На время карантина театр, как и все мы, переселился в цифровую среду, где друг за другом стали появляться zoom-спектакли. Фестиваль «Точка доступа» собрал целый пул онлайн-проектов, посвященных изоляции и стиранию любых границ. Один из них – киберспекталь «Брак», антиутопия о новом посткарантинном мире и ностальгическом свидании в Zoom – готовит Семен Александровский. Еще два спектакля – «Феи» Гоголь-центра, переведенные Ильей Шагаловым в формат видеоарта, и шоу-тренинг I don t want to see this о фильтрации «оскорбительного контента» в Facebook – эксперты признают самыми удачными. «Театрал» выяснил, что их создатели – режиссер, продюсер, медиахудожник – думают о будущем и потенциале «цифрового театра».
Режиссер Семен Александровский1. «Цифровой театр», zoom-спектакли – это временное явление или новая ниша со своей аудиторией?
– Если бы жителю Средневековья и зрителю площадных спектаклей, которые в то время создавались самими горожанами, сказали бы, что он будет сидеть в темном зале и смотреть на освещенную сцену-коробку, он бы, наверное, сильно удивился. По крайней мере, один потрясающий плюс сетевых спектаклях уже в том, что они находятся над географией. Можно делать спектакль в любой точке мира и собирать зал не только из тех, кто разделает с тобой географические координаты, а со всеми жителями Земли. К тому же делать спектакль в сети гораздо дешевле, и нет иерархических или любых других отношений, которые могут художнику помешать. По-моему, это достаточно серьезные возможности. Вопрос теперь только за развитием мышления.
2. Удается ли театру найти, действительно, новые формы, новый язык в онлайн-режиме?
– Я люблю тупиковые ситуации: они заставляют искать нестандартные решения. Мы сейчас экстерном проходим становление новых коммуникативных практик. Конечно, по лени, мы тащим за собой весь багаж приобретенных ранее навыков. Эта нагруженная тележка с «предлагаемыми обстоятельствами» тянется за нами со студенческой скамьи, и как на это неловко смотреть в театре стационарном, так и в сетевых спектаклях оно вызывает чувство недоумения. Но новый язык все время формируется, вне зависимости от обстоятельств, просто он не так быстро становится заметен и очевиден. Мне кажется, сейчас не так важно добьемся ли мы каких-то выдающихся результатов в цифровом театре. Важнее научиться задавать себе правильные вопросы.
3. Вы согласны с автором пьесы «Брак», что после карантинной травмы мир уже не будет прежним?
– Историк Анри Руссо сказал, что современность начинается с последней катастрофы. После Первой мировой войны из гуманитарного образования исчезло преподавание классических языков. С чем нам придется проститься после пандемии, мы пока не знаем, но неврозов у нас точно не убавится. Мне кажется, главное открытие, которое мы сейчас очень остро переживаем, это угроза биологии. Человек стал не просто другим, он стал опасен самим фактом своего присутствия, того, что он передвигается в пространстве и дышит. Сложно представить, что это сделает нас терпимее к другому.
Продюсер Федор Елютин1. «Цифровой театр», zoom-спектакли – это временное явление или новая ниша со своей аудиторией?
– Театр должен быть актуальной вещью, отвечать повестке дня, чем он и занимается в онлайн, в частности, в формате zoom-спектаклей. В условиях карантина он как раз уместен. Хотя, в принципе, это не единственный формат театра, который сейчас доступен, и нельзя сказать, что это его 100-процентная замена. Трудно сказать, потеснит ли он оффлайн театр, который существует давно и в разных формах. Сейчас это актуально и востребовано, а будет ли это нужно через год или 10 лет? Будет ли развиваться, найдет ли новое прочтение? Наверно, покажет время. В ближайшие пару месяцев, мне кажется, театральные люди будут направлять на это свои усилия, а зрители – свое внимание. И до конца лета мы увидим еще пару-тройку новых онлайн-постановок.
2. Удается ли театру найти, действительно, новые формы, новый язык в онлайн-режиме? Предложить зрителю принципиально новый опыт?
– Онлайн-театр работает, если есть интерактив, взаимодействие со зрителем, если он чувствует свое влияние на ход спектакля. Если интерактива нет, это становится видеозаписью, сериалом – чем угодно. Вообще удержать внимание человека, когда он сидит дома, очень сложно: чайник вскипел, сообщение в WhatsApp пришло, собака просится гулять – очень много раздражающих факторов. В традиционном театре три раза сказали выключить телефон, свет погасили – сидишь в зале и смотришь. Здесь правила другие. Поэтому стоит задача «заполучить» зрителя, у которого есть миллион альтернативных вариантов, как провести ближайший час. Нам это удалось, потому что люди не просто смотрят в экран, они участвуют в тренинге, примеряют на себя роль модераторов контента в Facebook – погружаются в иммерсивную среду. Интерактив – это «ДНК» онлайн-спектаклей.
Спектаклю «Я не хочу то видеть» (I don t want to see this) я отдал много своей страсти. Каждую секунду, каждую букву выверял не только я, но и вся моя команда. Понятно, что у нас есть представления о маркетинге, есть технические навыки, но, слушайте, это наш первый онлайн-опыт. Сейчас мы готовим презентацию, чтобы податься на международные театральные фестивали, многие из которых формируют свою программу на следующий год, плюс уже сейчас предлагают онлайн-активности. Будем представлять свою Zoom-версию проекта «Я не хочу то видеть» – только на английском языке. Команда из Израиля: Лиор Залмансон, исследователь новых медиа, создатель фестиваля цифрового искусства и перформер Майя Магнат – авторы оригинальной версии спектакля – были удивлены, когда мы предложили перевести их перформанс о «санитарах ленты» в онлайн, но остались очень довольны результатом.
Медиахудожник Илья Шагалов1. «Цифровой театр», zoom-спектакли – это временное явление или новая ниша со своей аудиторией?
– Не уверен, что zoom-спектакли продержатся долго: театру тесно в рамках одного приложения, одной программы. Интересно это в самом начале как новый продукт, новая форма. Но дальше упираешься в технически формальный тупик и вдруг ловишь себя на мысли, что все эти опыты превращаются в один бесконечный однообразный спектакль с говорящими головами – и интерес постепенно утрачивается. Театр для меня – прежде всего, визуальное и вообще синтетическое, «тотальное» искусство. Но если сегодня зритель смог даже не посмотреть, а услышать тексты благодаря онлайн-форматам – это здорово.
Что касается моей работы «Феи», то я попытался преодолеть формат Zoom и сформировать мультимедийное пространство, попытался сбалансировать «ингредиенты» театра и мультимедиа – и на этой территории, как мне кажется, возник самостоятельный жанр, близкий видеоарту. Но театральным его делает наличие драматургии и артиста. Даже артиста, его существование, я бы выдвинул на первое место.
2. Удается ли театру найти, действительно, новые формы, новый язык в онлайн-режиме? Предложить зрителю принципиально новый опыт?
– Zoom-театр – явление временное, но, возможно, с большим потенциалом. Может быть, это сформируется в новый жанр, который потребует своего языка и особого зрительского восприятия, к чему, кстати, зритель уже готов, благодаря обстоятельствам – заточению дома и регулярному пребыванию в виртуальном пространстве. Зритель готов воспринимать события мультиэкрана, где параллельно задействовано много окон, он не теряет нить внимания, он слышит все и сразу.
Что отличает театр от других видов искусства? Это наличие настоящего времени и сопереживания тому, что совершается здесь и сейчас, передо мной, и я – свидетель происходящего. Мне кажется, нас ждет еще много открытий в непосредственном зрительском участии. В эту сторону нам еще предстоит двигаться. Если артисты будут «перемешаны» монтажными, визуальными приемами, но при этом будут существовать в режиме прямого эфира, а зритель сможет влиять на происходящее в виртуальном пространстве, это будет нечто новое. Интерактивный момент как раз приблизит к ощущению театра.
3. В чем «оцифрованные» «Феи», на Ваш взгляд, переиграли реальных?
– Есть зрители, которые помнят «Фей» почти 10-летней давности, и, возможно, эта форма постановки им кажется единственно верной, идеальной. Я не могу сказать, что новые «Феи» переиграли старых, кроме того, они были на совершенно другую тему: акцент был сделан на молодости, хрупкости в непонятном, бесконечно страшном мире, на том, как преодолеть эти страхи. «Феи» в мультимедиа пространстве возникли как некий резонанс всеобщей изоляции. Я постарался исключить возрастные привязки и просил артистов максимально быть собой, выдавать свои переживания момента, чтобы это больше напоминало перформативное существование, а не драматическое придумывание роли. Просил говорить текст от себя, говорить о том, что они испытывают сегодня из-за локдауна, из-за странного стихийного природного явления, которое нас всех изменило.
Возвращаясь к вопросу о том, возможно ли развитие театра в сторону digital и мультимедиа: даже если не исключать эту перспективу, очень важно понимать, что какие бы технологии ни вмешивались в искусство, самым важным остается человек и его переживание.
4. Вы согласны, что после карантинной травмы мир уже не будет прежним?
– Мне очень нравится эта идея, но я нахожу ее страшно романтической. Мне бы очень хотелось думать, что, действительно, все поменяется, но… Мы живем в уникальное время: на наших глазах 20-й век сменился на 21-й, скорости технологий доведены до уже совершено неуловимого мига, и все события мы переживаем крайне стремительно. Мне кажется, что не будет никакого международного Дня Победы над коронавирусом, а все просто закончится. Закончится благополучно. Мы быстренько побежим на работу, пустимся в тот же стресс, в котором пребывали до карантина, снова будем раздражаться на тех, кто толпится в метро. Снова станет очевидно: мы настолько намагничены, наэлектризованы друг от друга, что устаем. «Буфер памяти» сократится – и через пару месяцев, возможно, мы уже будем вспоминать о самоизоляции как об одном из самых счастливых периодов жизни.
