трех мужчин, а на женщин – нет. Может быть, пришло время и нам сказать свое слово? Видимо, Римас Владимирович сделал соответствующие выводы, и в репертуар была взята пьеса Менчелла. Роли мы не выбирали. Нас назначили. Мне досталась Люсиль и началась работа. Полтора месяца репетиции утром, днем, вечером. Выпустили в рекордные сроки. Мы думали, что играть будем на малой сцене, потому что история камерная, но премьера состоялась на большой.
- Ваша героиня по сути своей не такая, какой хочет казаться. Она надевает маску, потому что иначе не выжить.
- Вы абсолютно правы, и очень хорошо сказали, что по-другому она не выживет. Она не может привыкнуть к мысли, что мужа больше нет, и всеми силами старается скрыть, как ей трудно одной. Закрывается от окружающих, напуская на себя непринужденность, веселость с элементами эпатажа. На репетициях режиссер меня все время одергивал: «Не надо так ярко, не надо такого гротеска». Когда он в очередной раз сказал мне, что это перебор, я возмутилась: «Я работала с таким режиссером, как Петр Наумович Фоменко, и ни разу не слышала про перебор!» Наконец, пришел Туминас, посмотрел и сделал вывод: «Это надо играть гротескно!» Я успокоилась, потому что оказалась права.
- Несмотря на легкомысленность, у вас получился глубокий образ.
- Дело в том, что у Люсиль все это напускное, а страдает она больше других. Покупка шубы – это, конечно, хорошо, но дома ее, кроме пустоты, ничего не ждет. Она ведет себя независимо, но, на самом деле, целиком зависит от своего одиночества. Если у подруг есть дети, внуки, то у нее – никого. Я даже специально придумала реплику: «Я очень хотела детей, а муж – нет». «Клуб» – единственное место, где она может выговориться, покрасоваться. Она бодрится и подбадривает других, все время их тормошит: «Зачем страдать? Надо смотреть вперед, идти дальше. Надо жить!»
- Какие шансы у вашей героини снова встретить любовь? Ведь своим эпатажем она отталкивает мужчин.
- Ой, хороший вопрос вы мне задали. Я люблю свою Люсиль. Мне хочется верить, что у нее все сложиться. Просто ей нужно еще немного времени.
Юлия Рутберг
- Если бы за мной был выбор материала, я бы сильно сомневалась. Пьеса совершенно не совпадает с моими вкусовыми предпочтениями. Ужасающий перевод, на мой взгляд, его надо было править. Но я не очень сопротивлялась, потому что существует производственная необходимость, люди, с которыми ты долго прожил в театре, наконец, нехватка женских ролей. Плюсом является то, что спектакль сделан на трех актрис, которые блистательными педагогами обучены в Щукинском училище, прошли через руки замечательных режиссеров и достойны быть на сцене. Сейчас наступила эпоха выживания – и нам, как и всем, надо выживать.
- Ваша героиня Ида тоже выживает?
- Конечно. Для нее нет середины. Потеряв мужа, Ида побрилась наголо, а когда волосы стали отрастать, оказалось, что она – вся седая. Уйдя в горе, она стремиться к уединению, но это ей не удается. Именно у нее собираются подруги. Она их выслушает, помирит, все приготовит и все уберет. В моем исполнении Ида – это два человека, на которых я опиралась: Гурченко в фильме «Двадцать дней без войны» и Слава Полунин в жизни. Это моя собирательная шкатулка. После спектакля Туминас мне сказал, что слышал, как зрительницы говорили: «Рутберг изменила прическу, постарела, «подрезала» себе глаза – уродлива». Я засмеялась: «Ну вот, видите, меня обсуждают по частям». Но в то же время ко мне подходят люди и говорят, что в начале спектакля мне можно дать все семьдесят, а в конце я выгляжу на двадцать. И очень трогательно называют меня «ежиком в тумане».
- Внешне ваша героиня проигрывает своим подругам. Почему же именно ей улыбается счастье?
- Потому что нутро у нее светлое. Ее подруги жалеют себя, а она жалеет их. Не думая о себе, она живет для людей. Ида была счастлив в браке. Когда мужа не стало, казалось, и для нее жизнь кончена. Но появляется Сэм. Он немного странный. Не красавец, не плейбой. Но именно такой человек ей сейчас нужен, и она нужна ему такая, как есть, без прикрас. Родство душ. И оба это понимают.
- Поэтому сцена их первого общения такая трогательная. Она сама не поймет, чего боится: то ли его прикосновения, то ли возникающего чувства.
- Вот именно – боится. И испытывает стеснение, неловкость. Ей и хочется счастья, и в то же время она не уверена, что имеет право на него. Она уже начинает слышать слова Сэма: «Изолировать себя невозможно», – и понимает, что прошлого не вернуть: «Мужа нет. Мне больше никогда с ним не танцевать». Но Ида не знает, может ли довериться новому чувству, а чувство – это не слова, это поступки. И когда Сэм совершает поступок, она постепенно начинает раскрываться. Из гусеницы появляется бабочка.
- Чем для сегодняшнего зрителя важен этот спектакль?
- Нашей попыткой поговорить с залом о том, что ничего не заканчивается с уходом близкого человека, надо продолжать жить, потому что жизнь это – самый дорогой подарок. И, конечно, мне хочется, чтобы люди вспомнили, что они, может быть, давно не навещали родных.
Победа нашего спектакля в том, что зрители, знающие о терактах, далекой и близкой войне, повышении цен, приходя в театр на незатейливую пьесу, все-таки смеются.
