В преддверии 90-летия Евгения Евтушенко «Театрал» решил обратиться к одному из друзей поэта, актеру и режиссеру Вениамину Смехову, который поставил спектакль по его стихам с молодыми актерами Таганки. В связи с тем, что Вениамин Борисович был в отъезде, когда мы готовили номер в печать, то он ответил на наши вопросы в письме.
– Вениамин Борисович, вы были одним из друзей Евгения Евтушенко. Как вам кажется достаточно ли оценена сегодня в России роль Евгения Евтушенко в истории российской поэзии и в российской истории?
– Все что и как совершил Евтушенко – лидер «шестидесантников» – бесценно и уникально. Сравнивать в жанре «модного приговора» – его, Беллу, Андрея, Булата, Роберта, Володю и Иосифа – дело сугубо личное, временное и не опасное для жизни.
– В чем особая заслуга Евгения Евтушенко?
– Мне кажется важным сказанное в 1973 году Ю. П. Любимовым: «Болтать горазды все. Но на действующую акцию способен только один Евтушенко». Это о танках в Праге, Бабьем Яре, «наследниках Сталина» и о Солженицыне.
– В Советское время Евгений Александрович был одним из немногих представителей русской поэзии за рубежом, он часто ездил с выступлениями по всему миру, а впоследствии вел курс русской литературы в университете США. Можно ли сказать, что он занимался «продвижением» русской культуры в мире?
– Можно сказать, что поэты не для того живут и творят. А можно вспомнить полные залы в десятках городов СССР, любимые миллионами слова его песен, например, символично звучащие ныне – «Вальс устарел?» А еще славно было видеть уже в ХХI веке благодарную аудиторию в знаменитом университете Эмори в Атланте (студенты звонко читали Жене его стихи в английских переводах) и горячие сотни лиц эмигрантов на вечере-концерте Евтушенко там же, в штате Джорджия. Значит, поэты живут и творят – и для этого.
– Что было главным во взаимодействии Евгения Евтушенко с Театром в широком смысле и для вас лично?
– Женя взаимодействовал везде – в театре, в общественной жизни, в «Новом мире», в кино, с Шостаковичем в 13 симфонии, в Лужниках, в Политехническом музее. Термин, определяющий его характер – «человек сострадающий».
– Расскажите о вашем общении во время работы над спектаклями по его произведениям?
– После премьеры спектакля «Товарищ, верь» Евтушенко решил подарить банкет участникам спектакля от имени Пушкина. У Любимова в кабинете я спросил: «Женя, ты делаешь это по праву наследника Пушкина?» Женя ответил свежим стихотворением, в финале которого было: «И говорю, как на безрыбье Пушкин: друзья мои, прекрасен наш союз!»
В 1971, на репетиции его пьесы «Под кожей статуи Свободы» я звал его, и он являлся по утрам и учил актеров читать стихи.
Тогда же я снимал к 150-летию Н.А. Некрасова телеспектакль, и Женя по моей просьбе отделил имя и поэзию поэта от школьной программы: так читал его стихи и так рассказал о могучем наследии и о влиянии некрасовском – на поэзию России 19 и 20 веков…
Был Новый Год, на котором Женя хотел быть со мной и моими друзьями – учеными из МГУ. Его не беспокоили просьбами читать стихи и комплиментами, и в час ночи он решил сбежать и увлек меня с собой. Мы посетили пляски и выпивки в ЦДЛ, в Доме Актера и в Доме Кино. Его накормили любовью. У него была неукротимая жажда жизни.
Он помогал многим, и я свидетель его чрезвычайной поддержки блестящего художника Бориса Заборова. Женя нелегально перевез в Париж и передал другу Олегу Целкову слайды и работы Бориса, что стало важной ступенькой в начале очень успешного пути художника в эмиграции в 1980-1990-е годы.
В 2012 году из Талсы в Оклахоме Женя позвонил мне с просьбой поставить, придумав, монтаж по его стихам. Это звучало как завещание. Я поставил с молодыми любимовцами «Нет лет». Слава Богу, и актерам, и зрителям спектакль доставил радость. Женя прислал письмо, посмотрев запись, а в 2014 сам посетил наш спектакль. Порядок того дня: хворый, с ампутированной ногой, он долетел из Талсы до Нью Йорка, оттуда – 10 часов – и он в Москве, в Переделкине, у себя. Затем, приняв душ, боясь опоздать, прибыл на Таганку и с красавцем сыном Женечкой посмотрел спектакль, впечатлился, попросился на сцену. Зрители и актёры, окружившие кресло с поэтом, получили колоссальное удовольствие. Его часы визита отсчитывали вторые сутки, и мы с моей женой Глашей и с тремя актрисами сдались милости академика Ильи Урилова и в опекаемом им ресторане на Арбате, не спеша, отметили праздник спектакля. И говорили, как на безрыбье Тютчев: «Умом Россию не понять».
Надеюсь, знающие люди, приняв во внимание весь карнавал биографии Евгения Евтушенко, сделают правильный вывод о том, как сильно повезло всем и каждому, кто знал стихи и прозу жизни небывалого чудотворца, благодетельного и любвеобильного сибирского богатыря-интеллигента Евгения Александровича Евтушенко.
– Вениамин Борисович, вы были одним из друзей Евгения Евтушенко. Как вам кажется достаточно ли оценена сегодня в России роль Евгения Евтушенко в истории российской поэзии и в российской истории?
– Все что и как совершил Евтушенко – лидер «шестидесантников» – бесценно и уникально. Сравнивать в жанре «модного приговора» – его, Беллу, Андрея, Булата, Роберта, Володю и Иосифа – дело сугубо личное, временное и не опасное для жизни.
– В чем особая заслуга Евгения Евтушенко?
– Мне кажется важным сказанное в 1973 году Ю. П. Любимовым: «Болтать горазды все. Но на действующую акцию способен только один Евтушенко». Это о танках в Праге, Бабьем Яре, «наследниках Сталина» и о Солженицыне.
– В Советское время Евгений Александрович был одним из немногих представителей русской поэзии за рубежом, он часто ездил с выступлениями по всему миру, а впоследствии вел курс русской литературы в университете США. Можно ли сказать, что он занимался «продвижением» русской культуры в мире?
– Можно сказать, что поэты не для того живут и творят. А можно вспомнить полные залы в десятках городов СССР, любимые миллионами слова его песен, например, символично звучащие ныне – «Вальс устарел?» А еще славно было видеть уже в ХХI веке благодарную аудиторию в знаменитом университете Эмори в Атланте (студенты звонко читали Жене его стихи в английских переводах) и горячие сотни лиц эмигрантов на вечере-концерте Евтушенко там же, в штате Джорджия. Значит, поэты живут и творят – и для этого.
– Что было главным во взаимодействии Евгения Евтушенко с Театром в широком смысле и для вас лично?
– Женя взаимодействовал везде – в театре, в общественной жизни, в «Новом мире», в кино, с Шостаковичем в 13 симфонии, в Лужниках, в Политехническом музее. Термин, определяющий его характер – «человек сострадающий».
– Расскажите о вашем общении во время работы над спектаклями по его произведениям?
– После премьеры спектакля «Товарищ, верь» Евтушенко решил подарить банкет участникам спектакля от имени Пушкина. У Любимова в кабинете я спросил: «Женя, ты делаешь это по праву наследника Пушкина?» Женя ответил свежим стихотворением, в финале которого было: «И говорю, как на безрыбье Пушкин: друзья мои, прекрасен наш союз!»
В 1971, на репетиции его пьесы «Под кожей статуи Свободы» я звал его, и он являлся по утрам и учил актеров читать стихи.
Тогда же я снимал к 150-летию Н.А. Некрасова телеспектакль, и Женя по моей просьбе отделил имя и поэзию поэта от школьной программы: так читал его стихи и так рассказал о могучем наследии и о влиянии некрасовском – на поэзию России 19 и 20 веков…
Был Новый Год, на котором Женя хотел быть со мной и моими друзьями – учеными из МГУ. Его не беспокоили просьбами читать стихи и комплиментами, и в час ночи он решил сбежать и увлек меня с собой. Мы посетили пляски и выпивки в ЦДЛ, в Доме Актера и в Доме Кино. Его накормили любовью. У него была неукротимая жажда жизни.
Он помогал многим, и я свидетель его чрезвычайной поддержки блестящего художника Бориса Заборова. Женя нелегально перевез в Париж и передал другу Олегу Целкову слайды и работы Бориса, что стало важной ступенькой в начале очень успешного пути художника в эмиграции в 1980-1990-е годы.
В 2012 году из Талсы в Оклахоме Женя позвонил мне с просьбой поставить, придумав, монтаж по его стихам. Это звучало как завещание. Я поставил с молодыми любимовцами «Нет лет». Слава Богу, и актерам, и зрителям спектакль доставил радость. Женя прислал письмо, посмотрев запись, а в 2014 сам посетил наш спектакль. Порядок того дня: хворый, с ампутированной ногой, он долетел из Талсы до Нью Йорка, оттуда – 10 часов – и он в Москве, в Переделкине, у себя. Затем, приняв душ, боясь опоздать, прибыл на Таганку и с красавцем сыном Женечкой посмотрел спектакль, впечатлился, попросился на сцену. Зрители и актёры, окружившие кресло с поэтом, получили колоссальное удовольствие. Его часы визита отсчитывали вторые сутки, и мы с моей женой Глашей и с тремя актрисами сдались милости академика Ильи Урилова и в опекаемом им ресторане на Арбате, не спеша, отметили праздник спектакля. И говорили, как на безрыбье Тютчев: «Умом Россию не понять».
Надеюсь, знающие люди, приняв во внимание весь карнавал биографии Евгения Евтушенко, сделают правильный вывод о том, как сильно повезло всем и каждому, кто знал стихи и прозу жизни небывалого чудотворца, благодетельного и любвеобильного сибирского богатыря-интеллигента Евгения Александровича Евтушенко.
